Петр Никонов - Долгое путешествие

- Не прибедняйся.

- И в мыслях не было. Говорю, как есть.

- Тогда, что делать? – наливаю еще вина в бокал, конфи из утки божественно. – Если в зал проникать опасно, то нам остается только охранять периметр.

- Верно, - он хитро улыбается.

- Но так мы не узнаем, что говорят…

- Подожди. Сколько дней длится встреча?

- Два.

- И все два дня они будут находиться в зале?

- Ты прав, - до меня, наконец, доходит. – Их девятнадцать человек, не считая охраны. Я подловлю кого-то из них вечером подальше от зала заседаний, залезу к нему в мозги и всё выясню, и про свечу, и про то, о чем они говорили. Вряд ли серьезные решения будут приниматься в первый день. С важными мыслями нужно переспать, обдумать их. Значит, вечером и ночью мы всё выясним насчет свечи. Если она есть, придумаем, как ее устранить. А во второй день выполним задание. Придется побегать, но, думаю, справлюсь, если рассчитать силы.

- Молодец, - мы чокаемся бокалами, стекло звенит, как хрустальный колокольчик. – Проще всего свечу украсть.

- Кража привлечет внимание, - возражаю я.

- А-а, пустяки. Ну и что? Привлечет внимание, ладно. А что они сделают, если ты уже будешь у них в голове? Уверен, ты придумаешь, как сгладить последствия этого происшествия. Представим это как побочный ущерб от ограбления, что-нибудь инсценируем.

- Ты слишком легко к этому относишься для такой серьезной ситуации. Слишком поверхностно. Это не раз тебя втягивало в неприятности.

- Но я же из них выкарабкался, правда? – усмехается он в ответ. – Это не безответственность, Гэбби. Это желание и умение сосредоточиться на действительно важных вещах.

- И каких, например?

- Ну, в данный момент, на вот этом чудеснейшем патэ и на приятной беседе с другом.

- Полностью поддерживаю такую расстановку приоритетов, - я смеюсь и салютую Анри бокалом.

- Не беспокойся, Гэбби, всё решим. Будем действовать по обстановке. На первый день поставим задачу – обеспечить физическую безопасность форума. Вечером и ночью – разобраться со свечой и со всем, что мешает твоему проникновению. А во второй день ты уже сможешь развернуться во всей красе. Похоже на план?

- Вполне.

- Тогда, salut!

На площади Жака Картье и на улице Сен-Поль, как всегда, многолюдно. Столики уличных кафе и террас ресторанов заполнены почти полностью. Монреаль, по крайней мере, в этой, старой его части пронизан каким-то своеобразным европейским духом. Я не знаю, как это описать. Может быть, это чувство складывается из зданий, похожих на парижские, из столиков кафе на улицах, которые редко встретишь в соседних Соединенных Штатах, из франкоязычных вывесок, из какого-то общего впечатления, тысяч деталей, не улавливаемых сознательным взглядом, но исправно фиксируемых и суммируемых подсознанием. И всё вместе это складывается в ощущение современного европейского города, единственного в своем роде на американском континенте. Соседний Квебек тоже воспринимается как город европейский, но город старый, исторический. А Монреаль – это современность, устремленная в будущее, как Париж, Лион, Берлин или Мадрид.

Это ощущение во многом спасло Монреаль, приводя его к новому расцвету. Некогда один из основных центров американской колонизации, мощный промышленный и портовый город, потерял свое значение в середине двадцатого века, уступив быстро развивающимся Торонто и Ванкуверу. К счастью, вот это ощущение европейской свободы, царящее здесь, такое важное для полета творческой мысли, привлекло сюда множество художников, писателей, архитекторов, скульпторов и просто веселых и интересных людей. В начале двадцать первого века Монреаль стал домом для творцов новой эры – программистов, дизайнеров, инженеров.

Немалый вклад в доходы города вносит и туризм. Добраться сюда, скажем, из Нью-Йорка значительно проще, чем до Старого света – шесть-семь часов на машине или полтора часа на самолете. Американцы любят Европу, точнее, ощущение Европы, и с большим удовольствием приезжают сюда тратить деньги. Тем более, что цены в Монреале значительно привлекательнее чем в Нью-Йорке или в Париже. Монреаль – это город, где хорошо и приятно тратить деньги.

Монреаль чудесен во всём. Он прекрасен в жилых кварталах центра, где ряды трехэтажных кирпичных домов, богато обрамленные пышной зеленью, удивительным образом сочетают в себе традиции американской и французской архитектуры, образуя уникальный монреальский стиль улиц, по которым так приятно прогуливаться весенним или летним днем. Чудесен он и в своей старой, парадной части, вдоль речного порта, где найдется и еда, и напитки, и развлечения почти на любой вкус, и где приятно погулять и семье с детьми, и веселым студентам, и туристам и серьезным людям в дорогих деловых костюмах. Ведь какими бы серьезными ни были ваши дела, всегда хочется улучить минутку и просто насладиться прогулкой по улицам доброго, гостеприимного и такого милого города.

Мы гуляем по парку вдоль набережной в тени раскидистых крон. Мне почему-то кажется, что там, за деревьями, должно плескаться море, уж больно легкое прибрежное курортное ощущение витает в воздухе. Но я знаю, что моря здесь нет, несмотря на то, что Монреаль на протяжении нескольких веков был океанским портом. Как и в случае с Лондоном, корабли поднимались высоко по реке (реке Святого Лаврентия в данном случае), чтобы выгрузить товары и новых поселенцев в Монреале. Предки многих современных жителей Канады ступили впервые на американскую землю именно в этом порту, там, где мы сейчас прогуливаемся с Анри.

Анри, как и я, страстный охотник на тайны и загадки. Правда, в отличие от меня, он предпочитает разгадывать тайны и строить конспирологические теории, не выходя из дома. К счастью, современный мир ему это позволяет. К несчастью, его клиенты и друзья, такие как я, не желают оставлять Анри в покое и подбрасывают ему всё новые загадки, которые, увы, требуют работать не только головой, но и ногами. Я подозреваю, что он втайне радуется этой официальной необходимости покинуть удобный диван и размять ноги, но Анри никогда в этом не признается, тщательно демонстрируя свое недовольство этими вынужденными променадами.

Сжалившись над другом, я возвращаюсь на улицу Сен-Поль, главную улицу старого города Монреаля, и веду Анри в подвальчик рядом с Музеем моды в поисках отличного пива.

- Было бы значительно легче, если бы зло было абсолютным, - рассуждает он, нежно обняв ладонью пинту густого черного стаута, за столиком паба BreWskey. – Ну, знаешь, как в детстве, в сказках. Есть хорошие, есть плохие, хорошие идут и побеждают плохих. Вот, как у Толкиена – орки злые, эльфы прекрасные, добрые и хорошие, и перед хоббитом Фродо не стоит выбор, кому помогать. А потом начинаешь думать и разбираться. И выясняется, что далеко не все эльфы хорошие. Даже если не брать в расчет Феанора, эльфы умудрились устроить кучу войн между собой в Средиземье. А презрение эльфов к людям сквозит изо всех щелей Сильмариллиона. И с другой стороны, начинаешь думать, что вот, эти злые орки – они же как-то размножаются. Значит, влюбляются, рожают детей. Они же от эльфов пошли изначально, следовательно, ничто человеческое, то есть эльфийское, им не чуждо. И вот приходят они вечером домой, снимают с себя свои черные доспехи, омытые кровью людей и эльфов, целуют жен, обнимают детей, играют с ними. И разве они зло в этот момент?