Петр Никонов - Долгое путешествие

- Что это тебя на Толкиена потянуло? – удивляюсь я.

- Да даже не в Толкиене дело. Вот смотри, например, фашисты. Нас в детстве, в военных фильмах, в книгах, чему учили? Мы хорошие, фашисты плохие. Возьми всякое там, ну, «Спасти рядового Райана», «Бесславные ублюдки» и еще кучу всего. Мы же, когда смотрим, не сомневаемся – мы хорошие и добрые, а они злые и плохие. Значит, мы их уничтожаем, и добро торжествует. Меня ведь так и учили, нас всех, там, в Ираке. Ты на поле боя не должен думать, не должен сомневаться. Ты хороший, они плохие, кем бы они не были – фашисты, террористы, сепаратисты, коммунисты и прочие «-исты», ярлыки навешивать просто. Они стреляют в тебя, значит, они плохие. Фишка в том, Гэбби, что они тоже так думают. Что они хорошие, а ты плохой. Потому что ты в них стреляешь, потому что ты пришел в их дом, ты пришел их убивать. Ты зло. Ты считаешь злом их, а они уверены, абсолютно уверены, что зло – это ты сам.

- Ну, так же было всегда. Начиная с древних времен – одно племя захватывает земли другого, чтобы выжить, а то, другое, не согласно, и все друг друга считают злом. Десять тысяч лет прошло, ничего не меняется. Чего ты хочешь?

- Ориентира, Гэбби. Ориентира. Четкого морального ориентира – что хорошо, а что плохо. Гитлер – это плохо? Плохо. Был ли он однозначно плохим человеком, Гэбби? Почему тогда тысячи, миллионы людей, умных людей из великой нации, считали его новым пророком? Значит ли это, что все они плохие, если поддерживали плохого человека, совершавшего жуткие дела?

- Не бывает однозначно плохих людей, Анри. Но разве то, что тот же Гитлер любил детей и рисовал неплохие картины, оправдывает то, что он сотворил с десятками миллионов жителей Европы? Знаешь же: «по делам их узнаете, кто они».

- А кстати, вот ты процитировал Матфея, - не успокаивается мой друг. – Библия на протяжении тысячелетий была и остается одним из основных моральных ориентиров. Абсолютная система координат для оценки поступков огромного числа людей на протяжении тысячелетий. Иисус – хороший, Иуда – плохой. Плохие победили, но Иисус возродился, жизнью смерть поправ, и добро победило зло. Так?

- Не всё так однозначно, - качаю головой. – Если бы Иуда не предал Иисуса, то Иисус бы не смог выполнить задуманное – не смог бы умереть, чтобы возродиться. Да и самого библейского Иисуса можно причислить к однозначному добру лишь с большой натяжкой, если внимательно вчитываться.

- И тем не менее, эта книга, внутренне противоречивая и неоднозначная, была нулевой точкой отсчета морали на протяжении веков. Крестоносцы были уверены в том, что они армия сил добра и, по крупному счету, уверены в этом до сих пор. Арабы, с которыми воевали эти крестоносцы, имея свою точку отсчета, Коран, с теми же корнями, что и Евангелия, на самом деле, считали правыми себя, а злом – крестоносцев.

- Так и было. К чему ты ведешь?

- Вот, возьмем тебя, Гэбби. Ты считаешь себя и свои действия добром?

- Это сложный вопрос, - я задумываюсь. – Мои действия не всегда однозначно соответствуют общепринятой морали, но я стараюсь, чтобы они никому не причиняли беспричинного вреда. С этой точки зрения, меня, наверное, можно назвать добром. По крайней мере, я хочу так думать.

- Хорошо. Если ты добро, но ты здесь, потому что ты изгнан с небес. Изгнан, заметь, за желание добра. То получается, что те, кто тебя изгнал, твой отец и братья, они – это зло? Потому что Библия, несмотря на все противоречия, бинарна. Если ты соответствуешь ее нормам, ты добро, и восседаешь с ангелами. Если не соответствуешь, то это зло, и ты сгоришь в аду с демонами. Вот я сейчас восседаю в буквальном смысле с ангелом, который, на мой взгляд, является добром для этого мира, но при этом он изгнан из рая или где вы там живете. С кем я сам? На чьей я стороне? Я инструмент добра или орудие зла?

- Противоречие разрешается просто, если вспомнить, что я не совсем изгнан. Наказан, да, за несогласие с замыслом, но не изгнан. Это как в армии, Анри, ты совершаешь небольшой проступок и получаешь три наряда вне очереди или даже отправляешься на гауптвахту. Но тебя не выгоняют и не расстреливают, потому что ты не враг, ты просто оступился. От этого ты не становишься плохим человеком и не переходишь на сторону зла. По меркам вечной жизни, мои пара веков – это как раз два наряда вне очереди. Пара дней дисциплинарного ареста. Это как с ребенком – он тебя не послушался, ты его наказал, но ты всё ещё его любишь и считаешь хорошим. Аналогия не совсем корректная, но иллюстративная. Если же мы говорим о добре и зле, то сейчас меня самого мучают сомнения относительно нашего нынешнего работодателя. Кто она такая? Чего она хочет? В чем состоит ее замысел на самом деле? И какая в нем наша реальная роль?

- Так узнай, - Анри допивает пиво. – Задействуй все свои связи, подергай за ниточки. Возможно, никто ничего не знает об этой Джудит, но Корвус Рубрум – это вполне официальная организация. Их деятельность известна, они на виду. Относительно, конечно, но какие-то следы они оставляют. Если мы ничего не знаем о Джудит, давай найдем как можно больше информации о том, с кем она борется. Возможно, это даст нам возможность понять, на чьей мы стороне.

- Ты прав. Только это займет время, а его у нас нет. Завтра уже нужно начинать нашу работу.

- Так и начнем. А там посмотрим. Если вдруг выяснятся какие-то новые обстоятельства, будем корректировать наши задачи в соответствии с ними.

- Хорошо. А что касается добра и зла, - я развожу руками, - то этих понятий не существует самих по себе. Ты не можешь сказать, является ли действие добром или злом, пока ты на что-то его не спроецируешь – на какую-то моральную сетку координат, на жизнь других людей, на отношение общества или конкретного человека к твоему поступку. Это как с летящим в космосе метеоритом. Пока ты не сравнишь его с чем-то, ты не можешь сказать, движется ли он или просто висит на одном месте. Нужна какая-то точка в пространстве, чтобы сравнить позицию метеорита с ней, и точка во времени, чтобы понять, меняется ли эта позиция. С добром и злом ситуация такая же.

- Получается, что добро и зло творим не мы, а те, кто решают, является ли наше действие добром и злом?

- Нет, творим-то именно мы. Мы же тоже не сферические кони в вакууме, и обладаем собственной системой моральных координат. Мы делаем то, что считаем добром. А вот совпадет ли эта наша точка зрения с точкой зрения внешнего наблюдателя, и будет ли проекция наших действий и их последствий на его систему моральных ценностей такой же, как наша – это большой вопрос. Скорее всего, нет. Всё чертовски относительно, Анри…

- Вот и я говорю, - он вздыхает, - было бы значительно проще, если бы зло было абсолютным. А так и не знаешь, где добро, а где зло…