Дэниел О’Мэлли - Ладья [litres]

– А мы стреляли не пулями.

– А-а. Прошу, прими мои глубочайшие соболезнования, от меня и от всех Шахов, по поводу этой трагедии.

Шонте кивнула.

– Вашим коням в течение часа придет официальное сообщение, но мы хотели прибыть сюда, чтобы непременно провести совещание.

– Верно. Прости, но ты сказала, что субъект еще жив. Вы уже начали допрос?

– Здесь нам не повезло. Мы заперли ее у себя в Неваде, но она ввела себя в состояние вроде комы и мы пока не знаем, как ее разбудить.

– У одной нашей пешки получилось разбудить Ван Сьока, – сообщила Мифани, вспоминая осторожные манипуляции доктора Криспа. – Я уверена, мы могли бы как-то договориться на этот счет. Доктор Крисп у нас главный по извлечению информации. Он читает по руке и гадает по внутренностям, так что может узнать все о человеке изнутри и снаружи. Сейчас он по локти копается в нашем Правщике, но из живого наверняка сможет добыть больше, чем из мертвого.

– А если не сможет, у нас есть женщина, которая очень неплохо работает с мертвыми, – сказала Шонте. – И не хочу показаться грубой, но разве доктор Крисп не убил последний субъект во время допроса?

Мифани немного помолчала.

– Нет, доктор Крисп не убивал Ван Сьока. Его убили Правщики. – И выложила все, что тот ей рассказал.

– Господи! – воскликнула Шонте. – Значит, женщина, которая у нас под арестом… ей могут приказать себя уничтожить?

– Для этого даже не нужен приказ, – ответила Мифани. – Они могут ее уничтожить сами.

– Еще хуже, – проговорила Шонте. – Я позвоню и спрошу, можно ли как-то проверить, проходит ли там какой-либо сигнал.

– Хорошая мысль. Только не расстраивайся, если ничего не получится. Мы-то держали Ван Сьока на пятом этаже под землей. Я попрошу доктора Криспа с ними поговорить, может, он что-то придумает.

Следующие несколько мгновений две женщины не обращали друг на друга внимание, когда Шонте делала срочный звонок по мобильному, а Мифани объясняла ситуацию Ингрид. Затем, раздав указания, они снова повернулись друг к другу.

– Обед? – предложила Мифани.

– С удовольствием, – ответила Шонте.

Дорогая ты!

Я нахожу поиски – даже если ищу того, кто хочет меня убить, – довольно умиротворяющим занятием. Как-никак иметь дело с большими объемами информации – это и есть моя работа. Бо́льшая часть информации доступна посредством нашей корпоративной компьютерной системы. Это закрытая сеть, поэтому ни один компьютер, содержащий какие-либо упоминания о Шахах, к Всемирной Паутине не подключен. Электронные письма между отделами проходят по нашим собственным спутникам, поэтому вероятность, что какой-нибудь назойливый подросток из Америки с запасом лишнего свободного времени взломает нашу систему, – исключена. Никаких кроссоверов у нас нет, и если ты думаешь, что устроить подобное слишком дорого, то ты просто ничего в этом не смыслишь.

Как бы то ни было, я могу утащить к себе на компьютер бо́льшую часть всей информации, и должность ладьи дает мне право доступа практически ко всему. Вот я и просматриваю файлы за файлами. Время от времени мне становится нужно что-то, чего в компьютеры не вносилось. Если материал имеется в Ладейной, я спускаюсь в архив, это весьма симпатичная часть здания. Темно-зеленые ковры, большие дубовые шкафы, тихие сотрудники – мне там нравится. Люблю выискивать информацию, бродить от полки к полке, минуя стеклянные колпаки, содержащие почтенных мертвых существ, и, проходя, наконец, сквозь металлическую дверь, попадать в хранилища.

В хранилищах полно коридоров, причем некоторые – тайные. Высокие шкафы с блестящими деревянными ящиками. Папки, скрепленные восковыми печатями. Ящики с аккуратными стопками бумаг. И я прохожу мимо этих комнат, надеваю пальто и выхожу в прохладную камеру, где тяжелые стальные шкафы хранят все сведения в деталях.

В деталях есть все.

Некоторых вещей, однако, не найти ни в сети, ни в Ладейной, и если они есть в каком-нибудь из других наших лондонских зданий, я иду туда в выходной и копаюсь в стопках бумаг во Флигеле или Верхнем доме. Если записи хранятся еще дальше, то я их заказываю и вскоре у меня на столе появляются потрепанные папки, упакованные в полиэтиленовую пленку и заставленные всякими печатями. Я люблю смотреть, откуда они прибывают. Бат, Стерлинг, Оркнейские острова, Мэн, Манчестер, Портсмут, Эдинбург, Уитби, Эксетер. Мы – повсюду.

И сейчас я просматриваю финансовые отчеты длиной не в сотни, а в тысячи страниц. Старые финансовые методы и системы Шахов были до ужаса запутанными, да и новые договоренности крайне сложны – как и следовало ожидать от квазинезависимой гигантской правительственной структуры, ведущей секретную деятельность по всему миру. Цифры мелькают перед глазами – номера счетов, номера транзакций, коды сотрудников, номера разрешений, номера назначений. Я помочила ноги в фондах для взяток, посомневалась в чистоте доверительных фондов, позадавала узкие вопросы о дискреционных фондах.

Почему я копаюсь в этих финансовых бумагах? Да потому что за годы своей деятельности я обнаружила, что даже в этом тайном мире сил, мистики и сокрытых чудес все как правило сводится к деньгам. Еще я думаю, не связано ли то, что я со своими способностями к числам сочетаю доступ к записям Шахов, с тем, что кто-то в Правлении скоро попытается меня убить. Наверное, кто-то боится, что я раскрою его финансовые злодеяния.

Что, как оказалось, я, похоже, уже сделала. Ничего такого крупного, но судя по всему финансовое положение сэра Генри и Гештальта несколько… неординарны. Может быть, это просто следствие того, что оба они ведут весьма специфическую жизнь. Сэр Генри, наслаждающийся благом увеличенной продолжительности жизни, работал под парой разных имен и личностей, и здесь возникают некоторые вопросы – деньги-то списаны. Гештальт тем временем получает зарплату за четверых, но не очень ясно, за скольких он платит налоги.

Дело в том, что во всем этом нет конкретики. Доподлинно мне не известно, совершил ли кто-то из них мошенничество. Чтобы подтвердить подобное деяние, нужно прошерстить их финансы, а на это у меня нет времени. Однако того, что я уже нашла, будет достаточно, чтобы инициировать масштабное расследование. Вот почему это служит частью моего плана шантажа на случай непредвиденных обстоятельств.

Но не думаю, что финансовые нарушения кого-либо из них могли бы оправдать мое убийство. Должно быть что-то еще, что приведет к этому предательству. Поэтому каждый вечер, каждое утро, каждую поездку на машине, каждый обеденный перерыв (в редкие дни, когда он у меня случается), когда я не копаюсь в данных о персонале Правления, я просматриваю финансовые отчеты. Конечно, активы Шахов огромны и многообразны и всего я сосчитать не могу, зато, будучи действующей ладьей, я заказала двойной аудит основных хранилищ. При этом, чтобы исключить всякое покрывательство, назначила проводить его двум соперничающим отделам. Тем временем финансовую часть крупнейших проектов я пересматриваю лично. Они довольно сложные, поэтому в них легко проводить всяческие финансовые махинации.