Карен Стрит - Эдгар Аллан По и Перуанское Сокровище [litres]

Придраться в Дюпеновых умозаключениях было не к чему. Да, Нолан знал о наших намерениях предать убийцу отца Кина в руки правосудия, но ни о расследовании гибели Эндрю и Иеремии Мэтьюзов, ни о розысках похищенной мисс Лоддиджс мы не сказали ему ни слова.

– Отец Нолан вполне мог сообщить Ренелле о наших подозрениях касательно краж ценных книг из библиотеки Святого Августина, но полагает, будто провел нас и убедил в своей невиновности, – рассудил я.

– Но, Эдди, профессор Ренелле наверняка знает тебя со слов Хелен – если не в лицо, то по имени, – напомнила Сисси. – А отец Нолан знаком с вами обоими, и, значит, мог описать сообщнику вашу внешность.

– Да, следует полагать, это так, посему я и подчеркиваю, сколь важно сохранять вид, будто мы ничего не знаем о затеях Ренелле, – сказал Дюпен.

– Быть может, мне тоже стоит притвориться охотником за сокровищами? Допустим, обратиться к профессору Ренелле, как потенциальный пайщик, желающий участвовать в финансировании следующей его экспедиции в расчете на долю найденного, – предложил я. – Тогда он может прийти к заключению, что мой интерес к дневнику порожден мечтою найти изумруд и королевские сокровища.

– Что объясняет ваше с женой появление на лекции Ренелле. Великолепная идея, – сказал Дюпен. – Да, миссис По, полагаю, ваше присутствие крайне важно, – добавил он, заметив удивление Сисси.

На лице Мадди, доселе не обращавшей особого внимания на разговор, отразилась та же тревога, что охватила меня.

– Что вы хотите сказать? – насторожилась жена.

– Судя по внешности и манерам, профессор исполнен амбиций и эгоизма. Гордыня и тщеславие нередко приводят людей подобного сорта к ошибкам. Если вы оба обратитесь к нему после лекции и По, изображая жгучий интерес к древностям, намекнет на желание вложить средства в следующую экспедицию Ренелле, возможно, вам удастся обаять его настолько, что он пригласит вас обоих к себе, дабы обсудить сделку подробнее.

Поразмыслив над этим, Сисси кивнула.

– И, заручившись приглашением профессора Ренелле, мы сможем отвлечь его внимание, а вы тем временем обследуете дом и найдете лучший способ освободить мисс Лоддиджс.

– Именно, – подтвердил Дюпен. – Если, конечно, вы не возражаете. Спасение друга потребует от нас немалого мужества.

– Я вовсе не возражаю. Напротив, я вполне готова помочь.

– Что скажете, По?

Мне предложение Дюпена – тем более представленное так, что Сисси трудно было бы отказаться – не нравилось ничуть.

– Давайте приглядимся к профессору Ренелле завтра вечером, – сказал я. – Пока же не стану обещать ничего такого, что может оказаться опасным для жены.

Облегчение на лице Мадди явило собою резкий контраст с решительным выражением лица Сисси.

Среда, 20 марта 1844 г.

В то время как мы всходили на борт парохода, коему предстояло доставить нас в Лазаретто, ветер явственно отдавал льдом, а сизые воды реки покрылись рябью. Из дому мы вышли рано, и утреннее небо еще сияло багряными отсветами, удивительно яркими на фоне сумрачных речных волн. Покинув город, пароход двинулся на юг, вниз по течению реки Делавэр. Дюпен увлеченно смотрел по сторонам, любуясь тянувшимися по берегам шеренгами огромных домов, величественной простотой Старой шведской церкви, фабричными кварталами вдали, на юге. Когда мы приблизились к Горлу, месту слияния Скулкилла и Делавэра, воздух исполнился запаха смерти, источаемого мыловарнями и фабриками, где изготавливали костную муку. К чайкам, с пронзительными криками кружившим над головой, прибавились изящные цапли, вышагивавшие по болотам, что окаймляют пенсильванский берег. Эти места славились обилием рыбы и враждой пенсильванских рыбаков с нью-джерсийскими из-за того, кому где искать улова. Когда впереди показался остров Малый Тиникум, я понял, что мы приближаемся к цели, а спустя минуту увидел и желтый флаг, трепещущий на ветру.

– Вот, – сказал я. – Это и есть Лазаретто. Уверен, там мы отыщем правду о последних днях жизни Иеремии Мэтьюза. Всякое судно, везущее коллекции птичьих шкурок и образцы растений из экзотических стран обязано остановиться здесь для карантинной инспекции – порой на довольно долгий срок.

– Надеюсь, нам представится возможность увидеть работу карантинной инспекции своими глазами, – сказал Дюпен, кивнув в сторону корабля, стоявшего на якоре в некотором отдалении от берега. – Это поможет установить обстоятельства смерти Иеремии, если он в самом деле мертв.

– Предлагаю расспросить и начальника карантина, и карантинного врача. Наверняка у них ведутся реестры прибывающих судов и их пассажиров.

Впереди показалось величественное здание красного кирпича, словно нарочно задуманное так, чтоб олицетворять собою радушный, но строгий привет прибывающим. Центральную его часть, в три этажа высотой, венчал купол с флюгером на вершине, а крылья по бокам, этажом ниже, сообщали строению приятную для глаза симметрию. Как только пароход подошел к причалу, мы двинулись к трапу, и капитан проводил нас дружеским кивком. Пароход вез в Лазаретто припасы, и капитан согласился доставить нас туда и обратно, удовлетворившись моею выдумкой о позабытом дома разрешении посетить карантин по неотложному делу, подкрепленной щедрой «благодарностью». Он же и сообщил нам, что дом начальника карантина находится ярдах в сорока к юго-востоку от главного здания, а дом карантинного врача расположен на юго-западной стороне, будто его зеркальное отражение.

Я двинулся было прямо к резиденции начальника карантина, однако Дюпен задержался и устремил взгляд в сторону стоявшего на якоре судна под названием «Хопвелл». На палубе виднелись пассажиры, включая и группу женщин с детьми, сбившихся в кучку, дабы уберечься от холода.

– Интересно, долго ли они здесь простояли, – сказал я. – Наверное, это просто ужасно, когда вы так близко к цели, однако ж вынуждены ждать.

– Думаю, все это – палубные пассажиры. Должно быть, холод куда предпочтительнее того, что творится внизу, под палубой.

– Согласно моему опыту, так оно и есть, даже если путешествуешь в каюте, – пробормотал я, без единой нотки ностальгии вспоминая собственное плавание через Атлантику в Лондон и обратно.

– Идемте, посмотрим, что здесь удастся узнать, – сказал Дюпен.

Когда мы достигли дома начальника карантина, мистера Полларда, слуга впустил нас внутрь, однако пришлось подождать добрую четверть часа, прежде чем он вернулся и проводил нас в кабинет. Мистер Поллард оказался подвижным, бодрым человеком лет сорока, в прекрасно пошитом, хотя и дурно сидящем строгом костюме. Судя по крошкам гренок и следам яичного желтка в седых усах и бороде, приход наш застал его за завтраком.