Карен Стрит - Эдгар Аллан По и Перуанское Сокровище [litres]

– Чем могу служить, джентльмены? – осведомился он, когда со всеми представлениями было покончено. – У вас имеются вопросы относительно провоза в Филадельфию товаров из зарубежных широт?

Он перевел взгляд на Дюпена и вновь воззрился на меня. Зоркими темными глазками и проворством движений начальник карантина очень напоминал белку.

– Вы абсолютно правы, сэр. Мы поставляем растения и интересные орнитологические образцы сюда, в Филадельфию, в Ботанические Сады Бартрама, а также в лондонский питомник Лоддиджса. У нас имеется кое-какой интерес к грузу, прибывшему из Перу в октябре прошлого года, а кроме того мы хотели бы разобраться, как лучше организовать следующую экспедицию и доставку груза по ее завершении, – объявил Дюпен, прежде чем я успел вставить хоть слово. Оставалось надеяться, что изумление, вызванное его словами, не отразилось на моем лице.

– Превосходно, – с немалым одобрением откликнулся мистер Поллард. – Чем больше заинтересованных лиц осведомлены о необходимых процедурах, тем меньше для всех хлопот. Мой долг – беречь Филадельфию от болезнетворной заразы, и мне безразлично, простоит ли здесь судно день или день и еще месяц, если это окажется необходимым.

– Совершенно верно, сэр. От желтой лихорадки умерла моя собственная бабушка. Думаю, вновь испытать ужасы эпидемии тысяча семьсот девяносто третьего не хотелось бы никому, – сказал я.

– Да уж конечно, – подтвердил мистер Поллард, содрогнувшись всем телом. – К счастью, мои родители ее пережили, иначе сегодня меня бы здесь не было.

– Какое счастье для вас, – с совершенно серьезным лицом сказал Дюпен. – Расскажите же, будьте любезны, каков порядок ваших действий по прибытии в Лазаретто очередного судна?

– Ну что ж. Как вы, возможно, заметили, Лазаретто представляет собою, некоторым образом, остров, для пользы дела целиком отрезанный от материка. Всем служащим предоставляется жилье, – тут мистер Поллард взмахнул руками, указывая на окружавшие нас стены, – питаемся мы с собственных садов и огородов, а прочие необходимые припасы доставляют нам пароходом. Некоторые из служащих почти не покидают Лазаретто…

– Интересно, – перебил его Дюпен, практически не скрывая нетерпения, – однако каковы же ваши действия по прибытии корабля?

– Заметив прибывающее судно, вахтенный наблюдатель звонит в колокол над караульным помещением, предупреждая о том доктора Хендерсона и меня. Корабль бросает якорь, но сходить на сушу прибывшим не позволяется. Мы плывем к кораблю, поднимаемся на борт и досматриваем груз и пассажиров. Если доктор находит кого-либо больным настолько, что ему требуется лечение, больных препровождают в наш госпиталь, и все это, конечно же, заносится в реестры.

– Выходит, досмотр выполняется, пока судно стоит на якоре. Никто не сходит на сушу, и никакой груз не покидает корабля иначе, как с вашего прямого разрешения.

– Именно так.

– И как же долго длится карантин? – спросил я.

– Обычно – не более дня, если все на борту в добром здравии, а груз не требует обеззараживания. Я выдаю капитану санитарное свидетельство, после чего он может идти вверх по реке, в Филадельфию.

– А если на борту кто-то болен? – спросил Дюпен.

– Если на борту обнаружены заболевшие, либо корабль побывал в порту, где замечены вспышки заразных заболеваний, приходится задержать его здесь. Больные снимаются с судна и помещаются в госпиталь.

– А как же остальные? – спросил я.

– Они должны ждать на борту, дабы удостовериться, что ни в ком из них не таится заразы. Корабль тщательно драят снаружи и изнутри, а груз окуривают серным дымом и обрабатывают спиртом.

– Ну, а каков установленный порядок в отношении судов с грузом из экзотических стран – например, образцами перуанских птиц? – осведомился Дюпен.

– Обеззараживание, безусловно, – отвечал мистер Поллард.

– Не припоминаете ли вы подобного судна, прибывшего из Перу в прошлом октябре? – продолжал Дюпен. – Груз его состоял из образцов птиц, растений, семян и примитивных предметов старины.

– Образцы птиц, Перу… – Мистер Поллард сощурился, словно пытаясь заглянуть в прошлое, и сосредоточенно сдвинул брови. – Да, помнится, был такой груз, был. И еще этот исключительно назойливый дольщик… Являлся сюда раз десять и требовал разрешения взойти на борт, в чем ему, разумеется, отказали.

Дрожь пауком проползла по спине. Дюпен взглянул мне в глаза, и я понял: ему пришло в голову то же самое.

– Уж не о профессоре ли Ренелле речь? – спросил я.

Мистер Поллард вновь задумчиво сощурил глаза.

– Тот малый был довольно высок ростом, или казался таким из-за манеры держаться. Волосы – точно львиная грива. Громкий голос. И непростительно бесцеремонен.

Сие описание подходило человеку, коего мы видели в зале Философского общества с отцом Ноланом, как нельзя лучше.

– Вы говорите, он много раз приезжал в Лазаретто… но уверены ли вы, что к участникам экспедиции он не принадлежал? – спросил Дюпен.

– Сэр, будь он участником экспедиции, так находился бы на борту, не правда ли?

– В самом деле, так мы и полагали, – рассмеялся Дюпен. – Боюсь, этот субъект ввел нас в заблуждение не только касательно открытий, сделанных во время путешествия к перуанским горам, но также и относительно участи молодого человека, который уж точно был и в экспедиции, и на борту упомянутого вами судна – юноши по имени Иеремия Мэтьюз. Его друзьям сообщили, будто он утонул в Филадельфии, но никаких доказательств его гибели не представили. Ну, а мы теперь знай да гадай, вправду ли этот юноша умер!

– Его родным должны были направить официальное уведомление о смерти, – сказал мистер Поллард.

– Ни о каких официальных документах, полученных его семьей, нам неизвестно, – возразил я.

По спине вновь пробежала дрожь. С учетом всего только что выясненного «призрак» мисс Лоддиджс вполне мог оказаться человеком из плоти и крови, как и предполагал Дюпен.

– Ну, так я, пожалуй, смогу развеять ваши сомнения, – сказал мистер Поллард. – В реестрах ведь все указано. Вы говорите, октябрь тысяча восемьсот сорок третьего?

– Именно так, сэр, – подтвердил я.

Мистер Поллард подошел к книжным полкам и окинул взглядом шеренгу томов, переплетенных в одну и ту же простую бурую кожу с датами, вытисненными на корешках. Выбрав один из них, начальник карантина вернулся к нам.

– Что ж, давайте-ка поглядим.

Раскрыв книгу, он принялся аккуратно переворачивать страницы, исписанные убористым почерком.

– Здесь у нас все по датам. Сюда я записываю название судна, а также имена капитана и всех пассажиров. Далее следует описание груза и любые примечания, какие я сочту необходимыми.