Роман Афанасьев - Проклятие Оркнейского Левиафана [СИ]

Не найдя ответа на этот вопрос, Никлас обернулся и взглянул назад. Левиафан продолжал начатое движение, с каждой минутой набирая ход и оставляя за собой пенистый след. Пожар все еще пожирал кормовые надстройки и за кораблем тянулся густой шлейф черного дыма, отмечая путь, пройденный судном. Большие пассажирские шлюпки, первыми спущенные с корабля, были уже не видны. В клубах жирного дыма, опускавшегося к самой воде, Никласу были видны только мелкие и юркие шлюпки команды, спешившие прочь от Левиафана, чтобы тонущее судно не затянуло их с собой в пучины Атлантики.

Охотник за головами отвернулся и снова устремил свой взгляд вперед — на водную гладь, переливающуюся под лучами солнца как огромная стеклянная мозаика. Достаточно далеко они отошли от берега? Пожалуй, что да.

— Никлас!

Охотник за головами вздрогнул, резко обернулся, распахивая полу плаща, и тут же замер. Это был всего лишь Томас, что с озабоченным видом выглянул из рубки управления.

— Что? — устало спросил охотник. — Что случилось? Опять капитан?

— Нет, все с этим все в порядке, — отозвался ученый. — Капитан и его офицеры покинули корабль. Последним пришлось немного поплавать, потому что Левиафан идет быстро, но…

— Но теперь, наконец, все убрались с этого проклятого корабля?

— Все.

Маккензи подошел к другу, встал рядом, облокотился о блестящие поручни и устремил свой взгляд на морскую гладь, раскинувшуюся перед ним.

Некоторое время они стояли молча, разглядывая белые барашки пены, что ветер срывал с макушек прозрачных волн. Левиафан ходко шел вперед и прохладный ветер бил им в лицо, относя запах гари назад, за корму. Ярко светило солнце, заставляя светиться изнутри лазурные океанские волны. Пахло свежестью, на обветренных губах проступал вкус морской соли, солнце слепило глаза и казалось, что все это — лишь морская прогулка, когда пассажиры наслаждаются неторопливым ходом корабля и смакуют то вынужденное безделье, которое дарит им морское путешествие.

— Сколько погибло людей? — вдруг спросил Никлас, прикрывая глаза.

— Людей? — оживился Том, с тревогой поглядывающий на друга. — Из пассажиров никто не пострадал. Некоторых помяли в давке при панике, но ничего серьезного.

— А команда?

— Две дюжины убитых, две дюжины пропали при пожаре, — медленно произнес Маккензи, переводя взгляд на волны. — Два десятка раненых, двое — тяжело. Команда забрала с собой всех, кого смогли найти. Даже мертвых.

— А пираты?

— Их никто не считал, — Томас пожал плечами. — Кажется, два или три десятка мертвых. И бог знает, сколько еще живых ускользнуло. А что?

Никлас не ответил. С мрачным видом он разглядывал морскую гладь, словно пытаясь высмотреть среди волн то, что ускользало от него.

— Что случилось, Никлас? — мягко спросил Томас. — Вас что‑то тревожит?

— Как вы думаете, Томас, — медленно произнес охотник за головами, — мы сделали все, что смогли?

— Безусловно, — тотчас откликнулся ученый. — Мы сделали все, что от нас зависело, и достигли успеха!

— Успех, — Никлас поежился. — Глупое слово. Столько смертей…

— А сколько мы предотвратили! — горячо подхватил Томас. — Ник, бросьте, мы спасли мир! Весь мир! Это дорогого стоит.

— Весь мир, — задумчиво произнес охотник за головами. — Знаете, Томас, мне кажется, мы что‑то упустили. Что‑то не доделали. И это чертовски печалит меня. Душит, никак не отпускает.

Томас ухватился за плечо друга и рывком повернул его к себе. Впившись взглядом в безразличное лицо охотника, Маккензи неожиданно выругался — грубо, как грузчик в порту.

— Это все та проклятая штука, — бросил он. — Она оставила на вас свой отпечаток. Это ее влияние! Не поддавайтесь ему. Не опускайте руки, не вините себя!

— Чертова штука? — слабо удивился Никлас, даже не пытаясь вырваться. — Скорее, это ощущение близости конца, Томас. Это проклятие. Я знаю, осознал это только сейчас. На этот корабль наложено проклятие. Эта статуя… Она отравляет все вокруг себя. Ее нельзя даже показывать людям. Я чувствовал зло, исходящее от нее. Она извратит любые идеи, любые мечты. Соблазнит всемогуществом самого чистого душой человека и обратит во зло любые начинания. Это самое настоящее проклятие, явившееся из глубины времен, чтобы погубить нас. Это проклятие Левиафана.

— Стойте тут, — бросил Маккензи, — не двигайтесь. Я кое‑что видел по дороге сюда…

Не договорив, он сорвался с места и бросился обратно на капитанский мостик. Дверь с грохотом захлопнулась за ним, а Никлас медленно выпрямился и снова принялся смотреть на волны, зачарованный переливами света в стеклянной глубине.

— Никлас!

Охотник вздрогнул и обернулся. Томас, оказывается, уже успел вернуться — и не с пустыми руками. В правой он сжимал квадратную прозрачную бутыль, наполненную рыжей жидкостью, а в левой пустой круглый стакан.

Без разговоров Маккензи щедро плеснул в стакан оранжевое варево и всунул бутылку в руку охотника за головами.

— Давайте, — бросил он, поднимая стакан. — За нас, Никлас. Один глоточек.

Бывший сержант с сомнением взглянул на бутыль без этикеток. Кажется, это был просто графин, подававшийся, обычно, к столу за обедом. Но, почему бы и нет. Вскинув руку, он поднес горлышко ко рту и его нос обожгло огненным духом алкоголя, бившем из бутыли подобно фонтану. Остановиться Никлас не успел — сделал щедрый глоток, и оранжевая жидкость огнем обожгла ему рот, горло, и желудок. Закашлявшись, он резко выпрямился, чувствуя, как на глазах проступают слезы.

— Что за черт! — хрипло крикнул он. — Томас, что это за дрянь?

— Лучший Оркнейский виски из личных запасов Рурка, — отозвался ученый, салютуя другу стаканом. — Нашел в его капитанском рундуке. Хранился рядом с револьвером.

— Неудивительно, — потрясенно произнес Никлас, — такая же опасная штуковина!

— Но прочищает мозги, верно? — заметил Томас, поднося стакан к губам и наслаждаясь букетом алкоголя.

— Еще как, — бросил Никлас и сделал новый глоток.

Огонь, пробежавший по жилам, развеял тоску, охватившую бывшего сержанта и заставил заиграть мир новыми яркими красками. С глаз Никласа словно упала серая пелена, застилавшая взгляд.

— Черт побери, — выдохнул Райт, оборачиваясь и окидывая взглядом шлейф дыма, тянувшийся за Левиафаном. — Мы все‑таки сделали это?

— Сделали, — подтвердил Томас, осторожно пробуя виски одними губами. — Мы сделали это Ник. Вместе. Нам удалось.

— Знатная была заварушка, — выдохнул бывший сержант, хлопая себя по карманам. — Забористая, как это пойло.

— Мы победили, Ник, — мягко сказал Маккензи, вытаскивая из нагрудного кармана черный цилиндр. — Можно отпраздновать нашу победу.

— О, да! — воскликнул бывший сержант, выхватывая сигару из рук друга. — Вот этого мне и не хватало! Вы просто кудесник, Том!