Роман Афанасьев - Проклятие Оркнейского Левиафана [СИ]

Маккензи не ответил — с легкой улыбкой он проследил за тем, как его друг откусил кончик капитанской сигары и тогда зажег серную спичку.

— Великолепно, — невнятно произнес Райт, крутя сигару так, чтобы она равномерно зажглась со всех сторон. — Вот этого мне хотелось весь день.

Выдохнув клуб сизого дыма, он выпрямил спину, и застыл, разглядывая корабль, охваченный пожаром. В одной руке он сжимал бутыль с огненным виски, в другой дымила пахучая бангалорская сигара, а соленый ветер трепал стоявшие дыбом волосы Райта.

— За победу, Ник, — довольно сказал Маккензи, прикоснувшись стаканом к бутылке охотника.

— За победу, — отозвался тот, и сделал новый глоток. — Томас, мне кажется, или корабль стал поменьше?

— Море потихоньку берет свое, — отозвался ученый. — Корма опускается под воду, Левиафан заваливается на левый бок. Там, видимо, самые серьезные повреждения.

— Не желаю этого видеть, — мрачно бросил Ник, прикладываясь к бутылке. — Пойдемте отсюда.

— Куда? — удивился Том. — В рубку?

— Нет, — твердо ответил Райт, направляясь к трапу, ведущему на палубу. — Хочу видеть море и небо, когда это случится.

Маккензи пожал плечами и, оторвавшись от перил, последовал за другом.

Никлас спустился на палубу, равнодушно перешагнул через трупы бойцов синдиката и двинулся в сторону носа Левиафана. Он шел ходко, размахивая на ходу полупустой бутылью и отчаянно дымя сигарой. Томас, идущий следом, едва поспевал за товарищем.

Быстрым шагом они прошли мимо шлюпки, служившей убежищем Эмме, и прошли дальше. Петляя между ящиков и странных возвышений на палубе, затянутых брезентом, они добрались до носа корабля и остановились около фальшборта. Тут не было перил, а в борту красовались большие овальные шпигаты.

К этому времени крен стал особенно заметен — корма Левиафана заметно осела, а нос приподнялся. Никлас перегнулся через фальшборт, глянул вниз, и плюнул в бурлящие у борта корабля волны.

— Высоковато, — заметил он. — Как думаете, Томас?

Маккензи сделал крохотный глоточек из своего стакана и тоже перегнулся через борт.

— Довольно высоко, — согласился он. — Но нам то что?

— Нам — наплевать, — буркнул Никлас, припадая к бутылке. — Черт возьми! Да этой штуке цены нет. Почему я не пробовал его раньше?

— Ограниченный тираж, мой друг, — отозвался Маккензи. — Я не видел этикетку, но предполагаю, что это с северных островов, из края торфяников. Что‑то вроде Королевского Брода.

— Что ж, — медленно произнес Никлас, — выпьем же и за нашего драгоценного короля, чтоб его черти взяли.

Маккензи нахмурился, не слишком довольный такой грубостью по отношению к царственной особе. Но потом, припомнив, что собиралась учинить эта самая особа, со вздохом сделал новый глоток.

Опустить стакан он не успел. Левиафан внезапно вздрогнул, да так, что палуба ушла из‑под ног друзей. Рокочущий грохот вырвался из недр огромного корабля и над его трубами взметнулся ворох обломков — как фонтан того чудовища, чьим именем нарекли корабль.

— Началось, — крикнул Райт, отчаянно цепляющийся за борт корабля. — Началось, Томас!

— Натуральный гнев божий, — пораженно прошептал Маккензи, внезапно вспомнивший старого сержанта морской пехоты и разговор на кухне, случившийся, казалось, сто лет назад.

Больше сказать он ничего не успел — новый толчок сбил его с ног. Ученый, упавший на палубу и упустивший стакан, выругался, и с трудом поднялся на ноги, цепляясь за борт. Левиафан снова содрогнулся, но на этот раз Томас устоял на ногах. Из недр корабля вырывались гул и скрежет, оглушающий лязг и скрип дерева, напоминавший вопли грешников в аду. Утопающий Левиафан издавал целую симфонию стонов, словно предчувствуя свой близкий конец.

— Пора! — крикнул Никлас сквозь грохот, когда нос корабля резко пошел вверх. — Пора, Томас, это финал!

— Ничуть не сомневаюсь, сэр, — рявкнул в ответ Маккензи.

Он выхватил бутылку из рук товарища, сделал большой глоток, закашлялся. Охотник за головами забрал бутыль обратно, допил остатки, и швырнул графин за борт.

Палуба под ногами теперь тряслась непрерывно. С грохотом и скрежетом Левиафан разваливался на части, но каким‑то чудом все еще держался на волнах. Палуба накренилась, нос поднимался все выше, и стоять на ней стало сложно.

— Ну! — гаркнул Маккензи, пытаясь перекричать предсмертные стоны корабля, — что скажете, штаб–сержант Райт?

— В атаку! — откликнулся тот. — Вперед! Полный ход, мистер ученый!

Он перекинул ногу через фальшборт и протянул Маккензи руку. Томас, едва державшийся на ногах ухватился за нее и тоже взобрался на борт корабля, оседлав его, как норовистую лошадь.

— Вместе? — гаркнул Никлас, глядя в бушующие волны в десятке ярдов под ним.

— До самого конца! — откликнулся Томас Маккензи.

Они одновременно оттолкнулись от задравшегося борта Левиафана и прыгнули навстречу волнам.

Едва их ноги оторвались от борта, корабль, словно чувствуя, что все люди его покинули, издал громкий протяжный вздох и взорвался изнутри, выпуская всю мощь лопнувших паровых котлов. Взрыв разломил корабль пополам, ударная волна прошлась по палубе, взметая в воздух надстройки, трапы, оставшиеся шлюпки, ударила в спины парящим над бортом товарищам.

И швырнула их в бурлящие лазурные волны.

Потолок подземного хода был укреплен лишь старыми занозистыми досками, кое‑как прибитыми к хлипким деревянным столбам. Песок сочился сквозь щели в досках тоненькими струйками и собирался на полу в мелкие волны. Здесь было темно — весь ход освещал единственный масляный фонарь, подвешенный к потолку. Он отчаянно чадил, и в полутьме было жарко и невыносимо душно.

И все же, работа по–прежнему кипела — тощий оборванец, завернутый в грязное тряпье, методично махал кайлом, вгрызаясь в каменную кладку стены, преградившую путь. Старые кирпичи из обожженной глины, украшенные таинственными знаками, были не слишком прочными. Железное острие вгрызалось в них, вырывая из стройных рядов целые куски и швыряя их на утоптанный пол. Оборванец — смуглый и жилистый, как и все представители его народа, был необычно тих и сосредоточен. Он тихонько сопел, поглядывал по сторонам и порой, остановив работу, молитвенно складывал перед собой ладони и что‑то шептал извиняющимся тоном. Но после опять принимался за работу.

Один из ударов оказался так силен, что пробил стену насквозь. Кайло нырнуло в пустоту, и человек испуганно вскрикнул, чуть не выпустив из рук свое орудие.

Тяжело дыша, он потянул орудие назад, зацепил острым краем соседние кирпичи, дернул, и они с грохот посыпались на пол, открывая черный проем в стене. Из него потянуло холодом, а запах плесени смешался со сладковатым привкусом разложения.