Роман Афанасьев - Проклятие Оркнейского Левиафана [СИ]

Получив толчок в плечо, Томас забарахтался, но тут же, ухватившись за столб настила, восстановил равновесие. Сосредоточено сопя, Маккензи перевернулся на живот, коснулся ногами илистого дна, и побрел вперед, выставив руки перед собой. Выйдя из‑под причала, Томас развернулся в сторону берега, что был в паре шагов от него, и побрел к нему, раздвигая руками волны. Он шел медленно, но сосредоточено, как механизм. И шел вперед до тех пор, пока вода не опустилась ниже пояса. Обессиленный Томас упал на четвереньки, и из последних сил выполз на грязный берег у лодочных причалов.

Последний рывок дался тяжелее всего — тело словно взорвалось от боли в мышцах — но Маккензи все же прополз вперед, на грязную дорожку у воды, и рухнул на нее, отчаянно сражаясь за каждый вздох. Он так и лежал, уткнувшись в скрещенные руки, когда рядом раздались тяжелые шаги и тихое хлюпанье воды в ботинках. Только тогда Томас застонал и перевернулся на спину, чтобы взглянуть на своего спасителя.

Здесь, в закоулках Лонбургских складов, было темно. Но света фонарей с далекой набережной Маккензи вполне хватило, чтобы рассмотреть бледное, вымазанное грязью, лицо человека, едва державшегося на ногах и сжимавшего в руках раскладной нож. Лицо Никласа Райта — мокрого, усталого, но весьма довольного собой.

— Спасибо, Никлас, — прохрипел Томас. — Спасибо.

Грязное лицо охотника за головами исказилось от ужаса, едва он услышал эти слова. Он резко нагнулся к спасенному, и, не удержавшись на ногах, упал на колени.

— Томас?! — воскликнул он, хватая ученого за плечо. — Боже милосердный, как вы здесь оказались?

— Разве, — выдохнул Маккензи. — Не за мной?

Мокрый и усталый, Никлас медленно опустился на землю рядом с Томасом, сел, обхватил руками колени. Его куртка куда‑то подевалась, и охотник остался лишь в кожаном жилете и грязной рубахе.

— Я следил за Жуком, — медленно произнес Никлас. — Встретил его в одном из пабов и решил проследить. Когда он присоединился к компании полисменов у «Черной Марии» я и подумать не мог… Я прятался, был довольно далеко, и понятия не имел, что из участка забрали вас. Потом они поехали дальше и я…

Никлас замолчал, внимательно глядя на Томаса, раскинувшегося на утоптанной тропинке, ведущей к воде. Тот не отводил взгляда от охотника за головами, явно ожидая продолжения.

— Я ехал за ними в кэбе, — продолжил Никлас. — Очень мне интересно стало, что это за дела у Жука с полисменами. Когда они свернули к реке я почувствовал неладное, выскочил из кэба… Но я не мог показываться им на глаза, шел вдоль реки и чуть не опоздал. Я видел, что человека швырнули в воду, но тогда я и понятия не имел, что это вы, Томас!

— Спасибо, — простонал Томас. — Что все‑таки успели. Кажется, это становится доброй традицией.

Никлас покачал головой, явно задумавшись о чем‑то. Томас, замерзающий в мокрой одежде, медленно поднялся, сел, и попытался встать на ноги.

— Тише, — сказал Никлас. — Не нужно резких движений. Лучше расскажите, как вы очутились в лапах полиции?

— Обыкновенно, — простонал Томас, чувствуя, как от холода у него зуб на зуб не попадает. — Меня прямо из дома забрали в дивизионный участок. Хотели побеседовать со мной о смерти профессора Макгрегора. Потом сказали, что переводят в Центральное Управление, посадили в «Черную Марию»… А остальное вам известно.

— Плохо, — бросил Никлас, поднимаясь на ноги. — Все плохо. Но есть и светлые моменты.

— Что происходит, Никлас? — спросил Маккензи, стуча зубами от холода. — Я ничего не понимаю.

— Все становится еще сложнее, — серьезно отозвался охотник за головами. — В деле замешана полиция. По крайней мере, один из дружков Жука был настоящим полисменом, именно он и устроил эту поездку.

— А светлый момент?

— Я знаю, куда они направились, и могу снова выйти на их след. Им необходимо вернуть «Черную Марию» к центральному участку. Это не просто ворованный кэб, его не бросишь в темном закоулке. Тот паршивый полисмен должен сделать вид, что ничего не произошло, должен вернуть экипаж на место. Иначе появится слишком много вопросов.

— Значит, вы собираетесь проследить за этим усатым Жуком? — спросил Томас.

— О, да, — откликнулся охотник за головами. — Вот только найду свою куртку. Ее я успел скинуть. А вот штаны… Проклятая Тара!

Всматривающийся в темноту Никлас внезапно обернулся, и окинул взглядом мокрого до нитки ученого.

— Томас, у вас есть деньги? — внезапно спросил он.

— Да, — отозвался тот, звонко хлопнув по мокрому сюртуку. — Они забрали только часы.

— Надо уходить отсюда и быстро, — сказал Никлас, хватая ученого за локоть и помогая ему подняться. — Поднимитесь на мост. Поймайте кэб. И отправляйтесь на Змеиную Аллею дом два. Это большой доходный дом между двумя забегаловками. Там сдаются внаем комнаты. Управляющему скажете, что прислал Арчи и надо переночевать в его комнате. Скажите ему — Арчи ждет. Понятно?

— Арчи ждет, — повторил Томас. — А может, поехать домой…

— Домой! — воскликнул охотник. — Томас, придите в себя! За вами охотятся! Нужно спрятаться, залечь на дно, пока все не прояснится.

— Нет, — резко отозвался ученый, вздрогнув всем телом. — Никакого дна. Слышите, мистер Райт, никакого дна!

Охотник за головами пристально посмотрел на дрожащего от холода ученого и покачал головой. Потом протянул ему руку.

— Просто Ник.

— Том, — отозвался Маккензи, пожимая мокрую и холодную ладонь охотника. — Для друзей я Том. Простите, Никлас, я плохо соображаю, что делать. Кажется, я стал плохо слышать…

— Змеиная Аллея дом два. Управляющий доходного дома. Сказать, что пришел от Арчи, Арчи ждет. Переночуете в моей комнате. Я вернусь, надеюсь, к утру, и тогда все обсудим. А сейчас надо уходить.

— Святая правда, — отозвался Томас. — Что‑то мне не по себе.

Охотник за головами положил руку на плечо нового друга, крепко сжал пальцы.

— Удачи, Том, — сказал он. — Вы крепче, чем кажетесь на первый взгляд. Надеюсь, мы во всем еще разберемся.

— До самого конца, Никлас, до самого конца, — невпопад отозвался Томас и, покачнувшись, развернулся, и побрел по тропинке к дороге, что вела наверх, к мосту.

Чувствовал он себя отвратительно. Голова кружилась, мысли путались. Страшно болели руки и ноги, — все, целиком, а не только те места, где веревки впивались в кожу. Горло саднило, легкие словно огнем жгло. И вместе с этим, Томас чувствовал себя так хорошо, как никогда в жизни. Он был жив. Он умер — и воскрес. Большего нельзя было и желать.

Заслышав за спиной шум, Томас обернулся. В темноте, у причалов, рыскал охотник за головами. Сыпля бранью в темноту, он разыскивал свою брошенную куртку.

— До самого конца, Ник, — пробормотал Маккензи. — До самого конца.