Кэтрин Ормсби - Дом в Тополином Лесу

Временами господин Смерть брал один из этих сундуков, поднимал его по лестнице и тащил в Тополиный Лес. Возвращался он без единой свечечки. Феликс гадал, где же он опустошает свой сундук, существует ли в Лесу особое мрачное волшебное место для свечей – наподобие Пруда Забвения, где нередко бывает Ли. Как бы там ни было, свечи бесследно исчезали, как и жизни, символами которых они были. И Феликс этих свечей побаивался, о чём господину Смерть было прекрасно известно. Вот почему для мальчика подвал был самым страшным наказанием.

Господин Смерть остановился на площадке между пролётами. Феликс тоже остановился, но господин Смерть покачал головой и указал костлявым пальцем куда‐то вниз.

Что ж, ничего не поделаешь. Феликс продолжал спускаться по скрипучим ступенькам, стараясь дышать как можно медленнее, чтобы утихомирить громкий стук сердца. Он вошёл в мрачную комнату, освещённую лишь подрагивающим светом свечей, и дверь подвала шумно захлопнулась за ним.

Гретхен постучала в дверь спальни брата. Сперва Эйса ей не ответил, но она знала, что он у себя, потому что из‐за двери отчётливо слышался визг электрогитар и динамичные партии ударных. В любой другой день девочка ушла бы от двери после первой же неудачной попытки, оставив Эйсу в покое. Но сегодня ей очень нужно было получить ответ на свой вопрос. Поэтому она постучала ещё, на этот раз громче, чтобы заглушить тяжёлую музыку.

Прошло ещё с полминуты, но ответа так и не последовало. Гретхен подняла кулак, чтобы постучать в последний раз, но тут дверь распахнулась и на пороге возник Эйса. На щеках у него проступили красные пятна, лицо поблёскивало. Казалось, он совсем недавно плакал. Но этого просто быть не могло. Гретхен решила, что он раскраснелся от злости.

– Что? – рявкнул Эйса.

– М-м-м… У тебя есть минутка? – осведомилась Гретхен.

Эйса окинул её подозрительным взглядом. Вопрос Гретхен был удивительно странным, и они оба это чувствовали. Обычно она к нему не стучала, а он не стучал к ней. Они и не разговаривали толком, пока Эйсе в голову не приходила очередная колкость.

– Хочу тебя кое о чём спросить, – объяснила Гретхен.

– И думать забудь, – отрезал Эйса и потянул на себя дверь.

– Нет, стой! – вскрикнула девочка и поспешно сунула ногу в дверной проём. – Просто выслушай, хорошо? Мне нужна только теория, не больше.

Эйса придержал дверь. Может, ему не хотелось вступать в схватку с кроссовкой Гретхен, а может, в глубине души ему всё‐таки было интересно, что она скажет.

– Ну ладно, валяй, – ответил он. – У тебя минута.

– Отлично! – Гретхен судорожно припомнила историю, заготовленную заранее. – Допустим, один заклинатель заключил Договор с Тенью, но Договор этот оказался просто жутким и несправедливым. А потом у заклинателя вдруг начисто отшибло память! И он совершенно забыл, как проводить Ритуалы. Сможет ли другой заклинатель его выручить? Существует ли такой Ритуал, который мог бы отменить действие первой, несправедливой сделки?

С каждым словом, которое произносила Гретхен, взгляд Эйсы все мрачнел и мрачнел. Когда она закончила, брат покачал головой:

– О чём ты вообще? Это исключено.

– Я же сказала, что это лишь в теории. Существует ли Ритуал, отменяющий действие другого Ритуала? Теоретически ?

– Нет, – ответил Эйса. – Договор с Тенью заключается навечно. Разорвать его нельзя.

– Совсем-совсем нельзя?

– Да. Действие Ритуалов невозможно отменить. Вот почему они так опасны.

– А вдруг… всё‐таки существует какой‐нибудь Ритуал отмены, о котором мы ничего не знаем?

Эйса драматично взмахнул рукой:

– Ну конечно, Грет, конечно. Думай как хочешь.

– По правде сказать, я не знаю, что думать! На мои вопросы никто не отвечает. С тобой папа делится всеми тайнами, а я ничегошеньки не знаю!

– Я же тебя просил: не лезь в это дело.

– Но я тоже Уиппл! Я тоже часть семьи!

Эйса с силой ударил кулаком по стене.

– Замолчи! – прорычал он. – Ты говоришь так, будто мы какой‐то особой породы. Неужели ты не понимаешь, что на самом деле значит «быть Уипплом»? Мы прокляты и проклинаем всех, кто рядом. Из-за нас люди страдают. Да что там страдают – даже умирают . Вот что такое «быть Уипплом». Ничего прекрасного и замечательного тут нет.

Гретхен не знала, что сказать. Она стояла то сжимая, то отпуская край свитера, и смаргивала слезы. Эйса отшатнулся от двери. Казалось, он и сам был потрясён словами, которые невольно сорвались у него с губ. Казалось, ему почти… жаль, что так вышло.

– Твоя минута истекла, – сообщил он и захлопнул дверь прямо у Гретхен перед носом.

А она так и осталась на месте, теребя свитер и глядя на знак радиоактивности, висящий у Эйсы на двери. «Из-за нас люди умирают», – повторил у неё в голове гневный голос Эйсы, в котором звучали незнакомые нотки. Гретхен задумалась: неужели люди и впрямь умирают из‐за Уипплов и из‐за их Ритуалов? Неужели Эйса имел в виду Эсси Хастинг?

Ли не видел Феликса целых два дня. А в четверг утром по пути в школу он заметил брата на крыльце – тот как ни в чём не бывало раскладывал целебные травы для просушки. Ли бросился к нему, но Феликс резко вывернулся из братских объятий.

– Я в порядке, – отрезал он. – Наказание было пустячным, даже говорить о нём не хочу.

Больше он ничего не сказал.

Ли ушёл в город с ощущением, что его оттолкнули, отвергли. Он знал, что Феликсу пришлось несладко. И ему хотелось услышать, что случилось, попытаться помочь брату. Только вот Феликсу, судя по всему, это было совершенно не нужно. Он решил пережить страдания в одиночку, спрятаться там, где Ли его не найдёт. Поэтому Ли не стал ему докучать. Вернувшись домой вечером того же дня, он не завёл беседу с Феликсом, дожидаясь, когда брат сам захочет поговорить.

Вот только Феликс так с ним и не заговорил – ни в этот день, ни на следующий. Он не вышел к брату на крыльцо, не пришёл в оранжерею. Они не ссорились, не дрались, но для Ли молчание было хуже любой ссоры. Оно всё ширилось и крепло между ними. Казалось, ему не будет конца.

Даже в тишине Ли очень переживал за брата. В школе ему удавалось сосредоточиться на учёбе лишь на минуту-другую. После занятий он обычно бегал по спортивному полю в своё удовольствие, но сегодня не стал. Вместо того чтобы пообедать с завсегдатаями оранжевого столика, он перекусил на перевёрнутом ведре в кладовой, где хранился всякий инвентарь для уборки. И, ко всему прочему, начал сторониться Гретхен Уиппл.

Когда он заметил, как она спешит по школьному коридору, стараясь его нагнать, он метнулся в мужской туалет. Когда почувствовал у себя на затылке её пристальный взгляд на уроке английского, не стал оборачиваться.