Роберт Беннет - Город клинков

– Разве нет?

– Тогда что произошло?

– Хм, – бормочет Страж. Что-то в ее тоне говорит: ее занимает высказанная Мулагеш мысль, будто она может быть заинтересована в таком неинтересном деле. Страж снова смотрит на труп Чудри, склоняет голову и говорит: – Обезвоживание.

– Обезвоживание?

– Да, – со скучающим видом подтверждает Страж. – Она попала сюда точно так же, как и ты, – активировав подношения. Но она использовала только свою кровь и, когда попала сюда, была слаба. И запаниковала. Она бежала слишком долго, слишком быстро. Израсходовала все силы, бедняжка. В этом маленьком теле недостало крови и жидкостей, чтобы жить дальше. Я точно говорю. Я – часть этого места, поэтому все знаю. Я видела.

– Что ты имеешь в виду под «активировала подношения»?

Сторож беззаботно тычет пальцем в горизонт:

– Ты же пришла сюда из города? Разве нет? Из плотского мира? Из места, где собраны идолы, статуи, барельефы, каждый из которых создан в память о великом воине, великой победе? Но вот изваяние Матери… оно очень крепко связано со здешним краем.

– Выходит, каждая статуя – это памятник погибшему? – спрашивает Мулагеш.

Страж со скучающим видом отмахивается:

– Конечно.

Затем она снова смотрит на Чудри и склоняет голову:

– Она недостойна этого места. Она убила единожды в жизни, причем убила со страха и от злости. А вот ты…

Тут Страж наклоняется, чтобы заглянуть в лицо Мулагеш. Гигантское тело ее двигается совершенно бесшумно, до ужаса бесшумно, – и вытягивает длинный, похожий на иглу указательный палец. Мулагеш замирает от страха, ей хочется выстрелить, но она не решается, но Страж всего-то убирает с ее лица прядь волос – нежным грациозным движением.

– Ты достойна. Больше, чем многие здесь, по моему скромному мнению… Но ты ведь уже знаешь об этом, правда?

– Что тут происходит? – спрашивает Мулагеш. – Почему покойники все еще здесь?

– Потому что два мира связаны друг с другом, – отвечает Страж. – Некогда они были связаны еще крепче. – И она показывает руки-клинки, сжимая все свои бесчисленные зазубренные пальцы. – Они помнили друг о друге. И не могли существовать друг без друга. Живые воевали, потому что Город Клинков ждал их, а Город Клинков существовал, потому что живые воевали. Но потом они разделились – но не до конца.

И она с невероятной скоростью раскрывает все пальцы. Кроме двух.

– Некоторые связи сохранились. Место это осталось, бледной тенью себя прежнего, но осталось. Но совсем недавно кто-то с другой стороны занялся обновлением связей. – Медленно ее пальцы разгибаются и сжимаются вместе. – Оба мира сближаются, как если бы рыбак вываживал рыбу. Мертвые просыпаются, но медленно. А вот когда они проснутся окончательно… Ну… Тогда, наверное, моей службе придет конец. Потому что в этом городе никого не останется, правда?

Говорит она это совершенно безразличным голосом, как служащий, уверенный в том, что начальство уже уехало домой.

– Как это можно сделать? – спрашивает Мулагеш. – Как может кто-то… заново связать миры?

– Откуда же мне знать? – удивляется Страж. – Я просто стерегу. Я разрешаю или не разрешаю приходить сюда. Такова моя роль, моя обязанность. Так всегда было, еще с начала времен.

– А что ты видела в последнее время? Может, что-то… странное?

– Странное? Нет. Это место не меняется. Оно всегда было таким. Хотя очень долго к нам никто не приходил, даже новые мертвые. А потом…

– Что потом?

Страж опять склоняет голову к плечу.

– А потом сразу трое появились. То есть, конечно, ты: ты тогда сюда прошла и сейчас. А потом вот она. – И Страж показывает пальцем на труп Чудри. – Она много раз приходила сюда, вываливаясь через Окно, снова и снова… Это подтачивало ее разум, я ощущала это. Каждый раз, приходя сюда, она чувствовала себя все хуже, все страннее. А потом явился служитель.

– Кто?

– Ученик святого Петренко, древнего кузнеца.

– Минуточку, – говорит Мулагеш. – Ты сказала «кузнеца»?

– Да. Святой Петренко первым научился ковать такие мечи. Он привел сюда помощника – я почувствовала, как их души вторглись на этот план существования, – но сочла их недостойными и малознающими и потому изгнала их и отправила обратно. Старая я и глупая, я даже представить себе не могла, что за игру он ведет…

– Их души… ты хочешь сказать, они воспользовались мечами, чтобы перенестись сюда?

– Да. Конечно. Как же иначе?

У Мулагеш сердце бьется так сильно, что едва не выскакивает из грудной клетки:

– А-а-а… а кто это был? Ты знаешь?

Сторож смотрит на нее сверху вниз.

– Когда они используют мечи, я не вижу лиц и не слышу голосов. Я вижу только их мысли и дела. А тот – он не был воином. – Она все так же смотрит на Мулагеш. – А ты достойна оставаться здесь. Я дарую тебе разрешение. Ты убила многих, и я чувствую твое сердце, твою душу – ты еще многих убьешь. Очень многих.

И Страж проводит когтепальцем по гладкому животу, и тот скрежещет так, что Мулагеш стискивает зубы.

– Пусть мое бормотание поможет тебе, маленькая воительница. Иди и исполни свой долг, да и мне пора возвращаться к делам. Прощай.

Страж разворачивается и уходит по берегу, огибая стоящих там бесчисленных адептов.

– Подожди! – кричит ей вслед Мулагеш.

Страж останавливается, чуть повернув голову, чтобы посмотреть на Мулагеш.

– Где Вуртья? – спрашивает Турин. – Где находится цитадель?

– Цитадель? Хм. Естественно, она во-он там. Там где всегда была…

И она тычет пальцем в сторону и уходит, не слишком мелодично напевая себе под нос.

Мулагеш идет туда, куда указала Страж. Турин даже не может точно сказать, правильно она идет или нет: здесь невозможно ориентироваться. Но вот толпы адептов все густеют и густеют.

Она идет, идет и идет вперед. Может, она прошла милю. А может, сорок миль. Как тут узнать? И вдруг она выходит из лабиринта белого камня и высотных домов, которые расступаются, словно придворные при виде монарха.

Цитадель кажется живым организмом, растущим и каменеющим на глазах, подобно кораллу глубоко под водой, – огромное, круглое, украшенное башнями сооружение, белеющее под луной. Из чего оно? Из костей? Кажется, что оно выточено из слоновой кости, и странно видеть сочетание кости и резьбы, стены, как коралл, раскрываются дыхательными отверстиями, а в центре подбираются и возносятся высокой и тонкой башней, острым осколком мрамора устремляющейся к небесам. А что там на вершине – окно?..

Мулагеш наблюдает за окном. И тут свет в нем смаргивает – чья-то тень закрывает его слева направо, словно кто-то проходит мимо.

– Значит, дома кто-то есть, – говорит себе Мулагеш. – Супер…

Остается один вопрос: кто там в домике живет?..