Роберт Беннет - Город клинков

Но Мулагеш не прислушивается к этому совету. Вдали, в том конце коридора, что-то двигается. Турин плюет на то, что говорили на тренировках, и кладет палец на спусковой крючок. Мало ли что там рекомендовали, в этой ситуации она будет действовать по-другому.

Она прищуривается, наблюдая за кем-то, кто ходит там туда-сюда, то исчезая из поля ее зрения, то появляясь.

Это женщина. Обычная человеческая женщина. Во всяком случае, она похожа на таковую. Еще Мулагеш тут же замечает: она ранена, не вооружена и держится за левое плечо. Кровь стекает по ее пальцам медленными каплями. Еще Мулагеш видит, что на ней доспех… ну, как у Вуртьи: та же церемониальная кольчуга с нагрудной пластиной, разукрашенной жуткими сценами боевых действий. Вот только этот доспех – он раз в сто меньше того, что Турин видела той ночью. А еще в наплечнике – дыра от пули.

Женщина стоит к ней спиной, и Мулагеш не видит ее лица. Перед ней – высокое окно, и в него льется лунный свет. В нем тоже нелегко разглядеть женщину, но понятно по крайней мере, что у нее темные волосы. И темная кожа.

Сайпурка? Откуда ей здесь взяться?

Что, демон побери, творится в этом безумном месте?

Кто бы ни была эта женщина, она отнюдь не бог, не Божество и совершенно точно не адепт. Если у нее идет кровь, значит, винташ в руках у Мулагеш представляет для нее серьезную опасность.

Женщина снова появляется в поле ее зрения, и Мулагеш гавкает:

– Стоять! Руки держать на виду!

Женщина чуть из кожи не выскакивает от испуга. Она вскрикивает – растревожила рану в плече.

– Руки держать так, чтобы их видела! – снова кричит Мулагеш. – И лицом ко мне повернуться!

Женщина замирает, а потом медленно-медленно поворачивается.

У Мулагеш падает челюсть. И чуть не валится из рук винташ.

Лицо женщины ей знакомо – а как ему быть не знакомым, если Мулагеш видела его на портретах и фресках в школах, в судах и ратушах, где холодными стальными глазами оно взирало на все официальные процедуры? А еще она видела эту женщину в бесчисленных учебниках, где та представляла один из самых важных периодов сайпурской истории. А совсем недавно Мулагеш видела это лицо каждый раз, когда перелистывала досье Сумитры Чудри.

– Мать твою за ногу… – бормочет Мулагеш. – Валлайша… Тинадеши?

Тинадеши свирепо смотрит на нее. Это действительно она – вот высокие аристократические скулы, острый нос, пронзительные глаза, это действительно лицо женщины, которая отстроила Сайпур и подчинила себе бо́льшую часть Континента.

Тинадеши меряет ее злым взглядом:

– Ты! – рычит она. – Ты в меня стреляла!

Мир Божественного для нас большей частью непонятен, ибо в том мире, где властвуют произвол и каприз – поистине такова природа чудес. Однако у него были правила, притом бесчисленные. Их установили Божества, и зачастую они сами не могли нарушить созданные ими же правила.

То, что Божество произносило, было неопровержимой правдой и сразу претворялось в жизнь. Говоря, они преобразовывали всякую реальность – включая личную. В какой-то мере Божества были собственными рабами.

Доктор Ефрем Панъюй. «Неожиданная гегемония»

—Э-э-э-э… что? – Мулагеш не сразу находится с ответом. – Стреляла в вас?

– Да! Проклятье, ты стреляла в меня! – рычит Тинадеши.

У нее необычный голос и акцент: видимо, она говорит на диалекте, который уже лет пятьдесят как не используется.

– Я тут из сил выбиваюсь и едва не гибну в попытке предотвратить жуткую катастрофу – и что же я вижу? Какую-то безумную женщину на пригорке! Она вынимает свою пушечку и стреляет в меня! С ума сойти! Да просто смешно! А сейчас ты зачем здесь? Пришла довести дело до конца? Ты самая настоящая убийца, этого не отнимешь! Что случилось с Сайпурскими островами, что они посылают за мной кого-то вроде тебя?

У Мулагеш голова кругом идет. Сам по себе факт, что она стоит перед одной из основательниц Сайпурского государства, с трудом умещается в ее мозгу, но еще менее там умещается факт, что эта самая основательница свирепо орет на нее. Потом мозг Мулагеш справляется с задачей, и она наконец осмысляет, что там орет Тинадеши: безумная женщина на пригорке… В смысле? Это когда шахты обрушились?

– Но я… э-э-э… не стреляла в вас, мэм, – оправдывается Мулагеш. – Если я правильно понимаю вас, мэм, – а я не очень уверена, что это так, – то я стреляла в Вуртью! Божество!

Взгляд Тинадеши способен пробить дыру в борту боевого корабля. Она вытягивает руки – то есть одну руку, потому что левой ей двигать больно:

– Ты что, не видишь, как я одета? Ты узнаешь доспех? Нет, конечно, судя по твоему вопиющему акценту, понятно, что с образованием у тебя не очень, но сложить два и два – это тоже непосильная задача?

– Вы… вы хотите сказать, что вы – Вуртья? Божество?

Тинадеши вздыхает и закатывает глаза:

– Ох, во имя всех… Нет. Я хочу сказать, что, когда я пользуюсь силой этого места, оно меня проецирует в образе… ах-х-х! – И она замолкает, видимо, от сильнейшей боли. Из-под кольчуги вытекает еще одна струйка крови. – Будь ты проклята! – кричит Тинадеши. – Может быть, ты меня уже убила! Я отравлена?

– Э-э-э-э… нет, я не думаю, – отвечает Мулагеш. Она расстегивает кольцо на винташе и откладывает его в сторону. – И послушайте, я, конечно, не очень понимаю, что тут к чему, но я по крайней мере знаю, как перевязать рану от огнестрела. У меня с собой аптечка, и я вполне смогу с этим управиться, даже одной рукой.

Тинадеши хмурится и подозрительно смотрит на нее:

– Ты уверена, что ты не должна убить меня?

– Нет. Я здесь для того, чтобы этого не случилось. – И она показывает на окно башни, которое выходит на толпы вуртьястанских адептов. – Всеми возможными средствами. Я даже не знала, что вы здесь.

Тинадеши немного смягчается. Сглатывает слюну. Похоже, она очень слаба.

– Х-хорошо. Задача у тебя сложная, ничего не скажешь.

И тут ее глаза гаснут и она начинает заваливаться. Мулагеш кидается к ней и успевает подхватить до того, как та падает на пол.

За двадцать следующих минут Мулагеш успевает освободить от доспеха руку Тинадеши и срезать кожаный рукав под ним.

– Он появится снова через несколько часов, – бормочет Тинадеши. – Все мои одеяния возвращаются ко мне со временем. Я пыталась снять их, можешь мне поверить.

Мулагеш не прислушивается – тут нет кровати, только гигантское мраморное кресло на три размера больше, чем положено человеческому существу, поэтому она усадила Тинадеши на трон, обрабатывая рану в плече.