Роберт Беннет - Город клинков

– Да, мэм.

– Отлично. А теперь – за дело.

Кнорстрем с неожиданной для такого крепыша быстротой уходит.

– Отлично придумано, – говорит Мулагеш. – Надеюсь, он сумеет привести туда Сигруда…

– Я тоже.

Сигню перекусывает последние звенья проволоки, и Мулагеш поддает ногой, открывая в ней дырку. Они выползают на ту сторону, проволока цепляется за плечи и спину. Потом они поднимаются на ноги и быстро убегают.

Холм вдруг перестает быть холмом: он высится над ними, как настоящий утес. А дом Рады стоит на самой его вершине.

– А зачем солдаты идут туда? – спрашивает Сигню, карабкаясь вверх.

– Стандартная инструкция, – отвечает Мулагеш, тяжело дыша. – Если возникает угроза безопасности, губернатор региона должен первым делом обеспечить безопасность других сотрудников министерства. Вот только я даже подумать не могла, что стану угрозой для губернатора полиса.

Сигню смотрит вверх.

– Отсюда и до вершины придется лезть по почти отвесному склону, – говорит она. – Помощь нужна?

– Я справлюсь, – говорит Мулагеш. Потом тихонько добавляет: – Возможно.

И они карабкаются, и карабкаются, и карабкаются. Мулагеш молчит, но ей очень, очень нелегко – от левой ее руки мало толку. Не раз и не два она чувствует: все, сейчас она не удержится и полетит прямиком вниз. Она настолько сосредоточена на том, чтобы не упасть, что пугается, когда ее плеча касается что-то мягкое. Она не сразу понимает, что это веревка.

Она смотрит вверх и видит темную фигуру Сигню. Веревка свисает вниз.

– Привяжи ее поясу, – говорит та. – Свой конец я привязала к себе. Я тебя подстрахую.

– Если я упаду – обе разобьемся.

– Я выше и крепче тебя, все будет в порядке.

Обвязаться веревкой, вися на отвесном склоне, да еще и одной рукой, сначала кажется непосильной задачей, но через несколько минут шебуршения и ощупывания своих штанов у Турин получается. Она показывает Сигню большой палец – мол, все хорошо, и они продолжают восхождение на утес. А ведь Сигню права – она крепче, да и в скалолазании опытней, чем Мулагеш думала.

В конце концов они выбираются на вершину утеса. Сигню переваливается через край, разворачивается, ложится на землю и дает Мулагеш руку:

– Хватай. Подтяну.

Мулагеш поднимает голову и видит, как луч фонарика только что скользнул прямо над Сигню. Они слишком близко. Слишком. Мы чересчур медленно лезли!

Она начинает быстро развязывать веревку.

– Сигню! Уходи! Ложись на землю, они увидят тебя!

– Подпрыгни и ухватись за мою руку!

– Сигню, ты…

– Давай же, демоны тебя задери!

Мулагеш подпрыгивает. Тело ее наливается ужасом – в этот миг она повисает без опоры на головокружительной высоте.

А потом ее пальцы касаются пальцев Сигню. Нет, не сработает! Сейчас рука Турин соскользнет и она полетит вниз по склону! Но нет – пальцы Сигню смыкаются у нее на запястье. А потом она наклоняется и зацепляет левую руку Мулагеш своим локтем прямо над протезом.

И тут все заливает ярким светом – луч фонарика упирается прямо в них.

– Стой! – выкрикивает кто-то. – Ни с места!

Они не произносят ни слова. Сигню тащит Мулагеш наверх, медленно, очень медленно, но верно.

– Я сказал ни с места! – кричит кто-то.

Голос обеспокоенный, этот кто-то явно взвинчен. А на спине у Сигню – винташ, и он сейчас на виду. Плохо это…

Мулагеш упирается ногами в склон утеса и проталкивает себя вверх и вперед. Она перебирается через край и откатывается в темноту. Сигню пытается следовать за ней, но она еще не отдышалась и потому двигается слишком медленно.

Звучит выстрел. Сигню вскрикивает. Мулагеш поднимается на одно колено и выхватывает «карусель».

Даже в этот миг, миг, когда в нее стреляют, а ее спутница получила ранение, Мулагеш отчетливо понимает: это ее солдаты, коллеги, братья и сестры – и как офицер она несет за них ответственность. Поэтому она трижды стреляет по деревьям, целя высоко, но не слишком – чтобы преследователи поняли, что надо быстро прятаться.

Это срабатывает: лучи света судорожно полосуют деревья – солдаты убегают. Мулагеш обнимает Сигню и ставит ее на ноги – сначала надо спрятаться, а уж потом выяснять, куда ее ранили.

Они хромают сквозь рощу, Мулагеш то и дело спотыкается, шатается и пытается не упасть. Звучат еще выстрелы, но пальба далеко.

– Куда попали? – спрашивает Турин.

– В икру, – отвечает Сигню. – Мне… не очень больно.

Судя по тому, что она говорит это сквозь зубы, ей очень больно.

Мулагеш поворачивает и прячется за дерево. Потом выглядывает из-за него, чтобы оценить обстановку. Трое солдат осторожно пробираются через папоротники прямо в ее сторону. Она тщательно прицеливается в дерево над ними и стреляет. Кора сыплется им прямо на головы, и троица снова падает на землю.

– Это явно не лучшие наши солдаты, – замечает Мулагеш, таща Сигню к дому Рады, – иначе ты была бы не раненой, а мертвой.

– Положи меня на землю, – шепчет Сигню.

– Что?

– Положи меня на землю и оставь здесь, – велит она, – я тебе сейчас лишь помеха!

– Я тебя не оставлю, демон подери!

– Ты не дойдешь до дома Рады вовремя, – говорит Сигню. – Они нагонят нас и либо подстрелят, либо арестуют! В том и в другом случае нам конец. Если нас арестуют и адепты прорвутся в нашу реальность, мы покойники, Турин. Ты сама это знаешь!

Мулагеш останавливается. Потом осматривается и обнаруживает приличные заросли папоротника-орляка под одной сосной.

– Как ты считаешь: справишься с раной, если я тебе оставлю аптечку?

– Я справлюсь с раненой ногой, – говорит Сигню, морщась от боли. – Оставь мне винташ, я могу отвлечь их стрельбой и тем выиграть для тебя больше времени.

– Не хочу, чтобы ты убила сайпурского солдата из-за меня! Стреляй, только если другого выбора не останется.

Она опускает Сигню на землю. На той лица нет от боли. Увидев рану, Мулагеш понимает: прострелено навылет, если кость и повреждена, то незначительно. Она вынимает аптечку.

– Я бы перевязала тебя сама, но…

– Я знаю, – отвечает Сигню, забирая аптечку. – А теперь иди! Уходи и постарайся остановить ее.

Мулагеш поворачивается и со всех ног бежит к дому Рады.

Мулагеш мчится вверх по склону к другой стороне – той, где вход в жилые комнаты Рады. Потом падает в папоротники и, раздвинув их листья, наблюдает за домом. Солдаты перекликаются, прочесывая рощу. Но они далеко от нее и навряд ли смогут ее увидеть.

Турин начинает подкрадываться к дому. Вокруг темно, но не настолько, чтобы чувствовать себя в безопасности. Наконец она добирается до дома. Из эркерного окна на деревья падает золотой свет. Дверь Мулагеш тоже видит, но, если она к ней пойдет, ее тут же заметят. Она садится на корточки, перезаряжает «карусель», смотрит на лес, но там вроде бы никого. И мчится к двери.