Роберт Беннет - Город клинков

– А я не могу быть рядом. Очень трудно будет объяснить людям, почему я все бросил и занялся этим. Хотя, по правде говоря, я бы с бо́льшим удовольствием поучаствовал в операции.

– То есть ты предпочел бы копаться в вещах сумасшедшей, а не общаться с дочерью?

Сигруд ворчит:

– Вот когда ты так со мной говоришь, я себе кажусь полным дураком. – Он вздыхает. – Жаль, но мне придется влезть в твою игру. Из меня куратор и напарник вообще никакой. Я-то больше по грязной работе был, а не дома сидел в ожидании вестей. Этим у нас Шара занималась.

– Ты о чем?

– Я хочу сказать, что тебе в ходе этой операции очень нужен профессиональный напарник, – говорит Сигруд. – Ты здесь совсем одна, и, наверное, дело очень щекотливое, иначе бы она кого-нибудь тебе придала… Но… но тебе реально нужна профессиональная помощь. И я как-то не вижу других кандидатур на это место.

– Ты же больше не работаешь на Сайпур.

– Если ты права, то все, что мы делаем сейчас в Вуртьястане, под угрозой. Включая гавань. А на работы в гавани завязана вся экономика моей страны. Честно говоря, мне жаль, что Шара так поздно меня позвала сюда. Однако я думаю, она просто не знала, с чем тебе придется здесь столкнуться.

– Так что делать теперь-то?

Сигруд смотрит на часы:

– Теперь… теперь тебе нужно сесть поудобнее. И поставить кувшин на пол.

– С чего бы это?

– С того, что тебе придется послушать и запомнить много чего. Я сейчас прочитаю тебе вводный курс молодого бойца. В смысле – агента.

—Значит, это было не тело Чудри, мэм? – спрашивает Надар следующим утром, пока они идут через крепость.

– Нет, – отвечает Мулагеш. – Я не знаю, чье это тело. Но точно не ее.

Она вытирает пот со лба и пытается не дрожать от холода. До крепости она добиралась пешком – прогулка на своих двоих привлекала ее больше поездки на машине, и теперь испарина буквально замерзала на ней в холодном воздухе крепости. Словно простыню охладили на льду и накинули, бр-р-р…

– Проклятые станцы… – бормочет Надар, качая головой.

– Станцы?

– Они издеваются над нами, мэм. Точно говорю. Тело сайпурки, разделанное и оставленное буквально в шаге от рудника, который они взорвали? Они показывают, что могут до нас в любой момент добраться, генерал. Я усилила патрули, но больше мы ничего не нашли. У них талант не оставлять следов…

Надар звенит ключами и открывает дверь в комнату Чудри.

– Вы… рассматривали альтернативы? – спрашивает Мулагеш – вопрос этот очень трудно было облечь в слова.

– Альтернативы, мэм?

– Да. Я вот считаю, что Чудри имеет прямое отношение ко всем этим убийствам, капитан.

– Чудри? – встревоженно переспрашивает Надар. – Но почему, генерал?

– Эти убийства… они ритуальные. Это древний божественный ритуал. – Дверь распахивается. Обе они застывают на пороге, рассматривая рисунки на стенах. – И все здесь говорит о том, что Чудри была по уши в божественном. К несчастью для нее.

Мулагеш проходит в комнату и оборачивается к Надар. Рассказать ей все она не может, но ей нужно, чтобы кто-то из командиров начал мыслить в унисон с ней. Если у нее получится убедить Надар и Бисвала, можно будет запросить подкреплений из министерства. И пусть уж профессионалы ищут что-то, на что можно опереться. Что-нибудь божественное.

Но Надар стоит с каменным непроницаемым лицом.

– Я не верю, что оперативница из министерства способна на такое, мэм.

– Вы не знаете оперативников министерства, капитан.

– А вы, справедливости ради нужно сказать, не знали Чудри, – отвечает Надар. – А я знала.

– Что вы имеете в виду?

Надар колеблется.

– Разрешите говорить как есть?

– Да.

– Чудри была, как все остальные засланцы из Галадеша, несколько… бесполезным агентом.

– Бесполезным?

– Да, генерал. У нее была куча званий, сертификатов и всего такого, это понятно. Но никакого опыта военных действий. А у нас этого опыта – очень много, генерал, больше, чем нужно.

Она поднимает глаза на Мулагеш и тут же отводит взгляд.

– В Галадеше такому не учат.

Мулагеш подходит поближе:

– А вы, капитан, случайно не подозреваете, что у меня опыта участия в военных действиях тоже нет? – резко спрашивает она.

– Нет, мэм.

– Согласны ли вы с тем, что эти рисунки на стенах сделаны сумасшедшей?

– Да, мэм.

– Согласны ли вы, что убийства произошли и взрывчатка была украдена как раз в то время, когда Чудри находилась здесь? А потом пропала?

Надар морщится:

– Да, мэм. Но…

– Что но?

– Но… я служу в форте Тинадеши вот уже шесть лет, генерал. Я здесь еще со времен до Мирградской битвы. И хотя после того, что случилось в Мирграде, мы стали тщательнее проверять все на предмет божественности, тут, в Вуртьястане, мы пока обнаружили только одну угрозу. Ту самую, что находится за стенами крепости.

– Вам нужно иметь в виду, что у нас есть проблемы помимо племен и мятежников, капитан, – говорит Мулагеш. – Иначе вы будете слепы как котята.

– Я видела, как наших солдат убивали в этой глуши, – тихо говорит Надар. – Они умирали у меня на руках. Я видела, как в Аханастан уходили поезда с гробами. Я это видела, и это продолжает происходить, генерал. Со всем уважением, но я совсем не слепой котенок.

Надар уходит, и Мулагеш остается наедине с разрисованной комнатой. И яростно трет руку: она настолько зла, что ей трудно сосредоточиться. Что ж, теперь, по крайней мере, позиция Надар ясна. Остается только надеяться на Бисвала.

Мулагеш встряхивается и осматривается. Глаза ее перебегают от одного рисунка к другому.

Это должно быть что-то крайне простое, сказал Сигруд. Совершенно не имеющая никакого значения деталька.

Она спросила: «Какого демона это все значит? Что мне искать?»

Это точно не необычный рисунок или что-то вырезанное на стене. Что-то, что не бросается в глаза. Это не загадка и не код. Это обычная штука, которой на самом деле здесь не место. Например, проведенная мелом линия. Или краска, которая выглядит так, словно маляр ошибся. Что-то воткнутое в стену – скрепка, например. Или булавка. Или щербина в стене, как если бы кто-то двигал мебель и случайно стену зацепил. Или это будет потертость на ковре, словно кто-то его попортил.

Она внимательно рассматривает рисунки, пытаясь абстрагироваться от их содержания. Тысячи мечей, воткнутых в землю. Стрела, вонзившаяся в сердце волны. Лицо, которое ей теперь легко узнать, – холодное и царственное. Вуртья. Кстати, у Чудри получилось очень похоже…

А может, она что-то нарисовала поверх знака. Чем бы он ни был. Может, знака-то уже и нет…

Взгляд Турин падает на окно в дальней стене. Оно длинное и узкое, похожее на забранную стеклом бойницу. Собственно, это она и есть – свет и воздух оно пропускает, а остальное нет.