Лев Гурский - Корвус Коракс

Второе место по количеству обложек обычно занимал – с большим отрывом от Пронина – премьер Михеев со всякими техническими прибамбасами в руках. Однако теперь его здорово потеснил наш новый друг – президент Польши Дудоня. Наверное, к его администрации тоже была приписана группа профессиональных «дудонистов», но, скорее всего, куда меньшая по численности, чем у нас. Поэтому на всех литографиях польский лидер выглядел одинаково: сверху – конфедератка, снизу – пиджак полувоенного покроя, а между ними – волевое лицо-циферблат с жесткими стрелками усов, которые всегда показывали без двадцати четыре.

Прочие персонажи встречались куда реже. Сверчков, например, мне не попался ни разу. Рыбин – всего однажды, на обложке «Воскресного вечера», в окружении матрешек и балалаек. Мэр Масянин для художника журнала «Точка зрения» гордо позировал в строительной каске на фоне парового бульдозера. На первой полосе «Военного ревю» министр обороны Олгой Жавдетович Хорхой высовывался из люка танка «Амрита» и отважно вглядывался в даль. Еженедельники «Время покажет» и «Место встречи» развлекали читателя идейно выдержанными политическими карикатурами: украинский президент Олесь Кривенко изображался тут в виде нищего, который побирается на ступеньках американского Конгресса, а английская премьерша Блинда Мейс – в виде сказочной Алисы, задумчиво кусающей шляпку мухомора цвета британского флага. Из соотечественников карикатуры удостоился только Андрей Наждачный на обложке «Жизненовостей». Голову оппозиционера художник приставил к телу разноцветного попугая лори, а сбоку подрисовал облачко с надписью заглавными буквами без знаков препинания: «ЛОЖЬ КЛЕВЕТА БЛЕФ ЧЕРНУХА». Я вспомнил, как полицаи Эдуардыч и Валера вчера безуспешно ловили австралийского какаду, и мысленно хихикнул…

– Иннокентий! С вещами на выход! – Дверь киоска приоткрылась, и снаружи просунулась рука Фишера. – Давай сюда чемодан, сам бери свой рюкзак и передислоцируйся в направлении норд-норд-вест. Проще говоря, держи курс на белую «газель». Вон, выгляни наружу. Видишь ее?

И я увидел. На брезентовом борту припаркованной неподалеку грузовой «газели» крупными буквами было выведено «Мягкая мебель. Доставка от производителя» и нарисован диван.

– Фабрика обслуживает ближнее Подмосковье, – объяснил мне Фишер. – Склад у них в двух кварталах отсюда. Я нашел фургон, который идет в Одинцово, и за небольшую мзду попросил для нас сделать небольшой крюк. Пустяки, дело житейское. Дуй к машине, а я запру киоск.

Я добрался до фургона, влез в кузов и обнаружил внутри такой же, как на картинке, огромный кожаный диван, обернутый в полиэтилен. Поверх него был наброшен клетчатый плед.

– Устроился? На вот сухой паек, похрусти. – В кузов заглянул Вилли Максович и протянул мне большой пакет чипсов. На голове Фишера теперь красовалась бейсболка с логотипом мебельной фабрики. – Я в кабину, там и посплю. Тебе тоже советую, дорога длинная. Попрошу водителя, чтобы он разбудил тебя за сотню метров до въезда в Улитино, где мы и встретимся. Сам я сойду раньше: надо кое-что проверить, а заодно укрыть вещи в надежном месте. Не попремся же мы в логово Сверчкова с вороном… Подай-ка мне сидор. – Старик взял мой рюкзак и перекинул через плечо. В клетке сердито завозился Корвус. Ему не нравилось путешествовать взаперти.

Машина тронулась. Спать мне поначалу не очень-то хотелось, однако диван, плед и легкая дорожная тряска сделали свое дело. Пока я хрустел, я бодрствовал, но едва покончил с чипсами, меня почти сразу же сморило. Таким образом весь долгий путь до Улитина уложился в два приключенческих сна, плавно переходящих один в другой. В первом мы с Фишером – оба в пробковых шлемах – прорубались сквозь первобытные джунгли, а во втором всё те же мы, но уже одетые бедуинами, вдвоем ехали по пустыне на верблюдах в поисках какого-то чудо-дерева с купюрами вместо листьев. И когда цель была близка, с неба раздался стук и я проснулся.

Фургон не двигался, а стучал водитель: пора, мол, выходить. Зевая, я выбрался и, когда «газель» умчалась, отошел к обочине, чтобы осмотреться по сторонам. В книжках я пропускаю описания природы, потому что они почти везде одинаковые. Если это поле, то ветер задумчиво шевелит тяжелые налитые колосья. Если река, то в воде, прозрачной до самого дна, весело проносится рыбья мелочь. Ну а если вокруг лес, то среди деревьев тоненько звенит комарье, а на клейких листочках блестят капли росы. Примерно так здесь и было. Окружающий лес с его листочками ничем не отличался от любого другого – хотя бы и в Бужарове. Реку я не видел, но, судя по плеску воды, текла она совсем рядом. Чего вблизи точно не было, так это полей с пшеницей: в окрестностях дачного поселка колосья, литые или нет, нафиг никому не нужны…

– Вот и я, деточка. Заждался?

Вилли Максович сменил черный плащ на синий джинсовый костюм. В руках старик держал большую корзину цветов – слишком ярких, чтобы быть настоящими.

– Корзину нести тебе, – сказал он. – Запомни, через КПП проходим в таком порядке: я налегке и следом ты с цветами. Они пластмассовые, но я их спрыснул духами, смотри не чихни.

– Зачем нам цветы? – Я принял корзину. Издали она пахла терпимо, но вблизи почти воняла. Примерно таким же был запах липовой «Шанели», которую я чуть не подарил Лине.

– Возлагать, конечно, – ответил Фишер. – Такая наша легенда. Пропуска у нас есть, но на входе спросят, куда и зачем мы направляемся, а мы не собираемся признаваться. Наша цель – пройти в поселок. Через час охрана сменится, и никто не станет проверять, почему мы возлагаем так долго. Ты, главное, помалкивай и делай серьезное лицо. Объяснением займусь я… Пошли!

Даже если бы Вилли Максович и не просил меня молчать, я бы все равно ненадолго онемел от неожиданности, когда на вопрос охранника: «Откуда? К кому?», старик степенно ответил: «Из областной библиотеки. К могиле братьев Гримм». Звучало это как обмен паролями, поскольку охранник, услышав необычный ответ, больше ни о чем не спрашивал и сразу же нас пропустил.

Я вытерпел пять минут, но когда ворота остались позади, дернул Фишера за рукав джинсовки:

– Вы имели в виду тех самых братьев? Сказочников, Якоба и Вильгельма? А я думал, они похоронены у себя на родине, в Германии.

– Иннокентий, все немного сложнее. – Старик взял у меня корзину и понес ее сам. – Лет двадцать назад, когда здесь еще не было элитного поселка, а была просто деревня Улитино с вкраплением нескольких дач, одна из них принадлежала депутату… я забыл фамилию, но она и не важна. Тем более он потом все равно утонул в Жуковке вместе с «мерседесом». Не смотри, что река с виду небольшая, глубина у нее восемь метров, а это почти трехэтажный дом…