Марк Шейдон - Проклятие Звёздного Тигра. Том I [СИ]

— Привет.

— Здравствуй.

— Ты как? — спросили мы хором и засмеялись. Я приподнялся на локтях, он сунул мне за спину подушку, помогая устроиться поудобнее. Руки у него сделались совсем тонкие, он же меч удержать не сумеет…

— Не сердишься на меня, Рыцарь?

Он задумчиво изогнул брови. Странно, волосы золотые, а брови такие тёмные.

— Ну… немножко. За то, что ты обманывал.

Уточнять, возражать, выкручиваться, как всегда… нет, я не мог. Просто ждал. Ни на что не надеясь.

— Ты не делил поровну, — сказал он мягко. — Тогда я не понимал. Будто спал на ходу. А тут вспомнил и твоё лицо, и всё-всё. — Серые глаза влажно блеснули: — Ты отдавал мне свою жизнь, по капельке. И ты тянул меня вперёд. Я помню. Если б ты не заставлял меня идти, я бы умер. Я навсегда в долгу, Вил.

— Глупости, — промямлил я, — какой там долг. Без тебя я умер бы тоже.

— Нет, — серьёзно возразил он. — Ты дал мне новую жизнь. Я чувствую себя другим, изменившимся.

— Ага. Худой, как скелет, и под глазами синяки здоровенные. Ещё бы не изменился!

— Я не о том, — он огорчённо вздохнул. — Не понимаешь? Мне казалось, ты поймёшь.

Я невольно улыбнулся:

— Шучу. Я понимаю. Степи выжигают дотла, но если сумеешь вытерпеть — ты будто родишься снова. — Он просиял и кивнул. — Но почти все просто умирают. Тут говорят: чудо. Ты в чудеса веришь?

— Теперь верю.

Я закусил губу. Надо ему рассказать. Только мне было бы легче провести ещё денёк-другой в степи.

— Энтис… Я сказал, что это ты степь выбрал. Обычно ведь Рыцари не ходят за менестрелями. Да ещё флейта. Они бы решили: вовсе ты не Рыцарь. Разозлились бы, вранья никто не любит… — он непонятно молчал. Я глотнул и неловко добормотал: — Прости. Я боялся… они могли сделать тебе… ну, обидеть.

Я был уверен: всему конец. Ударит или нет, но уйдёт и уже не вернётся. А он даже не нахмурился.

— И я боялся. Они так смотрели, когда я сказал «Рыцарь»… я и сам вдруг засомневался: может, мне Замок приснился, или у меня бред, солнечная лихорадка? Потом вспомнил, что люди за Чертой часто обманывают, и думаю: они не должны верить на слово незнакомцам. Ну и правда испугался немножко. Вид у них был не очень-то добрый. А я даже с кровати встать не мог. — Он усмехнулся: — Плащ и меч — я тогда о них совсем позабыл. Только на тебя надеялся. Ты же знаешь, кто я.

— Я же менестрель! — я подавился смехом. — Мне-то кто поверит?! Хорошо, что у тебя есть меч!

— Хорошо, что у меня есть ты. Эти взгляды… тут бы меч не помог. Я о тебе думал, вот и молчал. А то наговорил бы всякого неприятного. Плохо бы вышло. Я никогда не умел толком с людьми обращаться.

Ну конечно, ничего до него не дошло! Он опасался только вспышки гнева, за которую потом было бы стыдно? И хорошо. И не надо ему понимать.

— Значит, не злишься, что я про степь соврал?

В серых глазах неожиданно заискрились смешинки.

— Ну, это почти не ложь. Я хотел к реке дойти поскорее. Будь у нас карта, я бы в степь тебя и позвал.

«Ну и ну! — восхищённо думал я. — Вот тебе и Заповеди. А я-то ещё считал его наивным!»

— Один из мужчин спросил меня, зачем мы шли через степь. Тот, с недобрым взглядом.

— И что ты ответил? — насторожился я.

Он пожал плечами:

— Он не просил, а требовал ответа. И вообще, ему-то какое дело? Я даже его имени не знал. Сказал: мне так хотелось, а сейчас я устал и мне не до расспросов.

Я горячо благодарил Судьбу и добрых богов. Лучше просто не могло случиться!

— А больше они не спрашивали, и странные взгляды прекратились. Когда они поверили, стали очень приятными людьми. Даже портниху привели. Она сказала, к вечеру всё сошьёт. А пока мне это дали, — он повёл плечом, — я не мог ждать до вечера. Я бы к тебе в чём угодно пошёл, хоть вовсе без одежды! — он рассмеялся: — Представь зрелище! Там полон дом девушек, все ужасно милые… только они считают, что я куда хуже себя чувствую, чем на самом деле. Носятся со мной, будто с младенцем. Постоянно еду предлагают, смотрят тревожно и говорят вкрадчиво — как раненого зверька подзывают. Но, наверно, это обычно для женщин, быть заботливыми и нежными…

Вил закрыл глаза. Конечно, дело не в болезни и не в заботливости, свойственной женской природе, а в словечке «рыцарь». А милые услужливые девушки просто-напросто его боятся. Хотя кто-то из них наверняка не прочь затащить красивого юношу из Ордена на сеновал: многие женщины не отказались бы жить в роскоши, воспитывая в Замке ребёночка Рыцаря!

Но Энтису он ничего объяснять не будет.

— Спокойных снов, — тихо сказал Энтис, вставая. — Так нас спасло чудо? Ты и был этим чудом, Вил.

Он был уверен, что друг спал и не слышал его слов, иначе не решился бы их произнести. Он ушёл, а Вил с головой спрятался под одеяло и расплакался: ему казалось, у него рвётся сердце. Ему казалось… он отдал бы жизнь, всю сразу или по кусочкам, за жизнь Энтиса Крис-Талена. И даже за одну улыбку…

Его мир обратился в череду снов, пробуждений, когда его кормили, поили и жалели, и призрачных голосов: спи, спи, спи. Уходи, убегай в сон, мальчик, тебе нечего делать в Сумрачном мире. Сумрак убьёт тебя, дитя Чар, оставь его, спи, спи… Иногда он пытался понять, почему не может жить, как все люди: вставать с постели, ходить, что-то делать — он умел это совсем недавно! Но теперь он мог только лежать. И пить. И немножко есть. И видеть сны.

Энтис, которому хватило дня, чтобы прийти в себя, вяло слонялся по деревне, нервируя жителей и огорчая молоденьких девушек полным отсутствием интереса к их попыткам завязать знакомство. Ему было не до ухаживаний: он слишком тревожился за Вила. Он охотно переселился бы в дом к Морите и её мужу Эвину, чтоб быть рядом с другом всё время; но побоялся обидеть заботливую хозяйку, сбежав под другую крышу. А потом, новый гость потребует внимания Мориты — значит, отнимет её внимание у Вила. Хороша дружеская услуга! И он остался у Лейны, рассудив, что если Вила лечит Морита, а не Энтис Крис-Тален, то лучше ему не вертеться целыми днями у неё под ногами. Тем более, созерцание больного друга никакого облегчения ему не приносит, одну лишь боль, да и по Вилу незаметно, чтобы визиты очень его радовали. Но чем бы он ни пытался заняться, куда бы ни направился, рано или поздно обнаруживал себя у дверей дома, где был его друг. Тот, кто ради него превратил три дня своей жизни в сплошное страдание и так близко подошёл к грани меж Сумраком и Мерцаньем… и ещё мог умереть.

Он боялся смерти Вила, как никогда и ничего на свете. Долгими бессонными ночами он метался по кровати и не мог прогнать кошмарное чувство: вот сейчас, в этот миг, он теряет друга… и всем сердцем рвался туда. Увидеть, услышать дыхание… удержать. Как — неважно. Любой ценой! Он кусал подушку, пряча в ней слёзы, и отчаянно, яростно заставлял себя верить. Успокоиться и верить: Вил не умрёт. Этого просто не может, не должно случиться!