Алиса Дорн - Сыщик и канарейка [litres]

– Мы хотим увидеть тело, – впервые заговорил мистер Конрад.

– Одну минуту.

Я нашел необходимую камеру и с помощью Максима переместил тело на лабораторный стол. Полицейские склонились над ним.

– Это он.

Эйзенхарт согласился с коллегой.

– Как он умер? – поинтересовался Виктор.

– Истек кровью. Колотая рана, нанесенная обоюдоострым лезвием. Пробила бедренную артерию. Вот здесь, – показал я. – Сейчас она, разумеется, зашита – это стандартная процедура перед проведением эксперимента.

– Моя работа, – похвалился Максим аккуратностью стежков.

– Как он попал к вам? – это спросил уже мистер Конрад.

– У университета договор с городским моргом. Раз в месяц мы имеем право набрать из невостребованных тел определенную квоту для экспериментов по ресуррекции. Этот был в последнем поступлении. Я передам вам сопроводительные документы, они наверху.

– Среди неопознанных тоже? – уточнил полицейский.

– Таких среди невостребованных большинство. Если тело не подходит ни под одно из описаний, высланных полицией, по прошествии должного срока мы можем забрать его. Если есть сомнения, в морг вызывают седьмой отдел. Спросите детектива Эйзенхарта, он знает, как это происходит.

Виктор подтвердил мой рассказ.

– Не представляю, правда, как они упустили Хевеля. Мы разослали всем ориентировку еще в январе, – добавил он.

Полицейский из четвертого отдела помрачнел.

– Будем разбираться. Где его вещи? – задал он следующий вопрос.

Максим поставил перед полицейскими картонку, на дне которой одиноко болтались часы-луковица.

– Это все?

– Все, что было при нем, когда он попал в морг. А что вы ищете?

Эйзенхарт проигнорировал вопрос и со вздохом обратился к коллеге:

– Значит, либо они отправились в мусор, либо…

– Попали не в те руки, – закончил за него мистер Конрад.

– Не обязательно. Если бы он успел встретиться с заказчиком, мы бы услышали. Что, если он оставил их где-то перед смертью?

– Тогда мы этого не узнаем.

– Не обязательно, – повторил Эйзенхарт. – Доктор, вы ведь хотели оживить его?

Я покосился на него.

– Как я говорил вам, только духи способны оживлять. В случае успеха мы можем вернуть мистера Хевеля в мир живых на некоторое время. Пару минут. Возможно, час. Не более. Но и на это шансы невелики.

– Попробуйте. Сейчас, – потребовал детектив.

Вперед выступил Мортимер.

– Подождите! Ресуррекция должна проводиться в присутствии профессора. Вы можете подождать…

– Мы не можем, – невежливо перебил его Эйзенхарт. – Государственные интересы и все такое. Но вы можете связаться с профессором и пригласить его присоединиться к нам сейчас.

– Если дело только в этом, мы выпишем подтверждение, что эксперимент был вызван полицейской необходимостью, – добавил мистер Конрад. – Полагаю, это избавит вас от проблем. Думаете, это поможет, Эйзенхарт?

– Точно не помешает, – отмахнулся от него детектив, пытавшийся убедить Мортимера в необходимости провести ресуррекцию немедленно.

После некоторых споров Максим сдался и ушел наверх дозваниваться до профессора, в то время как мне выпала сомнительная честь готовить труп к попытке воскрешения. С помощью побледневшего Брэмли я перетащил тело в соседнюю комнату, обычно запертую и скрытую от посетителей. Мистер Конрад, взглянув, как мы стягивали лежавшее на столе тело ремнями, попросил позвать его, когда приготовления закончатся, и расположился в морге на стуле для посетителей. Эйзенхарт же с выражением откровенного любопытства на лице заглядывал через мое плечо.

– Всегда было интересно, чем вы тут занимаетесь, – признался он, увидев, как я прикрепляю провода к телу. – Значит, будете гальванизировать труп?

– Не только. – Я закрепил последний провод и объяснил: – Стимуляция грудо-брюшного нерва и диафрагмы поможет запустить вновь процессы дыхания, в то время как эти провода должны привести в действие мозговую активность. Но главное не это.

Проверив работу насосного механизма, я достал из холодильного ящика консервированную кровь.

– Теперь вы собираетесь делать ему переливание крови, – прокомментировал Эйзенхарт. – Неужели все так просто?

Я промолчал, устанавливая катетеры. Флакон с бесцветной жидкостью, появившийся из холодильного ящика следующим, вызвал у Эйзенхарта еще больше вопросов.

– Что это? Хлорид кальция? Адреналин?

Я пообещал себе, что не стану на него отвлекаться, пока не закончу, но не сдержался:

– Надеюсь, вы осознаете, что введение такого количества адреналина внутривенно приводит к летальному исходу?

– Правда? Я запомню, – пообещал Эйзенхарт и сделал пометку в блокноте. – В наше время так легко получить на него рецепт… Тогда что это, доктор? Неужели великий эликсир? [12] Другое название философского камня.

Подготовив все для инфузии, я ответил:

– Не знаю.

Разумеется, такой ответ только подогрел его интерес.

– Как так?

Пришлось начать издалека:

– За историю танатологии было перепробовано множество теорий. Но они ни к чему не привели. Та же гальванизация, о которой вы так презрительно отозвались… Несколько десятилетий назад мистер Юре считал, что подобным образом можно оживить человека, погибшего от удушения или утопления. Разумеется, этого было недостаточно: электрическое возбуждение мускулов приводит только к спазматичным движениям, которыми сейчас не обмануть даже простую публику. Первый настоящий прорыв случился семь лет назад: ученый из Гельветских Кантонов, ваш тезка, кстати, заявил, что узнал, как оживлять безжизненную материю. В его лабораторию попало тело человека, за сутки до того воскрешенного дроздами. Довольно ироничная ситуация: духи велели вернуть его в этот мир после аварии, чтобы спустя день он погиб под копытами понесшей лошади. Тогда впервые попытка ресуррекции увенчалась успехом: мужчина вернулся на тридцать девять секунд и успел назвать свое имя, прежде чем окончательно ушел в мир духов. После были проведены всевозможные анализы, чтобы понять, чем он отличался от предыдущих подопытных, и в его крови обнаружилось это вещество.

– И вы действительно не знаете, что это за раствор? Вы, должно быть, шутите! Как такое возможно?

Если бы Эйзенхарт подозревал обо всем невозможном, что даровали нам духи, он бы не удивлялся. Увы, бездушнику это было недоступно.

– Это невозможно. Лучшие химики мира бьются над загадкой этого вещества уже который год, и пока их вердикт неизменен: что бы это ни было, оно не может существовать. Ни один тест не смог еще дать определенных результатов. Если не верите, поинтересуйтесь на химическом факультете. Только дрозды знают, что это. Но они связаны клятвой и не могут сказать.