Амантий Буравсон - Программист в Сикстинской Капелле (СИ)

— Вы совершенно правы, дон Пьетро. Я вовсе не хотела вас обидеть. Суровость вам к лицу. К тому же, всё та же искра в глазах… Та же подавляющая сила… Никогда не забуду, как вы подхватили меня на руки и закружили по комнате, шепча какие-то приятные, но незнакомые мне слова.

Вот так совпадение! Похоже, что и методы ухаживания за девушками у всех Фосфориных одинаковы. Сам не раз ловил себя на необъяснимом желании взять Доменику на руки и покружить по комнате.

— Ох, какой же я был дурень, — вздохнул князь. — До сих пор стыдно за содеянное. Ведь я лишил вас невинности, и вы не смогли после этого выйти замуж. Сам же я не мог взять вас в жёны, поскольку на тот момент уже был обвенчан и имел в браке двоих прекрасных сыновей.

— Думаете, я не догадалась об этом, увидев тонкое золотое кольцо на безымянном пальце правой руки? Хотя, это показалось мне весьма странным, ведь священник во время обручения надевает супругам кольца на левую руку.

— У нас в стране многие вещи выглядят по-другому, — объяснил князь. — Тем не менее в том, что произошло, целиком и полностью моя вина. Каждый раз на исповеди каюсь в содеянном.

— Я не жалею о случившемся. Согласитесь, такое бывает лишь раз в жизни, — томно промурлыкала маркиза.

— Не спорю, это было прекрасно. Но я привёл вас сюда не ради приятных воспоминаний. Меня беспокоит совсем другое.

— Я догадываюсь, о ком речь, — догадалась маркиза. — Вы имеете в виду плод нашей тайной любви.

— Вы угадали. И у меня к вам множество вопросов по этому поводу.

«Ну всё, сейчас она продаст меня с потрохами!», — подумал я и мысленно начал готовиться к виселице. Что ж, пора, я достаточно пожил для подозрительной личности в восемнадцатом веке.

— Вопросы? Что ж, я буду рада на них ответить, — невозмутимо ответила синьора Канторини.

— И первый будет не из приятных. Синьора Канторини, вы можете объяснить, зачем вы подвергли наше дитя столь унизительной операции?! — при этих словах я услышал, как голос князя приобрёл гневный оттенок.

— Что? Вы шутите? — возмутилась маркиза. — Да как вы можете высказывать подобные оскорбления в адрес моей прекрасной Паолины?! Смею заметить, она здоровая, полноценная девушка!

— Вы о ком? — не понял Пётр Иванович.

— О нашей дочери. Которая пришла сюда вместе со мной и вынуждена до сих пор верить, что я подобрала её в приюте! В то время, как вы…

— Я ничего не понимаю. Вы говорите о дочери, но я-то имел в виду нашего сына, Алессандро, по прозвищу Фосфоринелли и по фамилии Фосфорини!

— Алессандро? — не на шутку удивилась маркиза, и пришлось бы мне плохо, если бы меня не угораздило громко чихнуть за дверью.

— Кто?! — прогремел князь и открыл дверь.

— Простите, ваша светлость, Доменико интересуется, не хотите ли вы сыграть с нами в карты, — краснея, как помидор оттого, что попался, оправдывался я.

— Нет. У нас серьёзный разговор. Который, между прочим, касается тебя!

— Меня? Но причём тут я? — в который раз я решил прикинуться дураком.

— Ты ведь знаешь эту женщину? — князь задал мне вопрос по-русски, чтобы маркиза не поняла.

— Да, Пётр Иванович. Это маркиза Канторини. А я как раз хотел показать вам презентацию на тему великого тензорного исчисления, — добавил я, в очередной раз выставляя себя сумасшедшим.

— Не время и не место нести чушь. Отвечай, узнаёшь мать или нет?

— Я… не знаю, — выдавил из себя я.

— О чём вы говорите? — поинтересовалась маркиза.

— Хотел выяснить один важный вопрос, но этот дурак опять взялся за своё! Алессандро, выйди за дверь и не мешай! — князь вытолкал меня из гостиной и захлопнул дверь. После чего продолжил допрос маркизы:

— Итак, вы утверждаете, что после того случая у вас родилась дочь, Паолина?

— Да, это так, дон Пьетро.

— Но, в таком случае, от кого же тогда Алессандро? Ведь я за всё своё пребывание в Риме не был ни с кем, кроме вас! — в негодовании воскликнул князь.

— Ах, как это мило! — усмехнулась маркиза. — Мужчины всегда так говорят, желая выглядеть праведниками в глазах женщин!

— Вы мне не верите? Что ж, это правда. И из всего вышесказанного следует, что Алессандро — не мой сын. Ох, и получишь же ты у меня, негодяй! — услышал я грозную реплику князя, и в ту же секунду дверь в гостиную открылась, и оттуда вырвался Пётр Иванович, весь кипящий от бешенства. Не успел я ничего сообразить, как князь железной рукой втащил меня в гостиную и бросил на ковёр, как тряпку.

— Что я сделал? — громко возмущался я по-итальянски.

— Ты — негодный самозванец! Устроил дешёвую комедию с паяцами у меня в доме! Небось, и прядь фосфоринскую подделал, выкрасив в белый цвет!

— Подделал? Что ж, ваше высказывание лишено логики. Ибо, если прядь покрашена, то корни волос при отрастании не будут того же цвета, что и сама прядь. Ну, а что касается внешности, вы правильно обратили внимание на внешнее сходство меня и Мишки. Как вы думаете, почему? Почему на Мишку не похожа Паолина? Почему у неё такие же тонкие губы и прямой нос с небольшой горбинкой, как у вас, а у меня и Мишки — более мягкие черты лица?

— Так это что же… Софьюшка мне изменила?! — вне себя от бешенства, заключил князь.

— Опять же, неверный вывод. Я лишь хотел сказать то, что я прихожусь родственником не только вам, но и ей!

— Это бред! Я не состою в кровном родстве со своей женой! А ты — в любом случае обманщик!

— Да? Что ж, я предупреждал вас, что вы ошибаетесь. Я сказал вам, кто я такой на самом деле, но вы подумали, что я спятил. А теперь на меня же ещё и наезжаете! — с каждым словом я повышал голос и в конце концов перешёл на крик. — Так знайте же, это не я сам себя похищал из театра! Не я держал себя взаперти! Это сделали вы, в то время как я мог бы спокойно помереть в Риме и наконец-то упокоиться с миром! Так ведь нет же, великий «яжбатя» Фосфорин вообразил, что ничтожный огрызок Алессандро — непременно результат его нечестивых похождений налево!

— Да как ты смеешь, плебей?! — взревел князь, со всей силы собираясь врезать мне кулаком по морде.

— Постойте! — остановила его маркиза, схватив за руку. — Зачем делать столь поспешные выводы? Да, я говорю правду, Паолина наша дочь. Но зачем обижать нашего сына Алессандро?

— Что? — в один голос, вернее сказать, дуэтом сопрано с баритоном, воскликнули мы. Похоже, что у нас обоих трансформатор перегорел.

— Да, синьоры. Через девять месяцев после той страстной ночи у меня родились близнецы — мальчик и девочка, — со слезами отвечала маркиза. — Мальчика похитил неизвестный человек, когда я была с дочерью на мессе.

Вот это поворот! Значит, маркиза приняла меня за своего пропавшего сына? Или готова «усыновить» меня лишь с целью сохранить мне жизнь?

— Сколько лет я молилась святому Антонио, чтобы он вернул мне сына, и мои молитвы были услышаны: неожиданно в Рим явились вы и открыли мне глаза на истинное происхождение Алессандро! Ах, мальчик мой, дай мама тебя обнимет!