Тори Халимендис - Больше, чем враги [publisher: SelfPub.ru]

– Не лезь в мою жизнь, Двин. Прошу тебя, оставь меня в покое. Не надо портить окончательно и без того уже испорченные отношения. Я не буду заявлять о похищении и насильственном удержании, а ты не подходи близко к Марку. И тогда, быть может, со временем мы и сможем вернуть хотя бы подобие былой дружбы.

Но он только покачал головой.

– Мне не нужна призрачная дружба, Тиа. Странно, но только сейчас я осознал: мне ты дарила тепло, а рядом с ним горела. Сначала ненавистью, теперь страстью. Я тоже хочу греться у огня. Мне не нужна прохлада притворной вежливости.

Мне нечего было ответить на его слова. Двин и сам мог бы догадаться, что для него у меня всегда было ровное уютное тепло дружбы, которому не суждено никогда перерасти в пламя страсти. Зато и греться у дружеского очага можно сколько угодно – он не обжигает и не затухает сам собою, если только не залить его подлостью и предательством. А Двин, увы, совершил и то, и другое. И теперь в моем сердце осталась лишь горечь холодного пепла.

"Дорогая, дорогая моя Дамочка!

Как у тебя дела? Надеюсь, ты счастлива и готовишься к свадьбе. Не удивляйся, что я знаю: о твоем женихе писали в газетах, представляешь? Откуда у меня взялись газеты? Все просто: их принес Док, чтобы я могла следить за новостями. И вот в одной из них я прочитала, что ты помолвлена с самим королевским магом! А Док, оказывается, все это время знал, но ничего мне не говорил. Я даже дулась на него целых полдня, а потом все равно простила. На него просто невозможно сердиться! Он как-то так себя ведет, что получается, будто и сама ты маленькая глупышка, и обиды твои детские, несерьезные и смешные. А он посматривает этак снисходительно, как мудрый взрослый на расшалившегося малыша.

Да, у меня тоже есть новости, и какие! Самая главная: Док подал на пересмотр моего дела. Как-то так получилось, что я все-все ему рассказала, даже то самое, ну, ты понимаешь. Ох, Дамочка, никогда я не видела его таким злым. Он пообещал, что мразь, поступившая так со мной, сама отправится за колючую проволоку. Не знаю, получится ли у него посадить хозяйку борделя, но главное, что я скоро буду свободна. Да и сейчас мне живется намного легче. Томпсон, помнишь, наш новый начальник, позволил мне жить пока в лазарете, потому что я пообещала, что и после освобождения буду помогать Доку. Сама подумай, ну куда я пойду? Дома у меня больше нет, а на хорошую службу с моей биографией рассчитывать не приходится. Пусть и отменят приговор, но годы в лагере не сотрешь из жизни. А здесь мне все знакомо, опять же, к Доку поближе. Ну почему, почему он делает вид, будто ничего не понимает? Ничего, вот освободят меня и я примусь за него всерьез.

Иные же события, произошедшие у нас, радостными никак не назовешь. Я уже писала тебе, что Линда пыталась пристроиться к Томпсону в подружки, но кроме как тумаков от Лютого ничего не получила. Видимо, обозлился на нее бывший любовник крепко, потому как стоило Томпсону отлучиться на пару дней, как Лютый отволок Линду в административное здание, в подвал. Не знаю уж, как это произошло, да только в том подвале их утром и обнаружили: Линду, всю истерзанную и без сознания и Лютого, зарезанного собственным ножом. Сейчас Линда у нас, в лазарете, но в себя приходит редко – да оно и к лучшему, наверное. Похоже, после случившегося бедолага лишилась рассудка. Не узнает никого, а то принимается лепетать на неизвестном языке. Док обозвал ее состояние мудреным словом, я не запомнила, но суть уловила: помешалась несчастная от страха и боли. И шансов на выздоровление вроде как нет. Было расследование, часть охранников уволили, а кое-кого, по слухам, и отдали под суд. Томпсон сумел удержаться на своем месте, хотя многие прочили смену начальника. По счастью, нас с Доком никакие перемены не коснулись. Меня так даже не допрашивали, да и с ним всего лишь пару раз побеседовали. О чем – он мне не рассказывал, а я особо не расспрашивала.

Девицы в бараке после случившегося взгляд лишний раз поднять боятся, поскольку оставшиеся охранники стали лишь злее – ну или им с перепугу так кажется. Красотка с Брюнеткой теперь подружки неразлейвода – представляешь? Сказал бы кто нам раньше, ни в жизнь бы не поверили.

Берта все учится писать и считать, дошла до таблицы умножения. Я выпросила для нее у Дока пособие, такое, знаешь, для детей. Он посмеялся, но купил и торжественно ей вручил. Ты бы видела, как она смущалась и краснела. С подарком Берта не расстается, даже спит, положив его под подушку. А куда прячет, уходя из барака – ума не приложу. Хромоножка как-то взглянуть хотела, да так и не сумела отыскать. А просить у самой Берты бесполезно, она скорее праздничную булочку отдаст, чем позволит подержать свой учебник. Тебе она передает самый горячий привет и наилучшие пожелания.

Нетка считает дни до освобождения, ей осталось меньше трех месяцев. Вот за нее я беспокоюсь. Она все строит планы, как найдет свою бывшую хозяйку да расквитается с ней. Учитывая, что долго искать не придется – скорее всего, та живет, где и прежде жила – наслаждаться свободой Нетке придется недолго. Док говорит, чтобы я гнала грустные мысли из головы. Он любит повторять, что проблемы следует решать по мере их поступления. Пожалуй, он прав, как и всегда, но у меня жить по его мудрым наставлениям не всегда получается.

Ну да ладно, поглядим, как оно будет.

Крепко-крепко тебя обнимаю

любящая тебя Норма"

Слова Мышки о Нетке расстроили и меня. Тем более, что я тоже не видела способа ей помочь. Если в судьбе Берты я еще могла принять участие и пристроить ее на службу, пусть и не горничной в хорошую семью, как она мечтала – никто не взял бы в свой дом женщину, осужденную за воровство – то с Неткой ничего поделать было нельзя. Похоже, со временем она только сильнее укреплялась в желании рассчитаться со своими обидчиками. Возможно, она, как и Линда, повредилась рассудком, только проявления душевной болезни были нечастыми и неяркими.

– Почему грустишь? – спросил неслышно подошедший Марк и растрепал волосы у меня на затылке.

– Думаю о том, сколь многим человек готов пожертвовать ради мести, – ответила я.

– Это зависит от степени его одержимости идеей мщения. Ты о своем друге?

– Нет, о девушке, с которой познакомилась в лагере. Той, которую огульно обвинили в краже. Помнишь, я рассказывала тебе?

Марк помрачнел.

– Помню. К сожалению, законным путем в ее случае ничего не сделаешь. Да, можно найти свидетелей, что она была любовницей хозяйского сына, но это, сама понимаешь, вовсе не доказательство в ее пользу. Обокрасть ведь и любовника можно, а уж если учесть, что тот ее бросил… А времени прошло уже слишком много, чтобы с якобы украденной драгоценностью могли поработать маги-следователи. Все следы давно исчезли, а дело в ту пору казалось ерундовым. Судя по всему, никто даже не утруждал себя расследованием. Хватило заявления потерпевшей и обнаруженной в вещах подозреваемой пропавшей ценности.