Гарднер Дозуа - Лучшая зарубежная научная фантастика: После Апокалипсиса

Потрясенный и совершенно опустошенный, я купался в ароматах, поражаясь солнечному свету.

– Париж? Малага? – слабым голосом спросил я.

– Хорватия, – ответил Аврам. – Остров Хвар, известное туристическое место со времен Древнего Рима. Приятное место.

Сунув руки в карманы, он раскачивался взад-вперед, мечтательно поглядывая на отдыхающих.

– Полагаю, вы не захотите остаться тут ненадолго? – Он отвернулся, прежде чем я успел покачать головой, и не собирался оглядываться.

Путешествуя во тьме, мы пробирались зигзагами и прыгали через заборы от одной остановки к другой, по совершенно непредсказуемому пути: из Хорватии мы попали в музыкальный магазин в Лапландии… на свадьбу в Шри-Ланке… в гущу уличных беспорядков в Лагосе… в класс начальной школы в Байи. Аврам двигался вслепую, мы оба знали это, да он и не отрицал.

– Мог бы переправить нас одним прыжком из центра прямо домой, но когда я попадаю на остановку, то теряюсь. Нужно разработать точную карту. Namporte, не волнуйтесь.

Как ни странно, я и не волновался, потому что начал, всего лишь начал, ориентироваться на местности. По переходам Околомирья, его перекресткам, объездам и веткам понимал, где надо повернуть налево или направо, чтобы попасть сюда, а где нужно покружиться, чтобы вырулить туда, а где доверять ногам, когда они идут вверх или вниз по невидимой лестнице, и наконец привык появляться посреди совершенно неожиданного ландшафта. Мы чувствовали себя шариками в автомате для пинбола, которые скачут по миру, но в целом потихоньку продвигались к восточному побережью Северной Америки. В портовом пабе Ливерпуля мы остановились, чтобы вознаградить себя небольшой передышкой. Барменша, не моргнув глазом, продала Авраму две пинты портера, а на меня вообще не взглянула. Я начинал привыкать, но меня все равно еще кое-что удивляло, поэтому я так ему и сказал.

– Околомирье ко мне привыкло, – объяснил Аврам. – Это я уже точно понимаю об Околомирье – оно растет и приспосабливается, как тело приспосабливается к инородному предмету. Если продолжите им пользоваться, оно и к вам привыкнет.

– Значит, сейчас люди вас видят, а меня нет.

Аврам кивнул.

Я спросил:

– А они настоящие? Все эти места, где мы побывали, все эти остановки, они настоящие? Они существуют, когда там нет никого из… извне, если никто через них не проходит? Это альтернативный мир, в котором у каждого есть двойник, или Околомирье просто достраивает реальность для туристов?

Портер, кстати, был вполне реальным, хоть и тепловатым, и я почти одним духом опустошил стакан и сказал:

– Мне нужно знать, мэтр.

Аврам глотнул пива и закашлялся, и я вдруг осознал, насколько он старше меня, уж он-то не должен был скакать по миру шариком от пинбола и быть единственным настоящим путешественником из всех, кого я знал. Совсем не должен.

Он сказал:

– Альтернативная вселенная – это чушь. А если и нет, то все равно неважно, отсюда до нее не добраться. – Он наклонился вперед. – Вы когда- нибудь слышали о пещере Платона, дон Педро?

– Это где люди прикованы цепями к стенам и всю жизнь могут лишь наблюдать за тенями? Ну и что?

– Тени отбрасывают люди, входящие и выходящие из пещеры, и вещи, которые они приносят, но бедные узники об этом не знают. Тени – единственная доступная им реальность. Они живут и умирают, так и не увидев ничего, кроме теней, и пытаются по ним познать мир. Философ же стоит у выхода из пещеры и может рассказать, что находится вне ее. Еще пива?

– Нет. – Мне вдруг даже расхотелось допивать то, что оставалось на дне стакана. – Значит, наш мир, то, что мы называем миром… может оказаться не чем иным, как тенью Околомирья?

– Или наоборот. Я до сих пор так и не решил. Если вы закончили, идемте.

Мы вышли наружу, Аврам постоял, глубокомысленно разглядывая семь с половиной миль доков и складов и нюхая воздух.

Я сказал:

– Семья моей матери отсюда уплыла в Америку. Кажется, им понадобилось три недели, чтобы добраться.

– Мы доберемся быстрее.

Он стоял, сложив руки на груди, и бормотал себе под нос: «Невозможно подойти ближе к гавани, проклятье… жаль, что мы не оказались на другом берегу Мерси… было бы лучше… лучше всего… нет… интересно…» Потом вдруг резко повернулся и зашагал обратно в паб, где вежливо спросил, где уборная. Ему показали, и он спустился по узкой лестнице, но, к моему удивлению, прошествовал мимо двери в туалет и продолжал спускаться все ниже, говоря мне через плечо:

– Большинство этих пабов построили прямо над водой совсем не случайно. Не спрашивайте меня почему, пока не скажу, но Околомирье любит воду…

Я чувствовал запах мокрой земли, которая, наверное, за сотни лет ни разу не высыхала. Слышал какое-то биение неподалеку – возможно, здесь работала помпа, – затем уловил вонь канализации, явно современной. Впереди была лишь глухая тьма, и я подумал: «Боже, это же сточная труба! Ну вот, он все-таки спустит нас в канализацию…»

Внизу лестницы Аврам замешкался, вскинул голову, как пистолет. Затем резко наклонил вперед и торжествующе прорычал. Повел меня за собой, но не в сточную трубу, как я думал, но в сторону от нее, к стене, сквозь которую мы прошли безо всяких препятствий, лишь ноги немного скользили по камням. В ботинках хлюпала склизкая грязь, и, хоть я шел по стопам Аврама, мне пришлось ненадолго остановиться, чтобы вылить ее. Испугавшись, я поспешно сунул ноги в ботинки, потому что мой друг шагал вперед, даже не оглядываясь. Пару раз я поскользнулся и чуть не упал, зацепившись то ли за камни, то ли за ветки, но оказалось, что это крупные, вполне себе узнаваемые кости, к ужасу моему, совершенно раздробленные. Я удержался, чтобы не показать их Авраму, потому что знал: он захочет остановиться и рассмотреть их, а потом рассказать мне, кому они принадлежали и как функционировали, а я этого знать не желал. Я и так знал, что это.

Постепенно поверхность под ногами затвердела и идти стало проще. Боясь услышать ответ, я спросил:

– Мы находимся под гаванью?

– Если так, то мы в беде, – проворчал Аврам. – Это бы означало, что я пропустил… Нет-нет, все в порядке, у нас все хорошо, просто… – Он вдруг замолчал, и я не увидел, а скорее почувствовал, что он обернулся и посмотрел туда, откуда мы пришли. А потом очень тихо сказал: – Проклятье…

– Что? Что?!

Больше и спрашивать не пришлось, потому что я услышал, как кто-то пробирается по грязи, по которой только что шлепали мы.

Аврам сказал:

– Всю дорогу. Они никогда не преследовали так долго… Готов был поклясться, что они отстали еще в Лагосе.

Затем мы снова услышали этот звук, Аврам схватил меня за руку, и мы побежали.

Тьма поднималась, что лишь затрудняло бег. Вздохи казались камнями, перекатывающимися в легких и груди; помню, как мне отчаянно хотелось остановиться, согнуться пополам и облегчить желудок. Помню, что Аврам не отпускал мою руку, буквально тащил за собой… Помню еще тяжелое дыхание, которое сначала считал своим, но оказалось, что так дышит кто-то другой, а не мы с Аврамом…