Джеймс Роллинс - Пекло [litres]

– Помогите малышке! – прошептала она.

Здесь и там на холме раздавалась перестрелка. Кроу помог Сейхан встать, а в следующий миг, увидев, что она не может идти, подхватил на руки.

– К… как? – пробормотала она.

– Кэт, – ответил он, накидывая ей на плечи одеяло. – Дала нам номер фургона, зарегистрированного на отдаленной ферме поблизости от Национального парка Мононгахила. Наши люди были уже поблизости, и мы немедленно бросились туда. По дороге заметили в инфракрасном свете горящую хижину. Я сразу понял, что это твоих рук дело. Стали искать тепловые следы – и пришли сюда, на холм.

– Кэт… значит, с ней всё в порядке?

Сейхан готова была уже зарыдать от облегчения; но Пейнтер не отвечал, и молчание длилось слишком долго.

Взглянув ему в лицо, в его глазах она прочла правду.

О нет…

15 часов 18 минут

Шлем сняли, и теперь Лиза могла обнять подругу в последний раз. Прежде чем ее увезут.

– Ты победила! – прошептала она Кэт на ухо. – Девочки в безопасности.

– Ну что, всё отключаем? – спросил Джулиан.

Вместе с двумя учеными Лиза сидела у постели Кэт, ожидая вестей от Пейнтера – и вот, несколько секунд назад пришли добрые вести.

Лиза выпрямилась, взглянула на плоскую линию ЭЭГ – и, не доверяя своему голосу, просто кивнула.

Прощай, Кэт.

Джулиан выключил монитор. Доктор Темплтон начала делать то же самое – и вдруг застыла. Затем неуверенно отступила на шаг.

– С-смотрите… – пробормотала она.

Тысячи красных точек на мониторе, одна за другой, разгорались ярким зеленым светом – куда ярче прежнего. На глазах у троих изумленных врачей они начали растекаться, двигаться в разные стороны, образуя на коре мозга… схему? Рисунок?

В это невозможно было поверить, трудно даже осознать: но нейронная пыль образовала на поверхности мозга безупречные фрактальные спирали.

Джулиан, ахнув, молча указал на другой монитор.

ЭЭГ пробудилась; на экране хаотически плясали ломаные линии.

– Что происходит?! – воскликнула Лиза.

15 часов 20 минут

Ослепительный свет прорезал тьму.

Кэт ахнула, ошеломленная, со всех сторон объятая сиянием – сразу и бесплотным, и материальным. Сияние текло сквозь нее мощным потоком, ни одного уголка не оставляя во тьме. Никогда еще Кэт не чувствовала себя такой обнаженной, такой уязвимой… и такой любимой.

Вместе со светом ее наполнили звуки – гармонично сплетавшиеся музыка и голос. Слова, которые ей было не произнести, полнились покоем и мудростью. Так и слушала бы вечно, не переставая.

При этой мысли пришел смех – солнечный и радостный.

То, что последовало дальше, невозможно описать; низведенное до грубой сути, послание гласило: «Монк передает тебе любовь». И необычная картина: прекрасный конь с развевающейся гривой, сотканный из света и огня.

А потом услышала категорический приказ. Непререкаемый.

Проснись!

Кэт с трудом разлепила свинцовые веки. Болезненно заморгала. В сравнении с тем, неземным светом здешний свет был тусклым, но все же резал глаза.

Из света выплыли лица.

Незнакомец и незнакомка, явно потрясенные.

И третья – женщина, которую Кэт прекрасно знала.

Лиза!

Кэт попыталась заговорить, но не смогла. Подняла руку, чтобы убрать то, что перекрывало горло. Лиза подхватила ее руку и приложила к щеке.

Глаза Кэт защипало от слез.

– Добро пожаловать домой! – прошептала Лиза. На ее лице читалась невероятная, ошеломляющая радость, а в голосе дрожали слезы. – С воскресением тебя, Кэт!

27 декабря, 10 часов 06 минут

по центральноевропейскому времени

Логроньо, Испания

На следующий день, морозным и ясным утром, Грей вошел следом за отцом Бейли в темную церковь. Священник привез его в Логроньо, городок в восьмидесяти милях к юго-западу от Сан-Себастьяна.

Час назад, подлечив свои раны, улетел в Штаты Монк. Вместе с ним – в роли сиделки – отправился Ковальски. Врачи предлагали провести операцию в Сан-Себастьяне, однако Коккалис настоял на том, чтобы его лишь немного подлатали: ему не терпелось скорее попасть домой, к Кэт и дочерям.

Грей разделял его нетерпение. Отложить перелет он согласился лишь получив заверения, что с Сейхан всё в порядке, что она не пострадала, если не считать двух обмороженных пальцев на ногах, и быстро оправляется от пережитых испытаний. Ребенок каким-то чудом тоже остался цел и невредим. «Малыш определенно твой – тест на отцовство можно не проводить!» – сказала Сейхан по телефону.

Так что Грей согласился отложить отлет еще на несколько часов, хоть его и раздражало, что отец Бейли держится загадочно и не желает объяснять цель приезда. Сказал лишь, что ждет коммандера в Логроньо, в церкви Санта-Мария-дель-Паласио. По дороге в город Пирс немного почитал об этой церкви: ее построили в одиннадцатом столетии в смешанном романско-готическом стиле, с большой пирамидальной колокольней.

Однако отец Бейли пригласил Грея не архитектурой любоваться. Он провел гостя по нефу, мимо крытой аркады, и остановился перед тяжелой дубовой дверью, укрепленной железными полосами. Затем открыл дверь и отступил на шаг.

– Прошу вас!

– Не понимаю, – заметил Грей, начиная терять терпение. – Зачем вы меня сюда позвали?

Глаза Бейли вновь засветились веселым лукавством, что напоминало Пирсу о старом друге, монсеньоре Вигоре Вероне.

– Не я, – только и ответил он, а потом жестом пригласил внутрь.

Переступив порог, Грей увидел, что часовня не пустует.

Перед рядом горящих свечей, погрузившись в молитву, стояла на коленях сестра Беатриса. Она молча кивнула вошедшему и жестом пригласила занять место рядом. Не желая быть грубым – и немного робея перед суровой монахиней, – Пирс покорно опустился на расшитую подушечку для коленопреклонений.

За свечами на мраморном алтаре покоилась золотая шкатулка. В ее резной крышке, в сложной и изящной чеканке стенок явственно ощущался дух готики. Ловя и отражая свет свечей, шкатулка как будто сияла сама.

– Это реликварий, – пояснил отец Бейли. – В таких шкатулках хранятся драгоценные реликвии святых.

– Очень красиво, но почему…

– В этом реликварии покоится реликвия святой Колумбы.

Покровительницы ведьм?

Сестра Беатриса повернулась к нему, отпустив свою трость черного дерева с серебряной рукоятью. Грею вспомнилось, как одним ударом этой трости она вывела из строя предателя Сабалу. Ее решительные действия спасли, быть может, не только Монка, но и весь мир.

Монахиня протянула руку. На открытой ладони отпечатался символ – тот же, что хранила серебряная рукоять.

Из кармана она извлекла старинный ключ. Покоящийся в центре ее ладони, тот в точности повторял отпечаток символа.