Джеймс Роллинс - Пекло [litres]

– Кто это? – спросила Мара.

Джейсон бросил взгляд в соседнюю комнату – и поспешил туда.

– Похоже, к нам на помощь прибыла кавалерия!

22 часа 32 минуты

– Ты вовремя!

В последний раз сжав Монка в объятиях, Грей наконец его выпустил. О том, как рад видеть друга, и о том, как соболезнует его потере, он не говорил – оба понимали это без слов.

– Я слышал о Кэт, – только и сказал Пирс.

Ковальски положил Монку на плечо свою медвежью лапу.

– Эх… ну что тут скажешь? Дерьмо случается.

Монк покачал головой, глядя в пол.

– Она хотела бы, чтобы я сейчас был здесь. – Когда он снова поднял глаза, в них не было слез – лишь стальная решимость. – Я верну своих девочек! Ради Кэт и ради себя.

– Разумеется, вернешь, – ответил Грей. – А пока они там, Сейхан за ними присмотрит, не даст их в обиду.

– Знаю. – Монк сжал плечо друга. – Мы вернем домой их всех. Любой ценой.

– Согласен.

Непоколебимая уверенность друга успокоила и Грея; ненадолго он позволил себя расслабиться, забыв о том, что несколько секунд назад что-то неопределимое на краткий миг насторожило его.

– Что дальше? – спросил Монк. Обшарил взглядом зал, кивнул Джейсону, выходящему из компьютерной лаборатории.

Грей рассказал Коккалису обо всем, что с ними произошло, познакомил с отцом Бейли и сестрой Беатрисой.

– Они из Церкви Фомы.

Мрачное лицо Монка чуть просветлело.

– Как Вигор?

Бейли пожал ему руку.

– Он был великим человеком. Могу лишь надеяться, что мы не посрамим его память.

– Я тоже. С такими людьми трудно держаться наравне.

– Что ж, сделаем все, что в наших силах.

Старая монахиня молча склонила голову в знак согласия.

– А ты? – спросил Грей. – У тебя есть новости?

– Нет, – ответил Монк, отводя взгляд. – Никаких.

25 декабря, 23 часа 18 минут

по центральноевропейскому времени

Париж, Франция

Глубоко в катакомбах Тодор Иньиго ждал – но терпение его истощалось. Снова и снова он смотрел на часы. Великий инквизитор дал четкие указания относительно кибератаки на город, раскинувшийся сейчас у него над головой. Не случайно мишенью был выбран Париж: средоточие роскоши и наслаждений, город, чье название стало символом разврата. Его гибель станет поучительным примером для остальных.

Глубокий смысл имело и время нанесения удара.

Не позже полуночи.

Падение Парижа начнется сегодня.

В день Рождества.

Не вставая с колен, Тодор, подняв глаза, представил себе панораму шумного веселья, разворачивающуюся сейчас там, наверху. Святой день, день Господень эти безбожники превратили в праздник роскоши, безудержного потребления и бесстыдного наслаждения жизнью!.. Закончив все приготовления, Тодор два часа провел в молитве, в тесной подземной келье, освещенной единственной свечой. Шептал по-латыни благодарения Богу за Сына Его – и молил об успехе своего начинания.

Пусть все рухнет во славу святого имени!

Подземелье в качестве своей «базы» инквизиторы выбрали не только из символических, но и из практических соображений. Катакомбы – парижский город мертвых – представляют собой многие десятки километров гробниц и запутанных тоннелей, целый темный мир, раскинувшийся под Городом Света, его неотступную тень. Готовя плацдарм для операции, Тодор выяснил об этом месте все, что возможно.

Много веков назад катакомбы представляли собой карьеры на окраинах Парижа, так называемые les carrières de Paris . Они простирались под землю на десять уровней, а тоннели составляли двести миль в длину. Время шло, Париж рос, как опухоль, и постепенно накрыл собой этот древний лабиринт: теперь на почве, изрытой старыми шахтами, стоит приблизительно половина города.

Затем, в восемнадцатом столетии, сюда были перенесены останки с кладбищ из центра Парижа. Миллионы скелетов, иные из них тысячелетней давности, без особых церемоний сбросили в тоннели карьеров, где они с тех пор и валяются, как мусор. По словам Великого инквизитора, именно здесь сгинули в безвестности тела многих великих французов: от меровингских королей до героев Французской революции, Робеспьера или Марии-Антуанетты.

Меньше чем через час Город Света запылает со всех концов, затем обрушится и сделается неотличим от Города Мертвых.

Тодор поднялся на ноги; он хотел еще раз убедиться, что все готово. Оперся ладонью о холодную стену. Ледяной камень сочился влагой, словно оплакивая будущие жертвы. Тодор похлопал ладонью по стене и пошел прочь.

По обе стороны прохода виднелись глубокие ниши в стенах, плотно набитые человеческими костями, пожелтевшими и почерневшими, изъеденными безжалостным временем. Скелеты были разобраны и разложены по частям, словно кости сортировал какой-то безумный бухгалтер. В одной нише хранились руки, аккуратно сложенные одна на другую, другую заполнили ребра. Последние две ниши были всего страшнее: из них, с обеих сторон, скалились и глядели пустыми глазницами черепа.

Проходя мимо этих мертвых стражей, даже Тодор ощутил, как по спине у него пробегает холодок.

Тоннель, низкий и тесный, оканчивался довольно просторной пещерой с таким же низким потолком. Потолок этот поддерживали несколько колонн, сложенных из каменных блоков; некоторые из них крошились и, судя по виду, готовы были рухнуть.

Осторожно, стараясь не тревожить шаткие колонны, Тодор прошел в дальнюю часть пещеры, где его программист колдовал над похищенным в Лиссабоне устройством. Мендоза скрючился над ноутбуком, подключенным к светящейся сфере «Генезиса». На мониторе сияло в безоблачном небе солнце, освещая окутанный утренней дымкой райский сад. По саду двигалась темная тень – оскверненное воплощение Евы.

– Что у нас с переносом? – спросил Тодор. Его волновало, укладываются ли они в расписание.

Мендоза выпрямился, потирая ноющую спину.

– Все идет по плану, фамилиар . Я почти закончил.

Тодор обошел его, чтобы взглянуть на вторую сферу, точную копию первой. Разница лишь в том, что эта была заключена в жесткий стальной скелет и подключена к одинокому серверу. Подобно первой сфере, похищенной из гостиницы, в этой имелись восьмиугольные оконца, излучающие голубой свет.

На протяжении двух лет «Тигель» внимательно следил за работой баскской ведьмы. Несколько групп инженеров, не знающих ни друг друга, ни истинной цели своих трудов, в разных частях Европы воссоздавали отдельные элементы ее замысла. Когда они закончили, разрозненные элементы были собраны и соединены воедино, а все их создатели нашли свой безвременный конец: кто погиб в автокатастрофе, кто – на горнолыжных трассах, кто – от передозировки лекарств.