Александр Шатаев - В последний день отпуска, или Тайна рыболова Николая [СИ]

В сущности, таких решений было два.

Можно было вновь пройти по той же траектории от "секретного прохода" до "пустой", что было бы, конечно, нелогично относительно своей же болтовни "об отказе от крупных щук". Вариант второй был срочным, авантюрным, неудобным, но предпочтение склонялось непосредственно к нему. Пользуясь беседой незнакомца с рыбой, можно было со спокойной совестью проплыть над ямой прямо в зоне его забросов, поскольку "забросов" покамест не было как таковых. При этом под предлогом своего ухода "со стоянки великанш" нелишне было бы проплыть-спуститься по реке, разведать их наличие на нижних, соседних участках! Рискнуть-поискать свою "золотую жилу", свой личный, как говорится, нетронутый "Клондайк".

Не медля больше ни секунды, я снялся с якоря, скорее "смайнал" приманку на дно и, слегка подгребая левым веслом, чтобы сплавляться лицом к незнакомцу, подался в дрейф. Лодка, встав почти что поперек течения, пошла-поплыла над ямой. Похоже, Пришелец решил отпустить и эту и выговаривал ей о том, что той досталось побывать в "плену у человеков", что она обогатилась редкостным для рыбы опытом общения с людьми, и это обстоятельство должно не только выделять ее из общей массы их "зубастой, хищнической братии", как особь новой, более цивилизованной формации!.. Но ныне ей необходимо, наряду еще с двумя ее товарками, то бишь со столь же учеными, "посвященными в вере сестрами", отпущенными восвояси в их "рыбий мир", нести неустанную миссию просвещения в их стаде (то бишь в их общественном собрании) и проповедовать прочим "братьям и сестрам" о том, что не рыбы лишь да раки обитают на их "водяной планете"! Но есть иные (небесные!), более цивилизованные существа, способные их удить для пропитания или же ради забавы.

- Пожалуй, сплаваю-подамся вниз. Проплыву-разведаю, что там? - дрейфуя вблизи его лодки и работая-поддергивая удочкой, сообщил соседу.

- Вот видишь!.. - укоризненно воскликнул тот. - Из-за вас, больших и бестолковых, товарищ вынужден податься в дальние края! - И продолжая "наставления", проинформировал ее, какие блюда можно приготавливать из мяса щуки. Особенно со смаком говорил о щучьем заливном с горошком, с красным перцем, о щуке, фаршированной ее же собственной икрой и рисом, о щуке закопченной на ольховых или можжевеловых дровах, о щучьих парных котлетах с луком, с чесноком в томатном соусе, о щуке в кляре и др.

Я уже почти проплыл всю яму, когда увидел, что в руке его сверкнули тяжки зевника, привязанного, видимо, шнуровкой к лодке. Минуты полторы, напоминая чем-то стоматолога, он корпел над ее раскрытой пастью, и вдруг, махнувши на нее рукой, словно благословлял ее. Пару мгновений спустя темную щучью спину, относимую течением от лодки, можно было видеть на поверхности воды, а затем, словно бревнышко-топляк, она ушла, исчезла под водой, будто растворилась там же, чуть поодаль от него.

Поклевки на яме не было. Впрочем, странности в этом не было тоже. После двух столь нашумевших случаев, (тем более, один из них с отрывом лески) было бы, пожалуй, странным не насторожиться прочим особям, находившимся в речной округе.

За ямой - небольшая плоская возвышенность метров до ста длиной и около сорока к фарватеру. С перепадами глубин по сторонам метров до полутора, до двух. И хотя на ней имелись пара интереснейших коряжек, здесь испокон веков целесообразно было удить донной удочкой на червяка, опарыша, ручейника, горох подкарауливать плотву, язей, лещей. Но только уж не хищника! Конечно же, поклевки не было. На всякий случай, для гарантии, не поленился, отошел-отплыл к фарватеру и, возвратившись несколько назад, продернул-сплыл вблизи ее продольного свала. Результат оказался тем же: ни потяжки, ни тычка, ни даже зацепов за дно.

Далее - снова низина метров до сотни длиной. Называется "напротив бакена". На другой стороне реки, за фарватером - цилиндрический красный буй. Он установлен невдалеке от мелей довольно высокой подводной косы, чтобы большие окские суда обходили слева опасный для них участок. Года четыре назад в него, на полном ходу, угодила моторная резиновая лодка с пьяным рыбаком. Говорят, как кукла, улетел с нее метров на семь, на восемь. И, как ни странно, не случилось ничего ни с ним, ни с лодкой. Не кричал, не звал на помощь. "Купаясь", подождал, пока та подплыла к нему, взобрался на нее, помчался дальше.

В низине "напротив бакена" - и бугорки, и рытвинки, есть мелкий коряжник с множеством проходов в нем. Место интересное. Здесь попадается не только щука! Не редкость - крупный красноперый окунь, судачок. Как-то нащелкал в ней целый рюкзак окуней граммов до пятисот. На этот раз поклевок не было.

Проплыл впустую и последующую яму, именуемую "у берез". Напротив нее на высокой прибрежной ступеньке десятка полтора, быть может, два редких, не столь уж старых берез. Яма, в общем-то, довольно перспективная: щука ее не чурается. В ней, почти под берегом, "зубастая" таится часто. Порой на этой яме их случается поймать штук до пяти подряд и обычно "с ходу", с первых же пробных заплывов. При этом попадается весьма не мелочь: килограммов до полутора, до двух. В редких случаях - до трех.

Поклевок не было ни здесь, ни ниже по реке. Лишь на свале косы "напротив рябин" - его еще именуют Шумным: там, словно десятки маленьких моторчиков без устали работают в воде, образуя на ее поверхности множество шумливых вспучин и массу небольших водоворотов, - поддел двух мелких судачков граммов до шестисот и, похоже, выдрал из норы, такого же весом налима. Спускаться дальше, к Мокрому рогу, не имело смысла. Там скорее поймаешь на донную удочку стерлядь, либо зацепишь сома, чем выдразнишь судака или щуку.

Покрутившись еще с десяток минут на "вертячинах" свала и не услышав больше ни одной поклевки, решительно повернул "в обратную" и, что есть силы, помчался назад.

"Да что ж творите, в самом-то деле, колоды плоскоголовые! Издеваться настроились, что ли? Я ведь могу рассердиться, собственно говоря!" - различил вдруг вскоре слова Пришельца и поспешил обернуться на голос.

Спиннинг в его руках был "в дугу", невдалеке от лодки возник огромный бурун.

"Торчи теперь на привязи, как верблюдица! Я человек терпеливый. Могу сидеть, держать хоть час, хоть два! - грозился он и более миролюбиво продолжал: Звать-то как?.."

Все!.. Сомнений более не оставалось. Участок с крупняком был мной теперь определен довольно точно, и резерв во времени так называемого "утреннего клева" еще имелся весьма солидный.

- Ну, как? - спросили мы друг друга едва ль не голос в голос.

- Считай, что по нулям, - отозвался я, притормозивши лодку. - Пару мелких судачков поднял-взял на "шумном свале" и такого же весом налима. А здесь, у вас?

- Намного хуже! Вторую отпускать приходится.