Александр Шатаев - В последний день отпуска, или Тайна рыболова Николая [СИ]

- Конечно же, не откажусь! Конечно же, согласен ради нашего знакомства, дружбы, ради доброй памяти о нашем меленковском крае!.. - с радушием воскликнул-отозвался я, стараясь спрятать-скрыть свой ужас и дрянное настроение, и поскорее, с тайною благой надеждою прибавил: - Однако следует заранее предупредить-оговориться, что обольщаться поездкой к местечку расположения пушки и, соответственно, "смотровой площадки" нам ни в коем случае не предстоит, поскольку сделать этого нам не удастся!..

И далее как можно в более спокойной, ироничной и достаточно непринужденной форме я сообщил ему, что сельский центральный прогал, которым можно было добраться на Кручу, ныне прокопан канавой, поскольку в Окшёво, наконец-таки, проводят газ! Но трактор-копатель два дня назад сломался, и работы остановлены! Что другой, более дальний путь по лесной дороге перекопан специально для недопущения проезда легковых автомобилей с рыбаками, грибниками и туристами в целях профилактики лесных пожаров. Так что нам в любом из случаев придется "топать" из села и обратно к машине как минимум три километра, что фактически сведет на нет мою вечернюю рыбалку. "Считай, полвосьмого вечера уже темно", - напомнил ему.

- Но! - воскликнул я, чтоб обнадежить, ободрить его, при этом дать ему понять, что не имею даже мысли спасовать перед обещанной ему "картинки О ки", есть трудоемкий, небезопасный путь на Кручу по тропе над пропастью оврага, почти "по кольцевой", который может составлять для нас не больше восемнадцати, от силы - двадцати минут. По ней нам предстоит пройти всего-то метров восемьсот!.. - И, постаравшись крепче напугать и убедить его в неимоверной сложности возникшего для нас вопроса, сказал-проин-формировал, что в свою бытность мы с приятелем смогли по ней "успеть до магазина" всего лишь за одиннадцать минут. Однако тем же часом, тою же минутою, оставив на этой "треклятой" горе все мои тогдашние - нужно заметить, немалые!.. - силы, впредь зарекся подниматься на нее! Но, получается, что зря, как видно, зарекался, коль снова выпала на долю та же ужасающая участь!..

Посетовал, посокрушался тем, что от судьбы, как говорится, не уйдешь. "И надо же, как любопытно вышло!.." - теперь уж искренне, с немалой долей изумления, дивился я "ее игрою" с нами, с человеками!.. Получилось, будто специально, будто на потеху, на смех, все было уготовано мне так, что именно под старость лет, вдобавок к моему редчайшему изнемождению, вновь приходилось пытать свои силы в качестве альпиниста!..

Но тем не менее - увы, увы... Прескверное предчувствие не обмануло! Моя попытка устрашения не возымела ровным счетом ни малейшего эффекта! Николай не только не оробел, не "свесил нос", не сник, не "сдал в обратную", он будто ярче воссиял вдруг раскрасневшимся лицом, вспыхнул-заго-релся рыжеватыми глазами и в волнении воскликнул: "Ух, превосходно! Ух, отлично! Ух, сколько предстоит адреналина! Ура, ура! Виват, виват подъему по тропе на Кручу!" И рассказал-поведал, что ему уже однажды доводилось взбираться на очень высокую гору, когда они с женою отдыхали в Пятигорске.

К тому же молодые парни беспрестанно щелкавшие телефонами в тени кустарника, как оказалось, слышали наш разговор, и младший неожиданно сказал с довольно властной ноткой в интонациях: "Батян, мы с Кириллом с вами... - кивком головы указал на брата. - Мы тоже хотим увидеть, " чево за пушка? " , и сделать на обрыве " сэлфи " ".

- Сэлфи... это - что? - по-тихому спросил у Николая, фактически тем самым "расписавшись" перед ним в своем стариковском невежестве, в скудости интеллекта.

Оказалось, что по-русски это слово означает... сделать фотоснимок "самого себя" на собственном мобильном телефоне.

Далее, спустя еще минуту или две (с моей подсказки), он повелел обоим старшим сыновьям, чтоб те немедля отвезли-отдали рыбу женщинам и ровно через час стояли-ждали их "с Кирюхой и Аркашкой" (так он назвал своих сопровождающих) у "телефонной раковины" на столбе, что на центральной улице, напротив тамошнего магазина.

Затем - теперь уж на правах владельца - я запер спиннинг у себя в машине, выбрал-срезал в старом ракитнике прочную палку-посох метра под два длиной с крепким "обратным" сучком на ее конце и в качестве лица ответственного в нашей предстоящей экспедиции "на всякий случай" велел им всем обзавестись таким же средством подстраховки, иначе говоря - "орудием самоспасения". Как нужно пользоваться этим "средством безопасности" пообещал им показать немного позже, во время прохождения "плохих", как ныне говорят, "адреналиновых" участков.

Еще минут через пяток, проверенные мною "посохи" были у каждого из нас. Я тихо, чтоб чужие уши не услышали, шепнул: "Ну-с... Господи, благослови! Подай мне, недостойному и окаянному, сил-энергии для восхождения, по неразумности моей, на гору и поскорей с нее спуститься, чтоб успеть попробовать поудить на вечерней зорьке!.."

И мы подались, полезли!..

За холмом-пригорком повернули вправо от щебеночной дороги и пошли по тропке совершенно безобиднейшей низины в форме неширокой луговой канавы (каковая в нынешние годы даже не имеет ручейка!) в направлении лесного мрачного массива, сумевшего взрасти-обжиться на столь невероятной крутизне нам предстоящего маршрута. Мальчишки слишком резво было ринулись вперед; и я, скорей от немощи своей, окликнув их, предупредил, чтоб не спешили, соблюдали осторожность. Особенно в лесу!.. Пообещал им через две минуты указать участок, где полсотни лет тому назад с шестиметровой высоты вот в эту самую низину свалился трактор. Тракторист погиб, ударившись об дуб, а мотор, который так и не сумели вытащить-поднять наверх, находится все там же.

Грозно прикрикнул на них Николай, чтоб слушались, чтоб "не бежали", чтоб постоянно находились на виду.

Вскоре, сразу же за первым поворотом на отметке метров около восьми, на "той", не столь уж и наклонной стороне (теперь уже весьма глубокого) овражка я указал им место, где угораздило свалиться трактору.

По слухам, был колесник "Беларусь". Дуб, об который трактористу размозжило голову, спилили и раскряжевали, а затем сожгли.

Сказал-проинформировал о том, что долгие годы около пня от дуба возвышался крашеный голубою краскою деревянный крест, постепенно сгнивший, растворившийся в разросшемся вокруг репейнике. Колеса, кабину, прочие детали трактора каким-то чудом сумели снять, поднять наверх и увезти. Двигатель же - не осилили. Он постепенно утонул в земле, и, помнится, с десяток лет виднелась от него лишь угловая сторона, да смятая крышка капота валялась несколько поодаль.

Был слух (уже во время перестройки) приехали за ним на старом "Запорожце" какие-то небритые ребята с лопатами, с кувалдой, чтоб откопать, разбить его чугунный корпус, сдать двигатель в металлолом. Да только - где уж там!.. На месте происшествия уже росли два крепких дуба с витыми, мощными корнями, надежно схоронившими мотор и память о несчастном случае.