Александр Шатаев - В последний день отпуска, или Тайна рыболова Николая [СИ]

В конце концов, не выдержав, по-видимому, этой пытки, двое рыбаков бегом помчались в сторону истока. Ничуть не сбавив темпа бега, они одной секундою "взлетели" на подошву мыса и исчезли за обрывом-выступом, почти прямой стеной нависшим над тропой.

Минут, пожалуй, через восемь, они возникли на подошве снова, однако в составе теперь уже трех человек. Теперь они помогали "бежать-торопиться" тому, кто был-"находился" меж ними, держа его под руки. Все свободные от ловли рыбаки немедля подались к бесхозному участку. Оказалось, что хозяин донок был тот самый рыжий, кучерявый, бородатый коротыш, который ночью не укрыл свое лицо от комаров и во сне блаженно улыбался. Подле главной донки он решительно освободил себя от рук сопровождающих, проворно схватился за леску, осуществил "подсечку"... И в ту же самую секунду, словно получив удар по уху сзади кулаком, упал-повалился на бок, угодив при этом животом, лицом, обеими руками в воду на прибрежной отмели. Его незамедлительно подняли на ноги, немедля отобрали снасть, увели поспешно от воды, усадили на одной из вспучин. Какой-то пожилой рыбак, соблюдая осторожность при вываживании крупной рыбины, уже тянул за леску. Двое других в сапогах-болотниках были уже наготове с сачками. Вскоре эта рыбина металась-брызгалась поблизости их ног и была одним из них подхвачена сачком. Ей оказался сазан, примерно на пять килограммов. На двух соседних донках было по язю, и тоже, пожалуй, не менее килограмма каждый.

Нынче я уже не сомневаюсь в том, что этот наш поход с Иваном к Дальнему истоку был предрешен для нас судьбой заранее и, наверное, касался исключительно моей персоны!..

Поскольку на наших участках ловились исключительно ерши, мы единодушно сговорились, не медля больше ни секунды, пока еще не проглянуло солнце, идти скорее на исток и встретить утреннюю зорю там. Иван, однако, мне советовал закинуть донки, "чтоб не лежали попусту на берегу", при этом наживить крючки лишь по одному червяку или крупными, "чтоб не пролезли в рот ершам", катышами хлеба.

Это было мною сделано незамедлительно. И спустя еще минут пятнадцать нашего стремительного шага по уже известному маршруту, мы с первым, робким, золотисто-розовым окрасом солнцем кончиков вершин больших деревьев находились около означенной речушки.

Иван каким-то чудом еще до подхода к ней сумел-умудрился подготовить удочку к ловле и сходу, еще не снявши с плеч рюкзак, уже подбросил наживку к листьям кувшинок "в омутке с линями", ставшем "ему известным" накануне вечером.

Я же, пару раз закинув поплавок на центр того же омута, посетовал, что "не клюет", и намекнул о намерении сходить-"прогуляться" в разведку теперь уже по истоку вверх. В ответ прозвучало: "Добро!..", благо за секунду до того у него была, как он сказал, поддернув удочкой, "довольно интересная поклевка". А далее - еще минуты через три или четыре, я с чистою душой и совестью был на своем вчерашнем, засекреченном от всяких там Иванов месте.

Одна поклевка - наверно-таки, линя, - была едва ль не сразу же, как только червячок с крючком достигнул дна. Но - не подсек!.. Видимо, как говорят частенько рыбаки, провел-"ударил" рыбе по губам. После этого чуть ли не сорок минут ни одной "похожей на линя" поклевки! Три плотвички выудил с ладонь да столь же недостойного "шерманчика", которых кинул-отпустил обратно в воду.

Решил и в самом деле пойти-разведать исток, при этом при каждом подходе к воде не задерживаться более пяти-шести минут.

Так и ушел по изгибу речки километра за полтора, если не подальше. Подбрасывал наживку к кустикам, к корягам, к "лопухам"... Мелочевки, помнится, можно было наудить сколько угодно. Но очень уж не хотелось показаться с этой рыбой перед Василисой и тем более перед Светланой! Весь мой улов на тот момент - всего-то три рыбешки!.. Два маленьких подъязка граммов на двести-двести пятьдесят да такого же веса плотвица.

Помнится, что именно тогда, примерно полчаса восьмого, я обратился мысленно к Создателю с мольбою о содействии "в моей проблеме", хотя отлично понимал, что перспективы никакой! И надо же!.. Произошло невероятное!.. Возвращаться обратно к Ивану решил не по реке, а напрямую - по лугам, по едва различимой на них тропе. Та, в свою очередь, уводила к двум старым, громадным ветлам и небольшой ольховой рощице, разросшейся вперемежку с зарослями ракитника. Каково же было удивление, что деревья и кустарник окружали совершенно небольшое озерцо!.. И первое, что я успел увидеть-различить в его прозрачно-темноватых водах (все в тех же "лопухах" кувшинок!) - трех крупных рыб, похожих на линей, но с чешуей, неторопливо скрывшихся, растаявших на глубине. Срочно "сунул"-кинул в это место червячка, и вскоре поплавок задергался, закувыркался, неторопливо пошел по кругу, стал тонуть...

Карась!.. Это был отличнейший, ничуть не мельче тех линей карась!.. Их я, прикармливая хлебом, изловил в течение одного часа аж целых девятнадцать штук.

Увидев этих карасей в моей объемной тяжеленной сумке, Иван едва ль не лишился разума!.. Его уже невозможно было увлечь-заманить "краснушкой" и отличнейшей закуской в обществе красивых женщин. И даже тем, что я мог половину своего улова отдать-"подарить" ему. Пришлось незамедлительно подробно объяснять, где я стоял на озерке, откуда начинается к нему тропа, на что ловил, каков был запуск удочки, и многое иное.

С другой, однако, стороны, меня теперь ничто не сдерживало на истоке! Теперь, напротив, мне можно было поспешить к Оке, к садкам, поскольку рыба в сумке вся была живой, и нужно было стараться ее сохранить таковой до конца рыбалки.

О, с какой энергией, с какою радостью я мчался обратно на яр через луга, через ложбинки в направлении лесных массивов! Не сомневаюсь, расстояние с истока до Оки преодолел тогда минут за девять-десять - не более того!..

Помнится, меня немножко сразу же насторожило и смутило то, что вместо женщин на мысу увидел двух мужчин, забрасывавших донки. Впрочем, что могло быть в этом странного? - отмахнулся от худых предчувствий. Василиса сама предлагала нам сойтись-собраться "в десять"... То есть - после десяти!.. Времени было без четырнадцати десять, значит, обе они на площадке отдыха! С ними - Ильич и Петрович, коих тоже не было на берегу. Лишь Герман неспешно бродил по низу, подле воды, наблюдая за донками.

Я стремглав сбежал по тропке с яра "на пески"; с объемной сумкой, с рюкзаком и удочкой предстал пред строгими глазами Германа. Тот был уже изрядно похмелён, пахло от него "краснушкой". Внимательно рассматривая мой улов, он цокал языком, похвально говорил: "Удачно! Удачно!.." А затем, как будто бы очнувшись ото сна, воскликнул: "Эх, вы с Иваном напрасно ушли на исток! С семи до восьми была такая ловля - словно прорвало!.. Не успевал вываживать и отправлять в садки! Сколько рыбы из-за вас ушло! В основном - лещ, язь". Сообщил, что на донках, оставленных мной, на ерша взяла-попалась щука на кило, на второй - плотвица граммов на семьсот! Заявил, что "наворочал" килограммов двадцать пять, под тридцать. Велел идти с ним "посмотреть на рыбу". И, действительно, улов немало впечатлял.