Александр Шатаев - В последний день отпуска, или Тайна рыболова Николая [СИ]

Я снял-оставил на скамейке у плота рюкзак, прислушался.

Всплески были действительно необычными. Они весьма напоминали "купание" огромных карпов во время нереста с их шумным всплеском на воде и в то же время были схожими с "плавлением" сомов на тихих, нешироких речках во время их любовных игрищ. Но поскольку в данном водоеме этой рыбы не водилось, оставалось лишь предполагать - "дурачилась-игра-ла", видимо, большая щука, килограммов десяти-двенадцати, если не побольше.

Торопиться, собственно, мне было некуда. Все одно пришлось бы ждать проводника с собакой, которые, по всем прикидкам, находились километрах в четырех отсюда, то есть, если рассчитать по времени, в пределах тридцати минут, как минимум. Я обошел тропу подальше лесом, вышел-выбрался на нужную мне точку, затаив дыхание, пролез-прокрался сквозь кусты ольшаника...

И вмиг остолбенев, боясь пошевельнуться, остановился-замер подле небольшого омута...

На лужайке, на той стороне речушки лежали кеды, джинсы и велосипед. В воде, напротив участка лилий, почти на центре омута, я увидел голову в розовой, приплюснутой над козырьком, фуражке. Сначала, в какие-то доли секунды, было подумал, что купается какой-то юноша, как вдруг желтоватым отливом сверкнул под водой купальник, облегающий изящную фигурку девушки. Она, легонько шевеля в воде ногами, подплыла к одной из лилий и, как мне показалось, нюхала ее, возможно, еще не зная, что эти речные красавицы совершенно ничем не пахнут.

Еще через мгновение я догадался-понял, что - это же... Лариса Габина!.. По мнению команды, первая красавица поселка, превзошедшая очарованием не только всех своих подруг, но даже саму Полину. По слухам, любимая дочка директорши школы и своего папаши - заведующего продуктовым складом на поселке. Что Лариса - будущий геолог, учится в каком-то ленинградском институте...

И уже еще через секунду или две с нахлынувшим в груди волнением, в один момент представил в памяти, что в клуб на танцы она с подружками, когда они в каникулы съезжаются домой, приходит в выходные дни всегда. И с их приездом, с появленьем в клубе, у нас, солдат - и "молодых", и "дембелей" - по сути дела, снова праздник!.. Причем, ничуть не уступающий ни Первомаю, ни празднику Победы над фашизмом.

Обычно, начиная с первых дней июня, часовые с вышки звонят-сообщают о приезде девушек дежурному солдату по команде. Тот тотчас информирует весь рядовой состав, и в выходные дни на танцах, после просмотра фильма, девушек встречают не одними лишь улыбками или "общей радостью поклонников", а с букетами, как правило, полевых цветов, добытыми либо с помощью Васи-подсобника, либо за забором, у лесочка, будучи, по факту, в самоволке. Цветы обычно прячутся вблизи от клуба - благо он почти в лесу - и строем, с песней, оба взвода (рядового состава в команде было сорок два человека, за минусом отпускников, часового, караульных и дежурного) под строгим взглядом офицера либо сержанта Ранзистого, их часто замещавшего, все, как один, шагают-маршируют к клубу без цветов.

По слухам, еще до моего призыва, какой-то ушлый "молодой", наверно в силу неосведомленности (либо кто-то столь не слабо подшутил над ним), нарвал цветов для Ларисы Габиной в палисаде у самого Тарантова. За это он словил от "возмущенного до гнева" командира двое суток гауптвахты, а команде в этот злополучный день, после просмотра фильма, не разрешили остаться на танцах. С тех пор подобное "неуважение к начальству", а также к прочим палисадам жителей поселка более не повторялось.

Впрочем, это был, пожалуй, единичный случай самоволки непосредственно в поселок. Мало того, что в поселке каждый солдат у всех на виду, но податься-то в нем, кроме как до магазина за конфетами и печеньем, в общем-то, было некуда. Девчата ни за что не соглашались на встречу с солдатом "один на один". И если в воскресные дни, во время увольнений и случалось у кого-то что-то похожее на встречу с девушкой, то не менее как "трое на трое" и непременно на центральной улице. При этом девчата обычно держались группкой, под ручку друг с дружкой. Нам же, солдатам, приходилось находиться либо сзади, либо по сторонам от них.

Как правило, подобных групп на улице собиралось несколько и обязательно "по возрастам". С нами, "дембелями", к примеру, ходили девчата постарше - лет до девятнадцати. Новобранцам же - мы, "старики", называли их "молодыми", либо "салажатами" - доставалось к примеру общество самых юных. Этих мы звали "соплячками". Иногда им не было даже пятнадцати! Но и они, зачастую, острили-"языкастились" ничуть не слабее взрослых.

Нужно также указать на то, что в поселке, в момент моей армейской службы, было девятнадцать девушек, включая пять "соплячек". И это - при шести парнях!.. Старшему было всего лишь пятнадцать.

Непосредственно при мне четверым девчонкам исполнилось тогда шестнадцать - в этом возрасте им разрешалось приходить на танцы. С приходом "новеньких" в клуб каждой от нас, солдат, перепадало две-три шоколадки. На них мы сбрасывались, кажется, копейки по три либо по четыре.

В общем, летом, в воскресные дни, по главной улице поселка, где приютились школа, магазин, медпункт и на отшибе клуб, под наблюденьем родителей из окон аж двенадцати домов, проходили совершенно безобидные гуляния солдат с девчатами. Лариса их не чуралась, но постоянно находилась меж подруг, обычно в центре группы. Недоступная, безответная на комплименты-реплики, стройная, спокойная, красивая, она, по-видимому, слушала лишь щебетанье девушек, при этом ее легкая, приятная улыбка еще больше украшала и без того на редкость удивительно прелестное лицо.

Примерно так же держалась она и в клубе. Как и большинство подруг, не отвергала тех, кто приглашал ее на танец, но в отличие от них, беседу с кавалерами поддерживала редко - лишь по улыбке только можно было понять-догадаться, по нраву ей комплименты партнера или же нет. Ни слов, ни взгляда на него, ни пожатия ему руки - лишь только легкая улыбка!.. Либо - теплая, спокойная, либо - грустная, немножко утомленная.

Мне лишь однажды довелось-случилось видеть ее рассерженной, и, по-видимому, даже в гневе.

Как ни странно, "попал" Ранзистый... Он часто с ней танцевал, с ним-то и была она всегда приветливой, любезной. Он постоянно что-то ей шептал-рассказывал. Она его с любопытством слушала и разговаривала с ним. Порой на него поднимала глаза, одаривая улыбкой, и даже иногда смеялась, чуть обнажая, будто жемчужные, зубы.

Что уж такого он мог ей сказать-"сморозить", для меня так и осталось навсегда загадкой, но только она вдруг сразу же изменилась в лице, прекратила с ним танцевать, секунды три или четыре смотрела на Ранзистого с недоумением и без улыбки. Затем едва уловимым движением плеч стряхнула с себя его ручищи и ушла, протиснувшись меж пар, в свободный угол около окна и сцены, где девчата собирались после каждого очередного танца.