Александр Шатаев - В последний день отпуска, или Тайна рыболова Николая [СИ]

Спиннингист немедля обернулся, чтоб увидеть-разузнать, "в чем дело?.."

- Слышь, штаны, во-первых, мы приехали взглянуть на здешнюю реку, послушать тишину. Ты нам мешаешь, - стал различимым грозный, несколько скрипучий голос крепыша. - Во-вторых, ты чего намекаешь нам этой песней? Не шутить ли, в натуре, вздумал? Смотри, обух колунный, дошутишься!.. Будешь вместо пескарей ловить в реке свою колымагу.

- Пардон, пардон, простите, ради всех святых!.. - оробел предприниматель и торопливо объяснялся: - Вырубили "маг" - и поделом. То машина не моя - отца: его тачанка. Сам решил прослушать музыку его впервые - его кассеты!.. Принес на днях с помойки целую сумку старья - четыре штуки отобрал, себе оставил. В мыслях не было кому-то досадить, кого-нибудь обидеть! Случайно все получилось, вышло.

- А вот отца подставлять не следует, - сердито перебил крепыш и грозно пошагал-направился по луговому скосу к лодке спиннингиста. - Во-первых, противно слышать такие слова от сына. Во-вторых, он - умница, раз отобрал столь классное старье. И, в-третьих - тот непременно бы сообразил, что греметь на всю округу песнями, тем более - при посторонних людях, неприлично.

Остановившись подле носа лодки, человек в костюме жутковато помолчал и угрожающе спросил:

- Понятно объяснил? Или... объяснить получше?

- Все понял! Понял!.. И, правда, - чего я вдруг столь обособился? В голове замкнуло что ли? Обещаю, что подобное не повторится. Извините меня, пожалуйста! Не обижайтесь уж! - вконец перепугался спиннингист.

- Ладно. Считай, заметано, - снова жутковато помолчав, смилостивился "дорогой костюм" и, на этот раз не столь уж строго, повелел представить-показать улов испуганного рыболова.

Тот торопливо вынул из воды садок, в нем тотчас же запрыгали либо пара, либо тройка окуней - издалека мне было их не очень-то и видно.

- И это все?! Еще-то нет? - удивился человек из джипа и проскрипел-прибавил: - Ну, тебя!.. Ты, наверное, всю рыбу распугал своею музыкой.

Он с досады сплюнул, выругался, пошагал к машине; я тем временем как раз успел исчезнуть-скрыться "от греха подальше" за платформою парома и приближался уже к ступеньке большого продольного свала.

"Зачем про рыбу-то спросил в столь приказном порядке? Зачем досадно сплюнул и ругнулся? Неужели было в намерениях отнять, отобрать улов?" - потекли-поплыли унылые, грустные мысли. - А что? И никуда не денешься! Отдашь - не пискнешь. Вся власть теперь в стране у лиц с большими кошельками, с кулаками да со связями. Таким не возразишь, с такими не поспоришь. Лишнее слово скажешь - себе дороже. При этом стали многие какими-то придирчивыми, подозрительными, мелочными, злыми".

Поклевок не было. Лишь на подковке малой слегка потеребил живца, похоже, мелкий окунь - верная примета, что крупной хищной рыбы подле перевоза нет. Либо - та уже набила брюхо, отдыхала, сонно переваривая пищу. Вполне возможно - до вечера ей не было теперь нужды-необходимости охотиться.

Продолжая наблюдать за странной троицей в лице девицы и ее двух кавалеров, я еще раз испросил прощенья-милости у Господа за "утренний грешок", касавшийся обмана Николая, вновь подивился сновидению о леденящем душу странном шаре, представшем и исчезнувшем сегодня предо мною. Я сплыл-ушел уже достаточно прилично за паром и был уже в начале "трав", как те, втроем, неторопливо подошли по насыпи к парому; шеренгой, словно преграждая путь кому-то, расположились-встали на обочине дороги на причал (ко мне спиной), и получалось, что кого-то либо дожидались-стерегли, либо увлеклись каким-то необычным зрелищем.

Сообразил: встречали-дожидались, вне сомнений, Вику и Олега, с их презабавной ношей на руках! И, как нужно было полагать, еще через минуту либо полторы, те взобрались-взошли с той стороны на насыпь.

По ней гурьбой, с примкнувшими к их обществу дежурными солдатами с "КАМАЗа" и "буханки", благополучно прибыли на луговину с нашими автомобилями, рядком стоявшими невдалеке от заводенки.

Было видно, как Олег и Вика развернули куртки, представили на суд свой "натюрморт", похвастались пред ними снимками на их мобильном телефоне. Все было тихо, мирно. Затем, спустя еще минуты три или четыре, они, всей их компанией, с чего-то ради, развернулись лицами ко мне, и продолжительное время - наверное, секунд пятнадцать либо двадцать (я это видел, ощущал) - с немалым любопытством и вниманием смотрели в направлении моей персоны.

Затем они, опять гурьбой (включая и солдат), довольно прытко подались- ушли за насыпь - и я так и не понял, зачем "опасной троице" то было столь необходимо. Пойти в лес за грибами, за орехами ей все одно не удалось бы, поскольку путь им преграждал ручей овражка, хотя и с мелкой, но довольно вязкой мочажиной перед ним. К тому ж - какой балбес пойдет-полезет по лесам-кустарникам в столь дорогих костюмах, в модельной обуви? Тем более Олег и Вика, в случае необходимости, наверняка бы подсказали их сопровождающим, что зарослей орешника полно вдоль спуска к перевозу с этой (то есть - с нашей!) стороны ручья. Достаточно взобраться по уклону спуска метров на сто, на сто пятьдесят и далее повернуть налево. Там же, на площадках склона Кручи, можно поискать грибов.

Разумным в этой ситуации, по-видимому, оставалось лишь одно: все остальные подались за ними следом, чтоб посмотреть улов Олега с Викой; в частности - плотвицу и сома. И в этом случае Олегу предстояло лишь подчалить лодку близ парома. Проще говоря - спуститься ниже по реке до этой стороны ручья.

Сомнений не было и в том - орехи и грибы они несли через ручей и мочажину, будучи, как минимум, в полусапожках, поскольку с этой ношей они бы даже не смогли шагнуть-забраться в лодку, чтоб не рассыпать содержимое узлов. При этом Олег не смог бы грести, а Вика - удержать два свертка на одних руках.

Прикинул, что по времени отсутствие всей группы за щебеночной дорожной насыпью к причалу не должно было превысить семи или восьми минут. Я снова глянул на часы. Было без четырнадцати час.

Прошел впустую "травы", "желобок", уже подплывал-приближался к "камням".

Секунд с пяток понаблюдал за стариками. Те сплыли едва ль не до красного бакена, выбрали на лодку сеть и зачем-то снова погребли на отмель берега.

Анатолий подозрительно немало времени тарахтел мотором вдоль завалов около "старой коряги" на той стороне. Но затем, решительно наращивая скорость, ринулся-рванул за поворот примерно той же траекторией, которой ровным счетом получасом ранее умчался-улетел Володя.

Леша-прапорщик еще не появился из-за мыса. Похоже, что на этот раз он сплыл аж до ручья Муратовских яров.

Николай, по-видимому, больше отдыхал, чем завтракал или обедал. Он расположился полулежа около своей палатки и, было видно, подносил ко рту какое-то питье из белой, пожалуй, литровой бутылки. Возможно, это было молоко или кефир. А в левой - локтем которой он опирался о землю - держал на уровне подбородка довольно приличный ломоть то ли булки, то ли батона.