Александр Шатаев - В последний день отпуска, или Тайна рыболова Николая [СИ]

Теперь я, в общем-то, не сомневался: Олег и Вика полежат на травке, отдохнут, попьют чайку. Потом придется им нести их "натюрморт" к машине - иначе говоря, примерно полчаса, минут под сорок пять, а то и более, им не до моих сегодняшних мечтаний и забот.

На этот раз решил не тратить время понапрасну. Нужно было поскорее сплыть-спуститься на "Пустую яму" - по ходу сплава "дергать", пробовать ловить лишь исключительно на самых перспективных, самых "хлебных", известных мне, точках, при этом пропуская менее значительные тони.

Я посмотрел на циферблат часов, было без четверти час.

Время - прямо-таки издевалось надо мною!.. Оно уже завалило за полдень, а щуку-великаншу выловить, по-прежнему, не удавалось. Причем не получалось в силу совершенно неоправданных, каких-то исключительно нелепых обстоятельств - и хоть ты лопни!..

Поклевок не было ни на участке "лабиринта", ни на участке "гребешка".

Прекратив грести вверх по реке, старики вновь разошлись по сторонам, распустив меж лодок сеть, и, сплавляясь, погребли, чтобы удерживать ее на дне всегда в натяге.

Леша-прапорщик давно уже исчез за мысом, называемым "сопливым". Судя по всему, он подплывал уже к Муратовским ярам и, даже возможно, греб-возвращался обратно.

На перевоз спустились с Кручи еще три легковых автомашины. На этот раз то были иномарки.

Две - с прицепными металлическими лодками на специальных одноосевых тележках. С ходу развернувшись на щебеночной ложбине, сдали задом прицепами прямо в воду. Словно по команде вышли-появились их владельцы - и спустя еще минуты три или четыре две моторки, закрепленные на берегу шнурами якорей, находились на плаву по левой стороне парома, неподалеку от ручья овражка.

Приезд последнего автомобиля совпал как раз с началом песни В.Маркина "Сиреневый туман", и над рекой звучало:

Ты смотришь мне в глаза и руку пожимаешь -

Уеду ль я на год, а может быть, на два,

А может навсегда ты друга потеряешь?

Еще один звонок, и уезжаю я.

Я очень уважаю и эту песню, мне очень нравится ее мелодия. Но она, как и "Владимирский централ", слишком уж остро напоминает мне мое последнее свидание с Ларисой, мой страшный, непростительный обман. Я слушаю ее лишь исключительно по случаю, лишь в результате посторонних, неизбежных обстоятельств, подобных нынешним.

Последнее прощай с любимых губ слетает.

В глазах твоих больших тревога и печаль,

Еще один звонок, и смолкнет шум вокзала,

И поезд улетит в сиреневую даль.

Я помню те слова, что ты мне прошептала.

Улыбку милых глаз, ресниц твоих полет...

Владельцев этих лодок я знал уж года два. Обоим лет за тридцать пять, под сорок. Одного звать Володя, другого - Анатолий. То были троллингисты из-под Мурома - признаться, этот вид рыбалки я не понимаю и не признаю. Не представляю, как можно целый день, расходуя громадное количество бензина, на скучной малой скорости "километражить" реку и ждать, что рыбина рванется за приманкой, сядет на крючки сама.

Владимир, по обыкновению, не медля, уплывает вверх до Николаевки, до Ласина, и, не мешаясь никому из нас, окшёвских "сплавщиков", рыбачит в тех краях.

Анатолий - и хитрее, и коварнее. Непременно подплывет спросить-узнать "как у меня дела?" При этом обязательно заглушит свой противно тарахтящий, с надоедливым вибрационным звоном (будто не затянуты винты какого-то из кожухов) столетней давности мотор, и, непременно, в подтверждение его приветствия, снимет (приподнимет над собою) шляпу с лысой, словно бритой, головы. Дождавшись моего обычного ответа, что "никудышно", "плохо", либо - "совсем никак!..", вновь - как правило, опять весьма не- кстати дергая за шнур, заводит свою дребезжалку.

Не приведи господь, поддеть, тащить со дна при нем что-нибудь достойное!.. Изведет-измучит бесконечным тарахтением - хоть прекращай-бросай рыбачить! Причем, пристанет плавать "внаглую"... Туда-обратно по той же самой тоне-линии, пока не распугает, не насторожит всю рыбу. И ни стыда, ни совести у человека!

Пришлось при нем опять скорей подняться метров на сто пятьдесят, почти до "гребешка", лишь только для того, чтобы минут через пяток-десяток (что и случилось) с удрученной миною лица уныло отмахнуться-отозваться на его нахально-наглое: "Приветствую вас, уважаемый! Как рыбная ловля у вас сегодня?"

Было никак нельзя допустить-позволить, чтобы он с его (действительно, порой, довольно-таки эффективною) приманкой с двумя большими тройниками, именуемой то ли воблером, то ли поппером, надумал сплыть-податься вниз, по направлению к Муратовским ярам.

Третья иномарка - черная, крутая. Мне показалось, это джип "Xyundai" - по слухам, подобная стоит не менее двух миллионов рублей, - спустилась-развернулась чуточку позднее. Из нее неторопливо вышли двое дюжих мужиков в светло-серых, совершенно без морщин, по-видимому, очень дорогих костюмах и довольно молодая, стройная, смазливая девица в джинсах, в блузке.

За "Сиреневым туманом" следовала песня Михаила Шуфутинского "За милых дам", и над округою в течение пяти или шести минут гремел, распространялся его знаменитый, по-мужицки нежный, чуть хрипловатый баритон с запомнившимися мне словами:

За милых дам, за милых дам -

Мой первый тост и тут, и там,

Без милых дам, без милых дам,

Как день прожить, не знаю сам,

Для милых дам, для милых дам

Всегда я свеж не по годам,

И, если надо, жизнь отдам за милых дам .

Я уже подплывал к "подковке малой", как после паузы и симпатичного, довольно бойкого, довольно виртуозного вступления грянуло очередное музыкальное произведение. Это было песней Маши Распутиной со следующими словами:

Как долго я жила одна, забытая судьбою.

Но сбила с ног любви волна и в жизнь мою ворвались двое.

Две радости, две страшных лжи, разбитые на части.

Моя судьба - двойная жизнь, двойная боль, двойное счастье.

И припев:

И я хожу от дома к дому, от одного хожу к другому.

Сжигают сердце два пожара, я их никак не потушу.

И я хожу от дома к дому, от одного хожу к другому.

Хожу над бездною по краю, но что мне делать - я не знаю.

Всю ночь шел дождь, к утру затих, а на душе тревожно.

Но то, что я люблю двоих, понять, наверно, невозможно.

Две радости, две страшных лжи, разбитые на части.

Моя судьба - двойная жизнь, двойная боль, двойное счастье.

И припев:

И я хожу от дома к дому, от одного хожу к другому.

Сжигают сердце два пожара, я их никак не потушу.

И я хожу от дома к дому, от одного хожу к другому.

Хожу над бездною по краю, но что мне делать - я не знаю .

Неожиданно перед началом третьего куплета, который, собственно, почти ничем не отличается от первого, но тонко, с легким безобидным юмором, показывает "драматизм" проблемы исполнительницы песни, один из спутников девицы решительно направился к машине спиннингиста. Нагнувшись, скрыл полтуловища в салоне и на строчке "Две радости, две страшных лжи, разбита я на части..." выключил магнитофон, захлопнул дверцу.