Екатерина Белецкая - Насмешники. Дело времени

Быть дитём до старости Аквист категорически не хотел, поэтому, как только позволил возраст, подался в университет, и, к большому удивлению мамы, внезапно поступил. Мама сказала, что старший отец у Аквиста был «большой умница», и, видимо, Аквист пошел в него. К сожалению, старший отец Аквиста умер от физдецомы, когда Аквисту было три года, и Аквист его толком не помнил. Так, какой-то смазанный образ. Черноволосый высокий рауф с желтыми красивыми глазами стоит рядом с его, Аквиста, папой, и улыбается. Больше ничего не осталось.

Собственно, отсюда и происходила тайная мечта Аквиста о машине времени. Ему хотелось посмотреть на отца, понять, каким он был. А еще он хотел, конечно, чтобы физдецома стала излечимой.

Тогда бы отец, наверное, не умер.

На Раворе-7 существовали следующие официально признанные болезни. Их список стоит озвучить, чтобы понять, до какой степени была в свое время опрощена медицинская система этой планеты.

Итак.

Апчихит — простуда.

Попогрыз — геморрой.

Попоболь — понос или запор.

Зубы — зубы.

Головнюк — головная боль.

Физдецома — все прочие болезни.

Кирдык — кирдык.

Если от апчихита существовали порошки и таблетки, от попогрыза мазь, от попоболи фруктовые шарики и промывание, от зубов зуболечилы со сверлами, а от головнюка примочки, то от физдецомы лекарств не имелось. Услышав страшный диагноз, разумные впадали в уныние, потому что оставалось им только одно — побыстрее покинуть этот мир, чтобы не мучиться. Некоторые, правда, почему-то излечивались, но в медицине это явление объяснялось просто: спонтанная ремиссия физдецомы. Или, если угодно, чудо Триединого. Почему оно произошло, пусть греваны объясняют.

Еще существовал кирдык. Кирдык — это когда сразу. Травма, например, или внезапная физдецома чаще всего именно им и заканчивалась. Ну или происходило чудо, и разумный почему-то выживал. Чаще всего, правда, никаких чудес не происходило. Как не произошло чудо со старшим отцом Аквиста.

В общем, домой Аквист не хотел, потому что не хотел превращаться в мамину усладу и вечного ребенка. Он тоже, как и Шини, был не прочь стать архивариусом или хранителем, и Фадан его как партия вполне устраивал.

Оба они, и Шини, и Аквист, сейчас были готовы на всё, лишь бы не возвращаться в свои старые жизни. Надо исследовать хрень? Да с удовольствием. Лишь бы не обратно.

— Ну, в принципе, про рауф ты нормально объяснил, — Скрипач отложил итский блокнотик в сторону. — А что за Равор-7 такой? Что-то он мне больно сильно Апрей напоминает.

— Не, это не Апрей, — Ит, который только-только вышел из ванной, плюхнулся на кушетку и зевнул. — Это так… сборная солянка.

— А что дальше будет? И почему ты это всё назвал «Дело времени»?

— Слушай, с какой радости я должен рассказывать? — Ит хмыкнул. — Вот напишу, прочитаешь.

— Вообще, ты очень тривиально пишешь. У всех графоманов все книжки начинаются с того, что герои просыпаются после пьянки. Твои не исключение.

— А может, я и есть графоман, — Ит, кажется, рассердился. — И вообще, тебя никто читать не заставлял. Не нравится — не читай. Отдай блокнот.

— Точно, графоман, — покивал Скрипач. — Критики не любишь.

— Не критики, а хамства. Отдай, я сказал!

— На, чего разорался. Понапридумывал чушь какую-то, и еще обижается. Ромашка нежная выискалась.

— Рыжий, иди ты в пень, — Ит отобрал блокнот и спрятал в ящик стола. — Не дам я тебе ничего больше читать.

— Потому что обиделся, — поддел Скрипач.

— Потому что зачем читать, если не нравится?

Скрипач пожал плечами.

— Ну и не надо, — резюмировал он. — Не больно и хотелось…

На следующий день Ит после сиесты отправился на рынок, потому что всем захотелось арбуза. Берта настояла на том, чтобы арбуз был съеден не на пляже, а в гостинице — она была категорически против того, чтобы дочери ели плохо вымытый арбуз и потом страдали животами. Ит прихватил две авоськи и двинулся в сторону рынка, а Берта, Даша и Вера в сопровождении Фэба с Киром отправились вниз, в холл, за мороженым.

Гостиница была просто роскошная, и этой роскошью все немного тяготились, но выбирать в данном случае не приходилось — в этот раз их отпуск оплачивал конклав, и конклав выкупил на месяц эти два шикарных номера, и обеспечил проезд, и выдал немаленькие подъемные. Ладно, гулять так гулять, решили все, и поехали «гулять».

Ри с Джессикой и детьми должны были приехать через пару дней: Ри сейчас заканчивал очередной этап работы, не уложился в срок, и их вовремя не отпустили…

Скрипач, убедившись, что все ушли, сначала закрыл дверь номера, а потом принялся за лихорадочный поспешный обыск.

В ящике стола блокнота не оказалось, в рюкзаке Ита — тоже.

— Твою налево, — пробормотал Скрипач, озираясь. — Куда ж ты его сныкал? Вот падла обидчивая.

Он быстро проверил обе кровати (под матрасами блокнота не было), потом холодильник (пусто), потом вещи девчонок (ничего), потом прихожую номера (снова ничего). Минуту подумав, Скрипач направился в ванную, и спустя три секунды вытащил блокнот из щели между чугунной чашей ванны на львиных лапах и стеной, отделанной плиткой «кабанчик». Блокнот был слегка пыльным, видимо, Ит засунул его в щель впопыхах, не наведя предварительно чистоты в импровизированном тайнике.

— Бинго, — удовлетворенно констатировал Скрипач, открывая блокнот. — Сейчас посмотрим, чего ты там накатать успел. Тоже мне, тайны мадридского двора устроил. Говорю же, ромашка…

На третьи сутки общения с хранителями из музеев Фадан озверел. Ну правильно. Одно дело — отправлять одинаковые письма, пусть и с разными фото, как это делал Аквист, а другое дело — вдумчиво отвечать на каждое письмо каждому хранителю, как сейчас приходилось делать Фадану. Причем хранители, как назло, оказались вдумчивыми и дотошными. Всего лишь пять из них возмутились, заявив, что Фадан слишком серьезно относится к шуткам своих же студентов. Остальные сорок пять написали подробнейшие ответы. Причем ответы эти предполагали дальнейшую переписку.

— Нет, я так не могу, — заявил Фадан, выдергивая шнур компа из розетки на стене. — Я так больше не могу!

— А комп-то зачем ломать? — осторожно спросил Аквист. Он видел, что Фадан сердится, и отлично знал: когда Фадан сердится, на дороге у него не стой. Но сейчас ему действительно было жалко комп.

— А и черт бы с ним, — рявкнул Фадан. — Вот что. Ты, — он указал на Аквиста, — завтра поедешь в музей Пятигранного алтаря и поговоришь с тамошним хранителем, вроде бы он признал язык. Ты, — он повернулся к Шини, — поедешь в музей Лунного озера, в Ракэнар, и посмотришь, что есть у хранителя… эээ… а, неважно. Он вроде бы знает, где добывали и обрабатывали такой же камень. Потом оба обратно, и будете дальше отвечать.