Ольга Коротаева - Семь невест некромага

Генрих решительно расцепил мои руки и, крепко удерживая запястья, отстранился: я нахмурилась, совершенно не понимая поведения инститора.

— Этим документом Олдрик благословил нашу помолвку, а взамен потребовал лишь одно: чтобы я не прикасался к тебе до свадьбы.

Я замерла, на мгновение лишившись дара речи, Забава ахнула, инкуб восторженно взвыл:

— А мне уже нравится этот Олдрик!

Я вырвалась запястья из рук Генриха и зло посмотрела на брата:

— А мне нет! — И горячо добавила: — Нет, ну что за наглость? Объявился папочка и сразу права качать! — Повернулась к Генриху: — А ты почему послушался?! Он даже не твой начальник!

Инститор нахмурился и строго сказал:

— Он твой отец, Мара! Даже если ты не чтишь традиции, я инститор, и не могу их не соблюдать…

— Традиции?! — простонала я. Мысль о том, что столько времени мучилась сомнениями об истинных чувствах Генриха из-за Олдрика, подлила масла в огонь. Голова закружилась от гнева, я закричала: — Засуньте ваши традиции… в подземелья Крамора! Я сама буду решать, с кем мне целоваться и кто ко мне будет прикасаться. Никто мне не указ: ни ваш хвалёный Комитет, ни мой новоявленный родитель, ни сумасшедший братец-кролик, ни…

— Твой случайный жених, — резким тоном прервал меня Генрих и коротко кивнул: — Я понял! Твоя жажда свободы сильнее, чем я надеялся. Хорошо, я подарю тебе свободу, ведьма!

Он бросил листы на пол и щёлкнул пальцами, и по коже его рук скользнуло синее пламя. Я испуганно вскрикнула и инстинктивно запрыгнула на стол, а голубая искра сорвалась с кончиков ногтей инститора, и документ мгновенно вспыхнул, на глазах превращаясь в пепел. Я затаила дыхание, с трудом сдерживая внезапный порыв потушить пламя и спасти то, что ещё не сгорело, несмотря на ужас перед синим пламенем.

— Зачем? — одними губами прошептала я.

Генрих, не отрываясь, смотрел на пламя, я — на инститора: по щекам его ходили желваки, губы сжались в тонкую линию. Охотник медленно протянул руку, и огонь, недовольно шипя, медленно растаял. Когда погасла последняя искра, я испытала облегчение и одновременно острую тоску. Забава глубоко вдохнула, словно надолго задержала дыхание, а Лежик бросал косые взгляды то на меня, то на Генриха. Тот молчал, избегая моего взгляда. Мучительное молчание затягивалось, и тут раздался резкий звонок.

— Аноли? — сжимая сотовый, рявкнул Генрих. Смолк, выслушивая хранительницу, и тут же весь напрягся, словно перед прыжком. — Скоро буду!

Я зарычала, а Забава нервно хихикнула и прижала ладонь ко рту. Генрих, не обращая ни на кого внимания, быстро прошёл в свой кабинет, до меня донёсся грохот металла, и я поспешно спрыгнула со стола. Он что, собирает свои чудовищные игрушки? Значит, уйдёт на задание Комитета. Сердце болезненно сжалось: может, задержать его? Я уныло покосилась на чёрное пятно на полу и тихонечко вдохнула.

— Мара, — растерянно прошептала Забава, недоверчиво поглядывая на закрытую дверь в кабинет инститора. — Почему ты ничего не предпримешь?

Я пожала плечами: а смысл? Вернулся Генрих: на плече его висела огромная тяжёлая сумка, на лице написана твёрдая решимость. Не прощаясь, он быстро окинул офис, а я прокричала вслед:

— Ну и катись к своей Аноли! Чтоб вы провалились вместе со всем Крамором!

Хлопнула дверь, и я схватилась за горло, которое словно сжали раскалённые железные тиски, на глаза навернулись слёзы. Ну уж нет, не дождёшься ты моих слёз, главный комитетчик! Тихо рыча и поскуливая, словно побитый пёс, я опустилась на пол и протянула руку к тёмному пятну. Лёгкий сквозняк приподнял полупрозрачные хлопья, и пепел закружился в воздухе. По запястьям заструилась жестокая сила, которую питала боль и разбитая надежда, — даймония оживала во мне.

— Мара! — деревянным голосом произнёс Лежик. — У тебя глаза светятся…

Забава охнула и спряталась за спину инкуба. Я поспешно втянула силу даймонии и простонала:

— О нет! Ещё пара минут, и я бы собственноручно стёрла с лица земли весь этот Крамор! Вместе со столицей…

Глаза русалки стали огромными, Лежик громко икнул и, нащупав стул, осторожно присел.

— Ты не раз рассказывала о силе даймонии, — промямлил он. — Но, признаться, я не особо верил… А вот теперь мне стало жутко.

— Представь, каково мне, — мрачно хмыкнула я. — Знать, что эдакое чудовище внутри и в любой момент может вырваться на свободу, чтобы уничтожить всё, что мне дорого. — Я встрепенулась и помотала головой: — Нет, так не пойдёт! Чтобы ни выкинул инститор, это не должно выбивать меня из колеи! Мне нельзя расслабляться… нужно срочно отвлечься. Точно! Дело ведьмы. Я беру его!

— Ты про тухлое мясо? — с любопытством спросила Забава.

Лежик осторожно посмотрел на меня и с облегчением выдохнул:

— Ух, хвала Эросу, твои глаза снова нормальные! — И заинтересованно уточнил: — А что за мясо? И почему тухлое? Я ни разу не слышал о тухлых ведьмах. И такое бывает?

— Ведьма нормальная, — нервно хохотнула я. — Вполне даже в твоём вкусе, если что…

— Но Мара, — перебил меня брат и заметно поморщился: — Тухлое не в моём вкусе!

Я махнула рукой и расхохоталась, с облегчением ощущая, как чудище медленно засыпает во мне, а голова становится ясной, и даже боль в груди слегка притупляется. Как хорошо, что есть любимое дело и друзья, которые всегда рядом!

— Данья не тухлая, — саркастично фыркнула я. — Вполне себе красивая и молоденькая… А ещё знает толк в любовной магии! Зелье приворотное вот с одного взгляда распознала.

— Ужас какой, — передёрнул плечами Лежик. — А что ей нужно?

— Да, — встрепенулась Забава: — Расскажи, наконец, в чём там дело!

Она подошла и протянула мне руку, помогая подняться, а потом нежно обняла, и я с удовольствием вздохнула, ощущая тепло дружеского плеча. Похлопала русалку по спине, благодаря подругу за молчаливое сочувствие, и решительно отстранилась.

— Знаете о местечке под названием Тремдиш?

Инкуб вздрогнул, а лицо Забавы удивлённо вытянулось:

— Так Данья из Тремдиша? Она что, одна из знаменитых тремдишевских ведьм? Вот даже не подумала бы… С виду такая простушка!

Я безразлично пожала плечами:

— А ты представляла себе лысую бородавчатую старуху в развевающемся плаще из паутины и сучковатым посохом в высохшей руке? Традиционный наряд во вкусе Генриха… — Я досадливо скрипнула зубами, — опять я о нём вспомнила! — и торопливо продолжила: — Так вот, Данья — наследница древнего клана Тремдишей, одна из семи ныне живущих.

— Всего семь осталось? — удивилась Забава. — Как так? В честь их фамилии даже город назвали!

Я горько усмехнулась:

— С расцвета Тремдишей прошла уже пара-тройка сотен лет, и за это время ряды клана изрядно проредили ретивые инститоры, поскольку тремдишевские ведьмы не желали подчиняться новым правилам. Стоять в очередях и получать никчемные бумажки вместо того, чтобы беспрепятственно наслаждаться врождённым могуществом? Я их понимаю! Мало кто из древних сумел скрыться от разящего синего огня, и, как правило, остались в живых не самые сильные представительницы рода. Поэтому ныне живущие наследницы Тремдишей особо не отличаются от обычных ведьм…