Татьяна Хмельницкая - Дело ясное, что дело тёмное

Я сдержала улыбку, а Эмиль немного сжал моё плечо. Но следующий вопрос Пола и ответ на него, причинил почти физическую боль, заставив меня жадно хватать ртом воздух.

— Что за кавалер был с ней на вашем последнем балу? Это очень важно.

— Ни на одном из балов пина Виола не была. Увы. Я видел её лишь издали, когда заезжал в университет. Мне указал на девушку один из преподавателей. Он мой друг. Виола Нагорная, с его слов, очень талантливая студентка, обладающая невероятными способностями к некромантии и работе с некроматериями.

Ничего себе!

— Талант девушки — вещь неоспоримая, но простите за любопытство: почему возник разговор о ней?

— Мой друг, Иоганн Галицкий, хотел, чтобы община Магогеста воздействовала на понимание и признание таланта пины её старшим братом — Мартином Нагорным. Деньги на обучение ранее я согласился предоставить из фонда общины. Но Мартин упёрся. Причин я не знаю. С того момента и по сей день я не видел Виолу. На балу у меня она не присутствовала.

Наши с ведьмой взоры встретились. Она смотрела на меня изучающе и, как мне показалось, хмуро, а я — растерянно. Мои мысли понеслись вскачь, а перед глазами возник образ Иоганна Галицкого — профессора некромантии. За время учёбы он никак не выделял меня, а оказывается…

М-да. Оказывается.

Обидно-то как! Жаль упущенного времени.

— Что вы скажете о Букове Валентине Игоревиче? Вы сказали, что он запомнился чем-то вашему собранию…

— Собственно мне известно всего-ничего, — пожал плечами Суховский. — Он родился, вырос и принадлежал к землям людей. Когда он явился к нам на бал в общину, я знал о нём тоже, что и тот, кто порекомендовал его, а именно ликан Горностаев. Буков решил построить бизнес в Магогесте, но не с того начал. Он поссорился с ликаном Ползучим. Подробности мне неизвестны, но обоих пришлось выдворить с праздника. Насколько мне известно, знакомств особых Буков так и не завёл. Впрочем, я слышал о продаже вам усадьбы — в газетах писали. Также мне известно, что он похищен при весьма непонятных обстоятельствах.

Почему он не спросит обо мне? Не покажет меня Суховскому?

— Вы можете предоставить список гостей, кто был на вашем празднике?

— Конечно. Я распоряжусь, чтобы прислали.

Я дёрнулась, чтобы войти в круг и самой задать вопрос оборотню, но Эмиль удержал меня. Я повторила попытку — потерпела новую неудачу. К тому моменту Пол попрощался с ликаном. Экран потух, а «прут» снова стал чёрной окружностью на полу.

— Почему ты не дал мне поговорить? — обида звучала в каждом звуке, а Эмиль лишь поджал губы. — Отмалчиваешься! Один выкорчёвывает любую возможность обрести блага без него, второй — не пускает меня задать собственные вопросы, хотя дело касается моего дела, и моей жизни. Вы… вы… Ну, и семейка у меня!

Я рванула обратно к себе в комнату. Слёзы душили, и я не сдерживала их — пусть льются, лишь размазывала солёные потоки по щекам. Боль, негодование, ярость, непонимание затуманили моё сознание. Я не видела ничего вокруг, да и плевать мне, что налетела на служанку, затем случайно выбила прозрачный короб из рук кудесницы в медицинском халатике. Мне больно — и весь мир подождёт, раз он так несправедлив!

С разбегу бросилась на кровать, уткнулась лицом в одеяла и зарыдала — раскатисто, громко. Я выла, рычала и каталась по постели стараясь унять боль в мышцах, груди, суставах. Нет, оборотом и не пахло — это фантомные привычки при заснувшей второй ипостаси. Когда мне становилось невмоготу, а случалось подобное всегда после разговора с Мартином, я трансформировалась в кошку и сбегала в лес. Бывало, бродила сутками, стараясь залечить животной магией кровоточащую рану в сердце. Теперь рана снова открылась и превращалась в разрастающуюся дыру, а перевоплощение так и не получалось.

Ненавижу! Всех ненавижу!

Мартин не имел права отказывать мне в собственном жизненном пути! Как он посмел распоряжаться мной?! Я не вещь, не его собственность!

Инстинкты сработали: я быстро вскочила, застыла, глядя на открывающуюся дверь. Быстро смахнула слёзы и приготовилась атаковать. Эмиль поймёт, что у сестрички-кошечки достаточно крепкие коготки отросли, и она сможет постоять за себя, будь то человеческий облик или животный.

— Прости, что без стука, — пожал плечами Пол и замер на пороге. — Я дал задание моим студентам сварить зелье — оно поможет тебе пробудить вторую ипостась. Это ничего особенного — все его варят. Рецепт прост — ты его знаешь с самого детства. Настой используют при первом обороте, чтобы легче прошёл. Он выманивает животную суть.

Когда только успел сбегать за настоем? Чудеса!

Но моего настроения щедрость парня не изменила: хотелось отмахнуться от мага и снова зарыться под груду одеял, от всей души нареветься, оплакать собственную веру в добро и родственные узы. Меня предали дважды и оба предателя — часть моей семьи.

Я громко шмыгнула носом. Мои губы дрожали, и лишь упрямство удерживало их от того, чтобы они расползлись в неприятной гримасе называемой «Скорбь». Глаза вновь наполнились слезами.

— Откуда столько влаги берётся в женском теле? — прошептал парень.

Слёзы миновали частокол ресниц и хлынули — я их не сдерживала.

— Можно войти? — глядя на моё скуксившееся лицо, Пол встал ко мне в пол-оборота, словно я была неодета, а не расстроена.

Парень сделал шаг в направлении порога, переступил с ноги на ногу, протянул кружку с варевом, но головы так и не повернул — все признаки скорого побега.

Подсказать ему, чтобы поставил кружку и убирался? Он не обязан здесь находиться, видеть всё это! Понимала его, ведь плачущая девушка — то ещё испытание для мужчин! Мне ли не знать при шести-то братьях! Но Пол — единственный ребёнок в семье. Мне теперь доподлинно известно. Откуда у него практика в отношении женского плача и такая реакция на него?

Хм… Странно всё это, а точнее — его присутствие в моей комнате сейчас. Понятно же, что боится женских слёз, тогда зачем пришёл?

Я голосила так, что стены едва устояли, не мог он не понять, что происходит и всё равно рискнул. И вот он здесь, к тому же явно чувствует себя не в своей тарелке.

Слёзы высохли, оставив после себя болезненность на коже и тяжесть век. Я поднялась с постели, подошла к Щуке и встала перед ним, соблюдая дистанцию. На нём белая рубашка, короткий пиджак, джинсы — всё такое незапятнанное, идеальное. Сидит на фигуре тоже отменно. Причёска — волосок к волоску. Неужели парикмахера вызвал сразу, как только меня с крыши снял?

Маг в броне — вот какие мысли рождаются на его счёт. Ни к чему не придерёшься, не просчитаешь его, не уцепишься. Готов ко всему, безупречен, собран, знает всё наперёд. А тут вдруг — боязнь женского палача. Не стыкуется, не собирается в единую картину. И кто же у него частенько рыдал на плече?