Хосе Сомоса - Соблазн

Пуэнтес, прежде чем заговорить, провел языком по верхней губе; они, сказал Начо, разработали новые упражнения для этапа выбора и похищения, которые я смогу освоить за несколько часов. Они мне их скопируют на ноут.

– Если ты и вправду решила попытаться, – прибавил он.

Мгновение я молчала, уставившись в свой ноутбук. Внезапно перед глазами встала картина: обнаженные тела на подмостках подвала, мои коллеги и я сама, позируя, стараюсь понравиться. «О да, это я буду избрана , не они. Я ». Запах согретой огнем софитов кожи, раскачивающиеся тела… превращенные затем в этот пазл голографий судмедэкспертизы. И внезапно накатила страшная усталость. Меня охватило желание закрыть ноут, подняться и уйти, забыть о Наблюдателе и о треклятом самопожертвовании, об отвратительных жертвоприношениях богине Правосудия. Но потом подумала о Вере и словно глотнула свежего воздуха.

– Хорошо, – сказала я. – Я хочу узнать, как мне превратиться в самый лакомый кусок во всей его сучьей жизни.

Я была монстром – и знала это. Быть им – суть моей работы.

Уже давно я перестала обманывать себя, прибегая к призракам добродетели и справедливости: я не лучше тех, кого должна уничтожать. «Нужно всего лишь стараться не быть хуже», – помнится, как-то выдала добрая душа Клаудия.

Каждый раз, когда я дома готовилась превратиться в воплощенное желание какого-нибудь монстра, чем я в данный момент и занималась, мне не удавалось избавиться от подобных мыслей. Будто сам процесс подготовки себя для них служил обвинением. «Только посмотри на себя, Диана, ты вот-вот превратишься в то, от чего слюнки текут у этой бестии, что ему больше всего нравится» . И вот в этом «больше всего» и заключалась проблема. Недостаточно показаться аппетитной; чтобы понравиться ему больше всех остальных тел, чтобы он выбрал именно меня , я должна стать тем, чего он желал больше всего . От кожи до печенок я должна стать тем , что этот монстр жаждет получить, когда кусает.

«Но при этом поддерживая баланс, ведь так, доктор Женс?» – думала я, задергивая старомодные гардины в своей скромной гостиной.

«Если он будет хотеть меня слишком сильно, он просто набросится на меня и проглотит целиком, не жуя, еще до того, как я начну его обрабатывать… Как же вы говорили, доктор?» Я старалась припомнить все в точности, пока произносила вслух слово «свет», вслед за чем послушно загорелись в противоположных углах два торшера типа жирафья шея, направляя потоки света на середину комнаты. «Нужно суметь стать водой и горючим для одного огня» – так? Может, фраза и не была дословной, но, даже если и так, смысл я сохранила.

Стул я развернула спинкой к себе – она была сплошной, без единой прорези. Мой выбор пал на этот предмет мебели по той причине, что изгиб его спинки больше чего бы то ни было в моей квартире походил на поверхность колонны, о которую Женс заставлял нас тереться, когда мы изображали маску Загадки. Я убедилась в том, что ноутбук включен и лежит на пуфике с упражнениями перфис на мониторе и текстом «Сна в летнюю ночь» с пометками Женса. У ножки пуфа я поставила бутылку минеральной воды. Все двери закрыты. Половина девятого вечера пятницы, у меня три часа на репетицию.

Сначала я сделаю Загадку, а потом – Жертвоприношение.

Перфис уверяли, что быстрая маска Загадки сможет защитить меня от чрезмерного насилия в первые, самые критичные часы после похищения. «Он тебя свяжет и будет держать под рукой, полностью доступной. Ты, так сказать, окажешься в чем мать родила в центре урагана, так что постарайся соорудить себе зонтик», – говорили они.

Маска Загадки была мощным инструментом. Она базировалась на том, чтобы спровоцировать небольшой обвал реальности при помощи жестов, текста и при минимуме декораций, что может оказаться уместным, если тебе предстоит быть помещенной в тесное пространство, связанной и с кляпом во рту. Считалось, что удивление, которое эта маска вызывает в псиноме, может притормозить дикие и немедленные насильственные действия, которые способны полностью вывести наживку из строя. Пока я располагалась в центре своей импровизированной сцены и снимала сандалии, мне вспомнилось, что признанным мастером именно этой маски была Клаудия Кабильдо и что мы с ней отрабатывали ее вместе – как в экстерьерах усадьбы, так и в барселонском святилище Виктора Женса.

«Клаудия», – пронеслось в голове, и я остановилась, прежде чем снять спортивные штаны. Случайно или нет, но я навещала ее как раз этим пятничным вечером и недавно вернулась. «Клаудия – еще один монстр, как и я. Мы вместе прошли сквозь все лабиринты тьмы, разве не так? Два монстра, шагающие рука об руку в безлунной ночи безумцев». Супервумен. Ты сделаешь это .

Клаудия, мой гид, мой светоч во тьме, самый совершенный монстр, который когда-либо был создан для наслаждения других.

Пока не оказался сожран другим монстром, намного более жутким.

Клаудия Кабильдо была похоронена. Хотя иногда она что-то мне говорила, но всякий раз делала это из глубины могилы. И когда я навещала ее, то принуждала себя не упускать из виду именно эту перспективу: мне предстоит увидеть и провести некоторое время с тем, кого уже нет на поверхности жизни.

Тем не менее мне нужно было ее видеть. Случались дни, когда эта потребность ощущалась почти физически, как желание впиться зубами в какой-нибудь плод и наполнить рот его соком или подставить кожу прямо под струи дождя. Но бывало, я воображала, что желание это вполне рационально – как перенести вес тела на следующую ступеньку, когда поднимаешься по лестнице. Как бы то ни было, последние годы я приходила повидать ее именно тогда, когда в моей жизни происходило некое событие: когда мне удавалось заполучить трудную добычу, когда я терпела неудачу, когда я поняла, что люблю Мигеля Ларедо, или же когда мы с Верой ссорились. Я рассказывала ей обо всем, хотя и сомневалась, что Клаудия меня слушает.

В пятницу утром, выйдя из «Хранителей» после встречи с перфис, я вновь ощутила эту потребность. Я набрала на мобильнике ее номер, и мне незамедлительно ответил хриплый голос Нели Рамос. Да, конечно же, я могу прийти прямо сегодня после обеда, если хочу, Клау будет очень рада меня увидеть, в полшестого – просто идеальное время. Закончив разговор, я подумала, что в последние дни собиралась сходить к Клаудии, чтобы рассказать о своей отставке, но теперь мои мотивы оказались совсем другими.

Вечер выдался холодным и пасмурным. Выйдя из машины на улице Тесео в районе Лас-Росас, я взглянула на небо и убедилась, что оно затянуто тяжелыми, как раздутые мешки, тучами. Сегодня ночью – первой в моей интенсив-охоте за Наблюдателем – луны не будет. «Не в добрый час я при сиянье лунном, надменную Титанию встречаю» [30] Реплика Оберона из комедии У. Шекспира «Сон в летнюю ночь» (пер. Т. Л. Щепкиной-Куперник). . В то же самое время нос мой уловил аромат цветов – украшения маленького садика вокруг дома. Наш отдел принял решение нанять садовника, и Нели рассказывала мне, какое удовольствие получает Клаудия, наблюдая за тем, как он косит газон или подрезает живую изгородь и розовые кусты. Клаудия и ее растения. «Один овощ караулит другие». Шутка была жуткой и глупой, но неизменно приходила мне в голову.