Дебора Харкнесс - Открытие ведьм [litres]

Я разрывалась между Бишопами и де Клермонами, между столовой и Мэтью. Привидение улыбнулось, видя мои терзания.

Ты всегда была странной, не такой, как все колдуны. Но будущего без него у тебя нет – он стоит на твоем пути, куда бы ты ни пошла.

Женщина исчезла, оставив слабый светящийся след. В темноте за открытой дверью мелькали руки и лицо Мэтью.

Решение мне далось без труда. Я опустила закатанные рукава, сделала шаг… и очутилась в самом конце подъездной дорожки.

Мэтью, стоя ко мне спиной, быстро и яростно говорил по-окситански – скорей всего, с Изабо.

– Мэтью, – сказала я тихо, не желая пугать его.

Он мгновенно обернулся ко мне:

– Я не слышал, как ты подошла.

– Ты и не мог. Дай мне, пожалуйста, поговорить с Изабо.

– Лучше не надо.

Наши родственники сидели, запертые в столовой, Сара грозилась вышвырнуть всех вон – неподходящий момент, чтобы ссориться вдобавок с Изабо и Мартой.

– Помнишь, что сказал Авраам Линкольн о домах?

– «Дом разделившийся ждет большая беда», – недоуменно процитировал Мэтью.

– Вот именно. Дай-ка телефон.

Он нехотя выполнил мою просьбу.

– Диана? – с нехарактерным для нее волнением воскликнула Изабо.

– Не знаю, что тебе наговорил Мэтью, но я на вас не сержусь. Ничего плохого вы мне не сделали.

– Спасибо, – выдохнула она. – Я пыталась ему сказать… мы действовали по наитию, руководствуясь тем, что смутно помнили с давних пор, когда Диана была богиней плодородия. Твой запах напомнил мне о тех временах и о жрицах, помогавшим женщинам забеременеть.

Взгляд Мэтью коснулся меня в темноте.

– И Марте тоже передай, хорошо?

– Непременно, Диана. – Изабо помолчала. – Мэтью поделился со мной результатами твоего анализа и теориями Маркуса по этому поводу. Раз уж он рассказал кому-то чужую тайну, значит она сильно поразила его, а я не знаю, от чего плакать – от горя или от радости.

– Может, от всего вместе на первых порах?

– Мои дети не впервые доводят меня до слез, – тихо засмеялась она. – Я и от горя не отрекаюсь, если оно сулит радость.

– Дома все хорошо? – неожиданно вырвалось у меня.

Взгляд Мэтью смягчился.

– Дома? – Значение этого слова и от Изабо не укрылось. – Да, все хорошо… только очень тихо после вашего отъезда.

Слезы навернулись мне на глаза. В Изабо, несмотря на все ее острые грани, чувствовалась порой настоящая материнская ласка.

– От колдунов, боюсь, шуму больше, чем от вампиров.

– А счастье громче печали. В этом доме давно уже недостает счастья. Ну что ж… Мэтью уже сказал мне все, что хотел, – будем надеяться, он хоть немного излил свой гнев. Берегите друг друга. – Изабо не сомневалась, что я выполню ее просьбу, – и в ее, и в моей семье женщины всегда защищали любимых.

– Хорошо.

Глядя на своего вампира, я нажала красную кнопку. Лунный свет, пробиваясь сквозь облака, серебрил покрытые инеем поля.

– Ты тоже подозревал, да? Потому и не хотел заниматься со мной любовью?

– Я ведь уже говорил. Любовь – это близость, а не просто удовлетворение физической потребности. – Мэтью раздражало, что он вынужден повторяться.

– Если ты не хочешь иметь от меня детей, я пойму, – сказала я не совсем чистосердечно, но твердо.

Он схватил меня за плечи:

– Господи, Диана! Как ты могла подумать, что я не хочу детей от тебя? Но это опасно – и для тебя, и для них.

– Беременность – всегда риск. Природе даже ты не можешь указывать.

– Мы понятия не имеем, какие они получатся. Может, пойдут в меня и захотят крови.

– Все младенцы – вампиры, Мэтью, все питаются материнской кровью.

– Это не одно и то же, сама понимаешь. От надежды на детей я давным-давно отказался, но тобой рисковать не готов. – Он смотрел мне в глаза, будто уверяясь, что между нами все осталось по-прежнему.

«И потери ребенка я бы не вынес». Эти невысказанные слова я слышала столь же ясно, как крик совы над головой. Потерять Люка ему было больнее, чем Бланку или Элинор, – эта боль никогда его не оставит. Вместе с сыном Мэтью потерял часть себя, и восстановить ее невозможно.

– Значит, ты уже все решил? Никаких детей. – Я положила руки ему на грудь, дожидаясь следующего удара сердца.

– Я ни в чем не уверен. У нас не было времени все это обсудить.

– Ладно, буду принимать меры. Пить Мартин чай.

– Чаем ты не отделаешься. Современная медицина ушла далеко вперед от этого зелья, хотя человеческие контрацептивные средства вполне могут оказаться непригодными для колдунов и вампиров.

– Ничего, я и таблетки заодно буду пить.

– Ну а ты? – Он взял меня за подбородок, чтобы я не отводила глаза. – Ты-то хочешь рожать от меня детей?

– Я как-то не представляла себя в роли матери…

По его лицу прошла тень.

– …но нашим с тобой детям, мне кажется, судьбой предназначено родиться на свет.

Мы стояли молча – он обнял меня за талию, я прислонилась к нему головой. В воздухе буквально ощущалась выпавшая на долю Мэтью ответственность – за семью, за свое прошлое, за рыцарей Лазаря, а теперь вот и за меня.

– Ты боишься, что не сможешь их уберечь, – внезапно поняла я.

– Я и тебя уберечь не смог. – Он провел пальцами по клейму на моей спине.

– Не будем пока ничего решать. У нас и без детей есть о ком позаботиться.

Тяжесть частично легла и на мои плечи. Я всегда жила для себя, избегала традиций и семейных обязанностей и теперь чуть тосковала по былой независимости и отнюдь не горела желанием брать на себя новое бремя.

Мэтью посмотрел в сторону дома:

– Что было, когда я ушел?

– Чего только не было. Мириам поведала нам о Бертране и Джиллиан. Маркус сказал, что именно Джиллиан в паре с Ноксом проникла в мою квартиру, и возникло предположение, что мы с тобой развязали межрасовую войну.

– Dieu! Ну почему они не могут удержать язык за зубами? – Мэтью, явно сожалея, что сам не сказал мне обо всем, запустил пальцы в волосы. – Сначала я думал, что они это делают из-за рукописи, потом решил, что все дело в тебе. И будь я проклят, если что-то понимаю теперь. Мы оказались в самом центре какой-то мрачной древней тайны.

– Помнишь, Мириам говорила о других парах – таких же, как мы с тобой? Думаешь, она права?

Я смотрела на луну так, словно ждала от нее ответа, но ответил Мэтью:

– Не думаю, что мы первые среди созданий преступили этот запрет, и, уж верно, не последние. Пойдем объясняться.

На пути к дому Мэтью заметил, что объяснения, как и лекарства, нужно чем-нибудь запивать. Мы вошли с черного хода, и вампир, пока я собирала поднос, не сводил с меня глаз.

– Я что-то забыла?

Уголки его губ приподнялись в улыбке.

– Нет, ma lionne, – просто пытаюсь понять, за что судьба послала мне такую воительницу, как ты. Ты внушаешь страх, даже ставя на поднос стаканы.