Дебора Харкнесс - Открытие ведьм [litres]

– Она спрашивала, не хочу ли я вернуться домой.

– Она не должна была тебе предлагать! – рявкнул он, повернувшись ко мне лицом. – Вампиры на охоте не владеют собой – плохо владеют. На мать, когда она чует кровь, уж точно нельзя полагаться. Если бы ветер донес до нее твой запах, она бы, не раздумывая, кинулась на тебя.

Он реагировал хуже, чем я ожидала. Ну что ж – коготок увяз, всей птичке пропасть.

– Твоя мать действовала в твоих интересах. Я не понимала, на что иду, и ее это беспокоило. Ты сделал бы то же самое для Люка.

Снова молчание – глубокое, продолжительное.

– Она не имела права рассказывать тебе о Люка. Он был мой, не ее. – Мэтью говорил тихо, но такой злобы я в его голосе еще не слышала; он нашел на полке глазами деревянную башенку.

– Твой – и Бланки, – так же тихо сказала я.

– Историю вампира не вправе рассказывать никто, кроме него самого. Мы, может, с тобой и преступники, но мать за последние дни тоже нарушила пару законов. – Он снова потрогал то место, где висел медальон.

Я преодолела короткое расстояние между нами спокойно и уверенно, словно имела дело со зверем, способным броситься на меня и тут же пожалеть о содеянном. Подошла и взяла его за руки.

– Изабо и о твоем отце рассказала. Назвала мне все твои имена, любимые и нелюбимые. Свои тоже. Я не совсем понимаю, почему это так важно, но первой встречной она бы не стала этого говорить. Рассказала, как тебя создала. Песня, остановившая мою колдовскую воду, была та самая, которую она пела тебе в твоем вампирском младенчестве. – «Когда ты пожирал все на своем пути», – мысленно добавила я.

Мэтью поднял на меня глаза, беззащитные, полные боли, так тщательно скрываемой раньше. У меня сердце сжалось.

– Я не могу рисковать, Диана. Так, как тебя, я еще никого не хотел – и физически, и духовно. Если я хоть ненадолго отвлекусь на охоте, запах оленя может смешаться с твоим, а влечение к добыче – с влечением к тебе.

– Я и так уже твоя. – Я держалась за него руками, глазами, умом и сердцем. – На меня незачем охотиться.

– Это не сработает. Ты никогда не будешь моей до конца. Я всегда буду хотеть больше, чем ты можешь мне дать.

– Утром в постели я этого не заметила. – Я покраснела, вспомнив о его недавнем отказе. – Я была куда как готова, а ты сказал «нет».

– Я не сказал «нет». Я сказал «позже».

– Ты и охотишься так? Соблазняешь, медлишь, вынуждаешь капитулировать?

Он содрогнулся. Другого ответа мне и не требовалось.

– Покажи мне.

– Нет.

– Покажи!

Он заворчал, но я не дрогнула. Это было предостережением, не угрозой.

– Я знаю, тебе страшно. Мне тоже. – Мимолетное раскаяние в его глазах я проводила нетерпеливым вздохом. – Повторю еще раз: я тебя не боюсь, но боюсь собственной силы. Ты не видел моего колдовского потопа, Мэтью. Я могла бы смести все вокруг, не испытывая ни малейшего раскаяния. Ты не единственное опасное существо в этой комнате. Нам надо учиться быть вместе вопреки тому, кто мы есть.

– Возможно, потому вампирам с колдунами и запрещают быть вместе, – с горьким смехом ответил он. – Возможно, эти границы не так легко одолеть.

– Ты же сам в это не веришь. – Я прижала его ладонь к своей щеке. Контраст тепла и холода пронизал меня восхитительным трепетом, сердце, как обычно, отозвалось гулким ударом. – То, что мы чувствуем друг к другу, не может быть дурно.

– Диана… – Он покачал головой и хотел отнять руку.

Я повернула ее ладонью вверх, провела пальцами по длинной гладкой линии жизни. Вены под белой кожей казались черными. Мэтью вздрогнул, когда я коснулась их, – страдание еще тлело в его глазах, но ярость почти прошла.

– Не может. Ты знаешь, что мы ничего дурного не делаем, – осталось научиться мне доверять. – Я переплела его пальцы со своими и дала ему время подумать.

– Хорошо, – помолчав, сказал он. – Я возьму тебя на охоту, если пообещаешь не приближаться ко мне и не слезать с Ракасы. Если вдруг увидишь, что я смотрю на тебя – даже просто почувствуешь, что я думаю о тебе, – поворачивай лошадь и скачи домой к Марте.

Приняв решение, он тут же двинулся вниз, стараясь не слишком меня обгонять. Изабо, сидевшая в гостиной, поднялась с места, но Мэтью взял меня за локоть и потащил дальше, к лестнице.

Изабо шла по пятам за нами, Марта стояла в дверях кладовой – происходящее, похоже, заменяло ей дневной сериал. Ощущение угрозы висело в воздухе.

– Когда вернемся, не знаю, – бросил через плечо Мэтью.

Я только и успела, что оглянуться и одними губами сказать Изабо: «Прости».

– Elle a plus de courage que j’ai pens [53] Она храбрее, чем я думала (фр.). , – заметила она Марте.

Мэтью, резко остановившись, оскалил зубы:

– Да, мать, мужества у Дианы больше, чем мы заслуживаем. Если вздумаешь еще раз его испытать, больше нас не увидишь, ясно?

– Конечно, Мэтью, – как обычно, промурлыкала та.

По дороге Мэтью раз пять порывался вернуться назад. У самой конюшни взял меня за плечи и осмотрел с головы до ног, ища признаки страха.

– Пойдем? – спросила я, вздернув подбородок.

С тяжким вздохом он позвал Жоржа. Бальтазар раскатисто заржал и поймал на лету брошенное мной яблоко. С сапогами мне, к счастью, помощи не потребовалось, хотя натягивала я их дольше, чем Мэтью свои. Проследив, чтобы я застегнула жилет и ремешок на шлеме, он подал мне хлыст.

– Не нужно.

– Возьми хлыст, Диана.

Я взяла, решив при первой возможности закинуть его в кусты.

– Выбросишь – сразу домой.

Он что, всерьез полагает, что я смогу его ударить? Я сунула хлыст за голенище и вышла в леваду.

Лошади нервно заплясали, увидев нас: они не хуже Изабо чувствовали, как наэлектризована атмосфера. Я дала Ракасе яблоко, огладила ее, пошептала ей. Дар от своего всадника таких нежностей не дождался: Мэтью молниеносно проверил сбрую и столь же быстро подкинул меня в седло, не желая, чтобы на нем оставался мой запах.

В лесу он проверил, торчит ли хлыст из моего сапога, и сказал, что правое стремя надо укоротить. Все это делалось на случай моего бегства. Я хмуро придержала Ракасу и подтянула стремя.

Перед нами открылось знакомое поле. Мэтью, все еще гневный, принюхался и взял под уздцы Ракасу.

– Там кролик, – показал он.

– Кролик для меня – пройденный этап, – спокойно сказала я. – А также сурок, коза и олень.

Мэтью выругался, и я понадеялась, что Изабо на таком расстоянии нас не слышит.

– Ату его – так ведь принято говорить?

– Я охочусь на оленя не так, как это делает мать. Не пугаю его сначала до полусмерти. Кролика и даже козу могу убить, но оленя при тебе скрадывать не намерен.

– Доверься мне наконец. – Я похлопала по сумке с припасами. – Я могу ждать, сколько нужно.

– Не при тебе, – упрямо повторил он.