Максим Сугробов - Плоды манцинеллы

Кристоф тяжело вздохнул. Его тянуло домой так, как никогда прежде. Ведь никогда прежде и ситуаций таких не было. Он аккуратно занес вещи вовнутрь и терпеливо дождался появления сутулой женщины, что минутами позже лениво взяла протянутые купюры и нехотя вручила колечко с парой щербатых ключей. Пластиковая бирка, отмеченная едва заметным номером «22», свободно болталась на тонкой петельке, то и дело норовя покинуть свое место.

Старик поднялся по лестнице в несколько подходов. Он попытался перенести все за один раз, но, как только взвалил на плечи массивный чемодан, оставил эту затею. Подъем и так предстоял непростой.

«Зря».

Прямо напротив ступеней была первая дверь. Номерная табличка «21», овал тускло блестел на фоне светлого прямоугольника изрядно облупившейся краски, выглядел неуместно, инородно. Как и старик-немец посреди узкого коридора российской гостиницы.

Он успел донести все вещи до порога комнаты номер 22, когда одна из соседних дверей распахнулась. Кьорди услышал родную речь и родной голос. Его позвали по имени.

— Привет, дорогие мои! — он повернулся, Марта стояла в дверях. Кристоф невинно развел руки и подытожил: — Я и правда приехал.

— Глазам не верится.

Женщина улыбалась. Она пошла ему навстречу, мягко ступая по истертому ковру и распахнув руки для приветственных объятий. Все происходило так, как сотни раз прежде, уже после того, как Марта и Майер переехали в новую лабораторию. Бремер частенько приходила к Кристофу, печально улыбалась и заводила диалог. Она изливала ему душу, и старик безмерно ценил каждый этот акт. Ценил и верил, что один лишь он достоин речей и монологов Марты. Он любил теплые объятья давней подруги, что в памяти Кьорди неразрывно связались с тонким запахом цитрусовых ароматов, неизменно присутствующих в духах этой прекрасной женщины. Даже в тесном коридоре, тускло освещенном мутными лампами, благоухание цитрусов ощущалось в каждом вдохе.

— Я рада, старый друг, — прошептала она. — Рада тебе.

— А я в ужасе, — хохотнул он. — Всю дорогу думал, а не повернуть ли назад. Даже кости ломить начало, и зубы загудели, клянусь.

Марта ослабила хватку, улыбнулась тепло и чисто и нежно поцеловала старика в морщинистую щеку.

— Спасибо, Кристоф. Мы очень тебе обязаны.

— Да, очень. Спасибо, друг.

Человек, заваривший всю эту кашу, виновный во всех беспокойствах и переживаниях, невозмутимо стоял за спиной Марты, расслабленно облокотившись о стену. Себастьян Майер шагнул вперед и протянул ладонь, Кристоф ответил на рукопожатие.

— Пожалуйста, — скупо ответил старик. — Не мог же я вас бросить.

— Нелегко тебе должно быть пришлось, в такую-то даль, — Бастиан улыбнулся.

— Пустяки. Самое страшное позади, теперь надо лишь…

— Ты все привез, — оборвал его Майер. — Весь пакет?

— Д-да. Все здесь, — он легонько похлопал по сумке, что не решался выпускать из рук на протяжении всего путешествия. Кожаная ручка словно вросла в ладонь, и расставаться с ней теперь не хотелось.

— Давай проверим.

— Бастиан, — вставила Марта. — Он только приехал и даже в номер еще не зашел, а ты уже накинулся с делами. Дай отдышаться.

— Ничего, — ответил Кристоф. — Я в порядке. И тоже рад тебя видеть, Себастьян. Дайте мне минут десять.

— Хорошо, — Майер кивнул, сдержано похлопал старика по плечу в жесте скупой благодарности, и удалился в номер.

Кристоф и Марта переглянулись.

— Потом расскажу, — тихо проговорила женщина. — Давай я помогу тебе расположиться.

Щелкнул замок, скрипнула дверь. Старик затащил чемодан, оставив Марте пару легких сумок, закинул поклажу на кровать и устало опустился рядом.

— Он не меняется, а? — скорее утверждение, не вопрос. — Бастиан, Бастиан…

Женщина медленно закрыла дверь, сохраняя напряженное молчание. Кристоф привык к перепадам ее настроения, привык к характеру подруги, что в редкие моменты позволял ей, Марте, почувствовать себя счастливой. И вот теперь, наблюдая за тем, как мрачная, хмурая пелена недовольства застилает ее взор, старик неуютно поежился.

— Что случилось? — прошептал он.

— Ты сам все поймешь, когда ее увидишь, — Марта прислушалась. Тишина гостиницы звенела вокруг, словно само это здание находилось за границами привычного, живого мира. — И когда увидишь его рядом с ней.

— Что это значит? Что за тайна, дорогая моя?

Марта крутанула головой и села рядом с Кристофом, по другую сторону потрепанного чемодана.

— Это правильное слово, — горячо сказала она. — Тайна. И я не могу ее разгадать одна. С этой девочкой все очень странно. С ней, и с Майером, — женщина поморщилась, будто произнесенная фамилия причиняла боль. — Он изменился, Кристоф. Постоянно говорит о Маше, делает какие-то записи, но читать их не дает.

— Так в этом все дело? — деликатно спросил старик. — Себастьян одержим новой целью?

— Нет, — простонал она. — В этот раз все не так. Он теперь совсем другой. Жуткий.

Подобной характеристики Кристоф не ожидал. Он сам мог назвать Изобретателя странным человеком — замкнутым, идейным, отрешенным от всего, что Бастиан считал второстепенным. Но жутким… Себастьян Майер раздражал многих и многих, особенно после того, как все его труды оказались правдой. Он мог вызывать гнев своей бестактностью, мог доводить до бешенства невосприимчивостью к критике и мог сводить с ума незыблемой уверенностью в собственной правоте. Но жутким Бастиан никогда не был. Кристоф знал его слишком хорошо, чтобы в этом усомниться.

— Ты же сам видел, — Марта махнула рукой в сторону двери. — Или доброжелательное приветствие показалось тебе не слишком красноречивым?

— Это ерунда, — спокойно ответил старик. — Он всегда был таким. Вспомни сама, как вел себя Майер в последние месяцы перед открытием. Он перестал разговаривать, замечать людей, отдалился так, что мне порой думалось, а не спятил ли наш добрый друг.

— Зачем ты его защищаешь? — злобно, так злобно, что старик отпрянул, прошипела Марта. — Ты же был против всего этого с самого начала, а что теперь? Теперь ты…

Женщина запнулась, замолчала. Она понуро качнула головой, сделала глубокий вдох и, слегка улыбнувшись, спокойно проговорила:

— Впрочем, неважно, — Марта протянула руку и легонько коснулась плеча Кристофа. — Ты с дороги, устал, а я накинулась на тебя. Прости.

— Что ты, дорогая моя, не извиняйся. Мы вернемся к этому разговору, но чуть позже.

— Да, конечно.

Она беззвучно встала с кровати.

— Я пойду.

Старик кивнул. Он хотел было спросить, когда загадочная девочка, лишившая покоя Марту, Себастьяна и самого Кристофа, предстанет перед ним и наконец-то станет живым, реальным человеком, а не сухим набором характеристик компьютерного скана. Когда цель вынужденного визита и противных старику махинаций покажет себя и оправдает те средства и усилия, что были применены и затрачены.