Максим Сугробов - Плоды манцинеллы

— Карен…

Он крутился вокруг нее, скакал, пытаясь хотя бы на секунду оказаться перед Кгеррецан, стараясь уловить взглядом хоть что-нибудь: светлую кожу лица, аккуратный кончик носа. Толку не было. Карен вращалась гораздо быстрее, а темная пелена волос неизменно встречала Энди при каждом повороте.

— Карен, чтоб тебя! — запыхаясь, прохрипел он. — Остановись, прошу.

— Я не могу, Ди. Прости, но не могу.

Весь мир, весь странный, ограниченный мир дурного сна замер вместе с Энди. Тягучая усталость разлилась по телу, руки и ноги ослабели, голова сделалась тяжелой. Андрас присел на край больничной койки, устало разомнул шею и посмотрел на то место, где секунду назад стояла Карен. Теперь там было пусто.

— И вот ты ушла, — выплюнул Энди. — Но к одиночеству я привык, так что…

— А ты здесь не один, — нараспев провозгласил Изобретатель, заставив Андраса вздрогнуть от неожиданности.

Голос Майера звучал из ниоткуда и менялся с каждым новым словом. «Мы» было сказано мощным басом, «вместе» — скрипучим бормотанием древнего старика, «дружок» — звонким, кричащим фальцетом. Прежде, чем Андрас понял, крепкие объятия сковали его по рукам и ногам, сильные руки повалили на кровать и пристегнули к кожаным ремешками, в которых ранее был заточен Себастьян.

— Вот дерьмо! — выдохнул Энди. — Черт, черт…

— Попался!

Возглас Майера звенел зловещим торжеством. Но рядом никого не было.

— Это сон, — простонал Андрас. — Это все, мать его, сон.

— Все так, — голос звучал откуда-то сверху, доносился четко и звонко из мрачной темноты. — Это всего лишь сон, мальчик Энди. Всего лишь грезы.

В комнате становилось все темнее. Узкий пучок света потолочной лампы выхватывал расплывчатые силуэты, больше похожие на клубящиеся тени.

— Кто здесь, — Андрас мелко дрожал. — Майер? Где ты? Покажись!

— Меня зовут Себастьян. Можно просто — Бастиан, — фигура шагнула в свет.

Лица Энди не узнал. Представший перед ним пожилой мужчина ничем не напоминал Изобретателя, заточенного в лаборатории Алана Саммерса.

— И я нашел Совершенство, — закончил незнакомец.

— Что за, мать твою… — вскрикнул Андрас. Его вопль оборвался в тот момент, когда от черноты сна отделилась вторая фигура.

— Меня зовут Себастьян. Можно просто — Бастиан.

Вслед за вторым, появился третий, за третьим четвертый, за четвертым пятый. Спустя несколько секунд, неизвестные Энди люди обступили больничную койку со всех сторон, и все они повторяли одни и те же фразы: «Меня зовут Себастьян. Можно просто — Бастиан». Десятки голосов гудели в унисон, перекрывая все мысли, вытесняя из Андраса эмоции, оставляя лишь полное непонимание и животный ужас. Он бормотал под нос, задавал вопросы, которые никто не слышал, и беспомощно тонул в звуковом потоке. «Бастиан, Бастиан, Бастиан», — твердили голоса.

— Хватит! — взмолился Энди. — Хватит! Я хочу проснуться.

Эхо его слов обратилось хохотом. Из самой густой темноты, расталкивая бубнящие фигуры, шло нечто. Оно смеялось, дико и безудержно.

— Из нас бы гвозди делать! — громыхнуло оно. — Гвозди, дружок!

Нечто остановилось в шаге от Энди, выдавило последний, злобный смешок и продемонстрировало полупустую бутылку виски.

— Давай попробуем. Хочешь? — сладко улыбаясь, спросило оно. — Знаю, что хочешь.

Блестящее стекло мелькнуло перед глазами. Андрас почувствовал, как против его желания открылся рот, ощутил обжигающий поток алкоголя в горле. Энди захлебывался спиртным под оглушающий хохот и бесконечный гул десятков голосов, повторяющих известное имя.

«Мне конец», — последняя мысль. — «Мне конец!»

— Еще нет, малыш, — прошипело нечто. — Еще не скоро. Но помни — мы вместе, дружок…

Энди видел его так близко, что мог рассмотреть мельчайшие подробности внешности. Он чувствовал на коже чужое дыхание, пропитанное спиртным духом, и давился тягучим алкоголем, прожигающим уже не только горло, но и желудок. Энди видел его прямо перед собой, ясно и чисто.

Видел нечто с лицом Кгеррецан.

Сон уходил неспешно, а способность трезво мыслить возвращалась и того медленней. Энди лежал в кровати, не решаясь пошевелиться.

— Третий раз, — от звука собственного голоса он едва не вздрогнул. — Третий, мать его, раз.

Третью ночь подряд приходил кошмар. В первом сне был просто Майер, невнятно бубнящий, время от времени выкрикивающий «Кгеррецан». Потом появилась сама Карен. Теперь…

— Не так я хотел увидеть ее лицо, — пробормотал он. — Вообще не так.

Энди боялся, что будет дальше. Сны — всего лишь сны, верно?

— Кошмары, — чересчур громко сказал он. — Я боюсь кошмаров. Смешно. Обхохочешься. Герц бы оценила.

Ночная тишина проглотила его слова. Да и сам Энди не отказался бы сейчас чего-нибудь проглотить. Определенно. Желательно, чего-нибудь терпкого, жидкого, крепкого. Чего-нибудь оживляющего… Да. Но дом был пуст. Андрас оставался сухим уже два с лишним дня — он решительно вылил все свои запасы в раковину, когда вернулся домой в тот день. В тот день чудес, где имя Кгеррецан прозвучало из чужих уст. Энди без сожаления смотрел, как янтарная жидкость исчезает в недрах водопроводного слива, чувствовал щекочущий, знакомый аромат забвения и считал себя по-настоящему свободным.

Вот только теперь он жалел о своем поступке. Испытывал жажду. Стоило признать, что решение было поспешным. Энди лишил себя голоса Карен, удалив все записи, и наивно полагал, что трезвость покажется ему прогулкой в парке, в сравнении с отсутствием основного наркотика.

— Ошибка, — сухо подытожил он. — Не слишком ли много ошибок за последние дни? А, парень? Дружок…

Андрас неуютно поежился. Слово из ночного кошмара хранило в себе частицу пережитого ужаса. На мгновение ему привиделся Майер, даже не сам Изобретатель, а фантомное присутствие чего-то злого в темноте спальни. Андрас затравлено огляделся, не отрывая головы от подушки, и наигранно громко прочистил горло.

— Ну вот, — морок постепенно рассеивался. — Все не так уж и плохо.

Но будь у него возможность включить запись голоса Кгеррецан, Энди чувствовал бы себя гораздо лучше. Хотя бы пару слов, пару строчек из давно известного сонета… Да хоть что-нибудь — туманный отголосок прошлого, давящий болью и горечью, но навязчиво напоминающий о том, что когда-то и где-то ему, Андрасу Ланге, было хорошо.

Он отрешенно посмотрел на часы. Начало пятого. Тьма за окном.

— Спи, — сказал он. — Спи, еще есть время.

И сон забрал его моментально. Энди провалился в грезы, где не было места ни бормотанию Майера, ни пугающей Кгеррецан, что заливала пойло прямиком в глотку.

Он проспал три спокойных часа, не ведая о том, что в лаборатории Саммерса вновь вопит Изобретатель. Пока Энди видел обрывки безмятежных снов, Себастьян Майер взывал к своему Совершенству, молил о помощи, изливал душу безмолвным стенам, вопрошая о месте заточения и времени года. Пока Андрас спал, Бастиан пришел в себя, обрел ясность мысли и вновь ее утратил, после инъекции снотворного.