Максим Сугробов - Плоды манцинеллы

«Звонить не стоит», — аккуратная кнопка на маленькой панели приветливо горела зеленым. — «На звонки всегда отвечают».

Он занес руку. И постучал.

Секунда, две. Тишина разливалась вокруг. Энди облегченно выдохнул и резво повернулся. Третий этап разрешился сам собой — дом пуст, гостей не ждут. Он успел сделать несколько шагов, успел подумать, что судьба во всей ее жестокости и нелепости решила не давать ему каких-либо шансов. Андрас Ланге не достоин такого. А раз так, то Андрас Ланге может заслуженно выпить. Он успел улыбнуться своим мыслям и удивиться собственной наивности, прежде чем открылась дверь.

Такси все не приезжало. Отлично. Просто замечательно. Все прошлые разы проблем не было — ни задержек, ни ошибок. Какого черта сейчас? Он уже искусал губы в кровь, не находя себе места, и каждую минуту подходил к окну, чтобы вновь увидеть пустую, узкую улицу. Ни машин, ни прохожих. Вид за окном словно дразнил абсолютным отсутствием признаков жизни.

— Успокойся, — проворчала Бремер. — Не мельтеши перед глазами…

Бастиан сдержался с трудом. Боль нарастала в затылке, растекалась по голове, густо и медленно, тянулась к вискам. Дурной знак. Самый важный день с каждой секундой становился все паршивее и паршивее.

— Ты бы лучше другое такси заказа, — процедил он. — Мы ждем уже…

— Мы ждем двенадцать минут, — вставила Марта. — И где я, по-твоему, возьму другое такси? Я тебе справочник что ли?

— М-м-м, — протянул Себастьян, безуспешно пытаясь подавить раздражение и злость. — Действительно. Интернет ведь еще не изобрели, да?

— Слушай, — вскинулась она. — Если тебе так не сидится, возьми да сам вызови. В чем проблема?

Зазвонил телефон. Марта язвительно улыбнулась.

— Ну вот. Картеж подан. Пойдем…

Бастиан потянулся к аккуратно запечатанной папке с документами.

— Пойдем, — продолжала она. — Заберем твое… Совершенство.

Рука Майера застыла в воздухе. Неприязнь мощным разрядом пробила тело. Бремер сказала это слово, произнесла его так… Так неправильно. Противно. С издевкой и каким-то темным намеком, что был неведом Себастьяну. Ему потребовалось несколько долгих секунд, чтобы взять себя в руки. Он крепко сжал ценные бумаги, прочистил горло и кивнул сам себе. Скоро это закончится. Совсем скоро. Яркий свет прекрасного будущего уже не сияет где-то далеко на горизонте. Он уже близок.

Раздался оглушительный стук, за которым пришла очередная волна раздражения. Старик ломился в дверь.

— Черт, — прошептал Майер. — Зачем он это делает? Его стучаться не учили?

Марта проигнорировала слова и молча направилась к двери. Себастьян смотрел, как женщина и старик радушно приветствуют друг друга, смотрел, как они улыбаются, и видел, как хмурятся их лица, когда взгляд «старых друзей» падает на самого Бастиана. Да и черт с ними. Пусть делают и думают, что хотят. Ему все равно. Так было всегда, и так будет.

— Не без исключений, конечно, — пробормотал он.

Исключение было. И вскоре оно встанет рядом…

Улыбаясь этой мысли, Майер закрыл дверь номера. Предвкушая долгожданную, но предопределенную встречу, он спустился на первый этаж и вышел на улицу. Радуясь теплой погоде и отступившей головной боли, Себастьян сел на заднее сиденье такси. Марта расположилась рядом, и по салону автомобиля растекся приторный, отталкивающий запах. Духи. Надоевший аромат. Когда-то казавшийся таким привычным и родным. Теперь же — чужой, омерзительный.

Старик Кьорди тяжело опустился на переднее сиденье.

— Доброго вам дня, — провозгласил он по-английски.

— А? — водитель лишь удивленно воззрился на Кристофа, то и дело поглядывая на сидящих сзади людей.

— Позволь я, — вежливо сказала Марта и начала диалог на русском.

Машина легко тронулась и вальяжно покатилась по пустой улице. Почти неслышимо гудел мотор. Бастиан приоткрыл окно, наслаждаясь свежим ароматом ранней весны, проветривая и голову, и легкие. Разум освобождался от негатива. Обоняние — от цитрусовой вони старых духов.

— Все документы проверил? — подал голос старик.

— Да, — сухо ответил Бастиан. — Все в порядке.

— Папку нашел?

— У меня была, — ему не нравилась эта наигранная улыбка, что неуместно застыла на губах Кристофа. Стоило сесть с другой стороны. Так бы он не видел старика.

— Предусмотрительно.

«Предусмотрительно? Вот как?» — подумал Себастьян. — «Нужно быть круглым идиотом, чтобы открыто хранить, а уж тем более перевозить важные бумаги. Это не предусмотрительность. Это здравый смысл».

— У меня есть небольшой вопрос, — начал старик. — Если вы позволите, конечно.

— Конечно, Кристоф, — с предвзятой нежностью ответила Бремер. — Спрашивай что угодно.

«Что угодно». Отлично. Куда уж лучше. Путь предстоял недолгий, но такими темпами, он превратиться в настоящее испытание выдержки и силы воли.

— Вы решили с именем? Как вы ее назовете? — хитрые глазки сверкали любопытством. — А, Бастиан? Марта?

— Нет, Кристоф, — сказала она. — Мы пока что…

— Эстер, — произнес Себастьян.

Бремер повернулась так резко, словно он отвесил ей пощечину. Она сверлила Бастиана взглядом и пылала недовольством.

— Странное имя, — старик все никак не замолкал. — Редкое. Не часто его встретишь.

— Ты не говорил, — бросила Марта. — А мог бы.

— Ты не спрашивала, — он мимолетно посмотрел на женщину, и тут же переключился на Кристофа. — Беата Эстер Майер. Так звали мою мать. И мою дочь будут звать Эстер.

Но это всего лишь имя. Всего лишь слово, далекое от сути, не отражающее смысл, не скрывающее чудес. Пусть и родное, но всего лишь имя. В будущем девочка его отбросит, будет называться так, как достойна лишь она одна на всей планете.

— А второе имя? — не унимался Кристоф. — Или хватит одного?

— А второе имя у нее уже есть. Ее зовут Мария.

Старик довольно кивнул, будто мог понять смысл этих слов. Пусть так. Себастьян не собирался что-либо объяснять. Не ему, уж точно не ему. Майер откинулся на спинку пассажирского сиденья, наслаждаясь мимолетной тишиной и покоем. Конечно, Кьорди вновь начал болтать. Кристоф трещал всю дорогу, что-то бормотал, иногда задавал вопросы, замолкая лишь на пару мгновений, но Бастиан не слушал. Он мысленно повторял весь пройденный путь, от самого начала до этого момента. Жозеф, отец, мама. Единение с матерью, душевный покой и ослепительное счастье берлинских озер. Первые месяцы университета, первые попытки самостоятельной работы. Опыты, бесконечные эксперименты, цель которых порой казалась недостижимой. Столько всего.

Машина замедлила ход у ржавой ограды детского дома. Сам этот древний забор теперь воспринимался как нечто особенное, да и весь приют в целом обрел для Себастьяна глубокий смысл: таинство, очарование. Святость. Удивительно, как необъятная череда событий, растянувшихся на десятилетия, привела к тому, что какой-то ржавый, покосившийся забор пробуждал в Бастиане такие сантименты.