Людмила Клемят - Выживут только волшебники

На этой лекции невозможно было перешептываться, решать уравнения, писать стихи или делать что-то еще, не имеющее отношения к истории. Это и не была лекция – это был рассказ – захватывающий, местами трогательный, местами страшный, местами – смешной и забавный. Остин умело вел за собой слушателя, и Кир почувствовал, что и сам попадает под влияние его магнетизма.

Но главное – даты и события запоминались легко, длинные и многообразные имена правителей сами собой укладывались в памяти. К концу занятия Кир был уверен: самый интересный предмет – это, безусловно, история.

Он бы с удовольствием изучил и другую историю – историю своего собственного мира. Кто правил ими раньше? Что происходило на огромных участках суши, разделенных океанами? Какие трагедии, какие конфликты? Но Сарегон – не то место, где к делам минувших дней относятся хоть с каким-нибудь уважением. «Прошлое прошло – и не о чем там беспокоиться». Эту присказку и Кир, да и все, кто родился и вырос в лучшем под солнцем мире, слышали с детства. В истинности ее никто и не думал сомневаться. И как тут усомнишься, если и правда прошлое остается позади?

Только вот что делать, если, не разобравшись в этом самом прошлом, не получается решить проблему настоящего, из-за которой будущего может и не быть?

– Я вела себя глупо. А ты меня спас…

Они с Радой сидели на скамейке в парке. Кир с удовольствием подставлял лицо неяркому осеннему солнцу.

– Даже так? И от кого же ты это узнала? Есть более популярная версия: я просто опозорился.

– От Лангрена, целителя. Он считает, что я воскресла из мертвых, и теперь регулярно проверяет – не появились ли у меня какие-нибудь необычные способности.

Кир мог бы возразить, что махать веткой и совершать таким образом всевозможные чудеса – само по себе необычная способность. Но не стал. Вместо этого он рассказал, что нашел волос Тастара в книге и что в УЧИ этого преподавателя больше не будет. Рассказал бы и больше, но был связан словом. Кстати, неплохо бы узнать, что это значит.

– А если я нарушу слово, что случится?

– Умрешь, – просто ответила Рада.

– Что?! – этого Кир никак не ожидал.

– А что ты думал?

– Роальд говорил – это еще зависит от того, кто дал слово.

– Ну да. Человек аристократического происхождения умрет в страшных муках. А обычный – быстро и безболезненно. Разница огромная.

– Хм. Интересно у вас тут все устроено… А если, к примеру, в суде спросят о том, по поводу чего дал слово молчать? – сцена допроса всё еще стояла у него перед глазами.

– Если спрашивают искатели – надо отвечать.

– И ничего не будет?

– Если ты не по своей воле нарушил слово, а по предписанию законодержцев, останешься жив. Но чтобы спросить о тайне, скрепленной словом, нужно, чтобы это было и правда во имя справедливости.

– А если законодержец спросит не во имя… А так – из любопытства. Или из корысти?

– Тогда умрет искатель. Или законник, смотря кто спрашивал.

– Сурово у вас тут…

Рада пожала плечами.

– Я не связывала себя словом ни разу. Лучше уж чего-то не знать, чем умереть так глупо. И тебе лучше бы не связывать… Но что теперь поделаешь.

– А если я вдруг случайно проболтаюсь?

– Исключено, – Рада помотала головой. – Как только даже задумаешься о том, чтобы сказать что-то лишнее, ты почувствуешь себя нехорошо… В общем, ты это заметишь, не сомневайся.

– Да уж, удружила Сардара, – протянул Кир.

– Роальд прав, она у тебя в долгу, – Рада говорила очень серьезно. – Думаю, самое время спросить у нее про исчезнувший портрет в рамке из вашего мира.

Киру эта идея не казалась удачной.

– Она разозлится, если я попытаюсь влезть в ее дела.

– Разозлится – это всенепременно! Может быть, даже придет в бешенство, будет метать громы и молнии – она это запросто. Но скорее всего ответит.

На этот раз ассистенты были на месте, в приемной – полная комплектация. Они перекладывали какие-то бумаги, что-то помечали, что-то откладывали в сторону. Так вот почему в кабинете Сардары не нашлось места ни книгам, ни документам. Делегировать полномочия – это умение необходимо каждому управленцу!

– Тебя никто не звал! – заявил правый ассистент, увидев на пороге Кира.

– А здороваться тебя не учили? – хамство молодчиков уже изрядно ему поднадоело. – А еще, может, тебя учили, сначала поинтересоваться у своей госпожи, не будет ли она любезна принять посетителя. Может, она ждет меня с нетерпением, просто не сочла нужным информировать об этом свою челядь.

Правый глотал воздух, не зная, что ответить. Кир его понимал: с одной стороны, наглость студента должна быть наказана, с другой – а ну как и правда Сардара его ждет. Молодчик оглянулся на левого ассистента, ища поддержки, но тот старательно отводил глаза, всем своим видом показывая: ничего важнее, чем поставить книгу на полку, для него сейчас нет.

Кир и сам не знал, зачем ввязался в перебранку с субтильными помощниками ректора. Но что-то менять было поздно. Он скрестил руки на груди и с вызовом смотрел в глаза противнику. Тот еще с полминуты постоял молча, а потом, ссутулившись, пошел к кабинету ректора.

Еще через полминуты он вышел и с натянутой улыбкой произнес:

– Ректор примет вас.

Взгляд же, которым он одарил Кира напоследок, не оставлял сомнений: кое-кто еще очень пожалеет о сегодняшнем разговоре. Впрочем, ассистент Сардары мог сколько угодно пытаться просверлить Кира глазами. Желающих поквитаться с ним – в том числе и по непонятным причинам – и без того было хоть отбавляй. Причем в двух мирах сразу. И не факт, что великая и ужасная Сардара через минуту к этим желающим не присоединится.

Ректор, в изумрудном платье с умопомрачительными рюшами, сидела на диванчике. В руках у нее была книжица и, насколько Кир понял по обложке, вовсе не научный трактат. «Слезы сиятельной Марис» – гласило название. Любовный роман.

– Ну что, ты раскрыл еще какую-то страшную тайну? Если так, то приходи завтра, я еще от предыдущей не отошла, – голос Сардары звучал вполне мирно.

Киру пришлось отметить, что и Роальд и Рада лучше, чем он, разбираются в людях. Или просто лучше знают Сардару.

– Нет, я по другому вопросу. По личному.

Сардара приподняла бровь и одарила Кира таким насмешливым взглядом, что его щеки в секунду стали пунцовыми. От смущения он начал излагать свою просьбу, торопясь и запинаясь:

– Когда я впервые пришел в этот кабинет, я видел у вас на столе портрет, в восхитительной рамке. И портрет тоже… восхитительный, – спохватившись, добавил он. – А потом уже не видел.

Сардара молчала и смотрела на него так, словно в жизни не видала ничего забавнее.

– Эта рамка мне очень понравилась. И я хотел бы заказать такую же – в подарок. Вы не могли бы сказать, где ее приобрели?