Влада Ольховская - Между мирами

Но рядом никого не было. Он по-прежнему находился в своей хижине, сплетенной, словно птичье гнездо, из древесных корней. Повинуясь его подсознательному гневу и страху, корни переплелись плотнее, закрывая его от внешнего мира.

Эйтен устало откинулся на простыни и сосредоточился на своей магии, заставляя корни частично расступиться, возвращая его дому дверь и окна. Там, в Гвирдде, все еще царила ночь, над лесом, где жил леший, мерцала проекция алмазных звезд. Все вокруг дышало миром и покоем, как и прежде.

Он не знал, почему вернулся этот проклятый сон. Его не было много месяцев, и Эйтен уже наивно решил, что все закончилось, он оставил тот день в прошлом. Но вот кошмар вернулся, такой же жуткий, как и прежде, способный вырвать Эйтена из настоящего мира и утащить в недра тьмы.

Должно быть, это из-за визита колдуньи и всех неприятностей, что с ним связаны. Других причин просто нет! Эйтен видел, что за окном спокойная ночь, доверенный ему мир отдыхает, здесь все хорошо.

Следовательно, единственная проблема – это Марселлина Арбор. Нужно продержаться еще несколько дней, и она непременно уедет, потому что ей и самой здесь не нравится. Тогда все пойдет своим чередом, и ночные кошмары тоже отступят.

* * *

У Лили Чин все было хорошо.

Она любила свою жизнь и, в каком бы кластере она ни находилась, она считала его идеальным миром. Она вообще верила, что в жизни нужно замечать только радость. Боль и грусть тоже случаются, но зачем же уделять им больше времени, чем они заслуживают? Нет, спасибо! Поэтому Лили Чин радовалась солнышку, даже если не видела его в кластерном небе, свежему ветру и ярким цветам, которые она собирала в поле.

Она пришла сюда, чтобы сплести венок. Ей не с кем было играть сегодня, не с кем даже поговорить – все были заняты сбором налога. Лили Чин освободили от любых работ, она ведь только и умела, что петь, плясать да плести венки. Ничего из этого не было нужно клану Арбор, поэтому Лили Чин была вольна делать что угодно.

Сегодня она плела венок. Она прогулялась по полю, набрала огромный букет цветов и устроилась с ним под тоненьким молодым деревом. Лили Чин разложила цветы по оттенкам, добавила нужные травы и колосья и только после этого приступила к работе. Ей хотелось сделать легкий, пестрый венок, по-настоящему летний.

Ей следовало бы думать только о цветах и красоте этого дня, но ее мысли снова и снова возвращались к Хорео. Она и сама не знала, почему. Лили Чин знала всех, кто жил в Гвирдде, у нее всегда была хорошая память на имена и лица. Но с мапингуари она почти не общалась, да и никто не общался. Хорео сам этого не хотел, а Лили Чин не настаивала.

Она чувствовала, что в нем живет тьма. Многие из тех, кто поселился в этом кластере, в прошлом совершали злые поступки. Но некоторые раскаивались, а у некоторых просто не было выбора. Хорео ни о чем не жалел. Он не чувствовал вины за то, что сделал, и повторил бы это, если бы у него была возможность. Лили Чин не нравилось, как мапингуари смотрел на нее. В его глазах она видела отражение того, что он хотел сотворить. Поэтому она предпочитала держаться от него подальше и никогда не оставаться с ним наедине.

Так почему же сейчас его образ снова и снова возвращался в ее мысли? Это было ненормально, неправильно… Лили Чин упрямо плела венок, надеясь, что наваждение пройдет само собой. Но вот венок был закончен, а мысли о мапингуари не отступали.

С этим нужно было что-то делать. Лили Чин хотелось рассказать обо всем Эйтену – он умный, он поймет, как быть. Она всегда ему доверяла. Однако Лили Чин вспомнила, что Эйтен сейчас занят подготовкой оплаты Великому Клану. Да почти все заняты! Ей не хотелось отвлекать их, она ведь даже не была уверена, почему думает о Хорео.

Ей следовало навестить его самой. Лили Чин слышала о том, что Эйтен посадил его под домашний арест. А значит, ей нужно было пройти к его логову в тот темный, жуткий лес с холмистой землей. Одна мысль об этом отзывалась морозом по коже, и все же Лили Чин заставила себя двигаться. Она всегда быстро бегала, и если Хорео решит напасть на нее, она примет свой истинный облик, и тогда уже никакой мапингуари ее не догонит!

Успокоив себя этим, Лили Чин отправилась к темному лесу. Над Гвирддом сияло утро, небо, пусть и лишенное солнца, все равно было светлым и ярко-голубым. Лили Чин надела венок, который только что сплела, и это придавало ей сил. Она убеждала себя, что в такое замечательное утро не может случиться ничего плохого, а ее страхи – это лишь нелепая ошибка.

Она почти поверила в это, пока не оказалась под крышей из древних деревьев. Их ветви были такими густыми, что забирали почти весь солнечный свет, и у корней постоянно вился полумрак. Здесь еще не развеялся утренний туман, и Лили Чин не знала, исчезает ли он вообще. Кто может жить в таком жутком месте? Чем оно нравилось мапингуари?

Наверно, тем, что здесь он мог затаиться где угодно – и напасть.

– Господин Хорео! – позвала она. – Это Лили Чин… Я пришла узнать, все ли у вас в порядке.

Ответа не было, но она и не надеялась на ответ. Лили Чин знала, что Хорео под домашним арестом. Если так, то ему не положено бродить по этим лесам!

Вот только в хижине его тоже не было. Он жил в полуразрушенном деревянном доме, построенным здесь кем-то другим задолго до прибытия в Гвирдд Хорео. Это место смотрелось чуть ли не звериной норой, забросанной тряпками, сухими ветками и мусором. Но мапингуари, похоже, все устраивало. Тяжелый тошнотворный запах, зависший над этим местом, доказывал, что Хорео регулярно бывал здесь.

А вот сейчас его не было. Дверь в хижину была распахнула, постель из старых тряпок пустовала.

– Господин Хорео! Вы меня слышите?

Снова нет ответа. Дурное предчувствие в душе Лили Чин нарастало, она уже жалела, что пришла сюда без Эйтена, это место давило на нее. Она решила обойти хижину по кругу, и, если Хорео не отзовется, вернуться сюда с лешим.

Она уже не надеялась найти мапингуари, но нашла его – и сразу же пожалела об этом.

Главным цветом мира Гвирдд был зеленый. Он разливался по земле травой и мхом, парил в воздухе вместе с лианами, тянулся к небу с древесными листьями. Иногда он перемежался с коричневым цветом стволов, черноземом или пестрыми пятнами цветов. Но зеленого все равно было больше, всегда.

В этом лесу гармония зеленого цвета была нарушена. Свернув за хижину, Лили Чин почти сразу увидела яркие пятна, которых здесь быть не должно. Крупные обрывки рыже-красной шкуры – грязный мех с одной стороны, остатки плоти и кожи – с другой. Они замерли на широких листьях папоротника, застряли на старой древесной коре, нанизались на ветви, они лежали и на земле, окруженные потеками крови. Среди них, бесформенных, изодранных, один смотрелся особенно зловеще: то, что когда-то было мордой мапингуари, теперь повисло на корнях, как пробитый футбольный мяч.