Габриэлла Зевин - Право на рождение [Дилогия]

Верно.

— Твой отец умер.

— Юрий, да, я слышал. Кого это заботит? Этот человек мне не отец.

Было трудно поверить, что он не испытывал особых чувств к отцу.

— Вернемся в сентябрь, ты сказал, что Нетти и я в ужасной опасности, и возможно знаешь, что с тех пор были совершены покушения на наши жизни, а Лео погиб.

— Лео погиб? — Джекс мотнул головой. — Это не должно было зайти так далеко.

— Что не должно было? Что ты имеешь в виду?

— Мне тяжело… — Джекс понизил голос, — кто-то в Семье попытается прихватить тебя и твою сестру. Таким образом, никто со стороны Леонида Баланчина не вмешается в бизнес. Хотя никто не собирался трогать Лео. Он отправился туда, куда ты его и послала. Он был вне игры.

— Кто, Джекс? Скажи, кто именно.

Джекс помотал головой.

— Я… не уверен. Хорошо, смотри, в чем дело. Отравить всех я не мог.

— Я верю.

— Правда? — Джекс удивленно помолчал. — И я не хотел стрелять в твоего парня. То, что я тебе сказал в прошлом году, правда. Я хотел ранить Лео и забрать обратно к Юрию. Но не повезло и случилось что случилось — я попал в твоего парня. Я бы отбыл срок в два месяца за стрельбу, но… Ну, а дальше ты знаешь, как оно пошло. Так вот, Юрий велел Микки сходить ко мне. Он сказал «Сити-холлу нужно имя отравителя Баланчина, чтобы Семья могла оставить все позади». И я принял вину на себя.

— В обмен на что?

— Микки позаботится обо мне, когда я выйду.

— Но какое отношение это имеет ко мне и Нетти?

Джекс закатил глаза.

— Как я и сказал, что произойдет, когда я выйду, а Аня Баланчина и ее сестра уже взрослые женщины? Что остановит их от пули промеж глаз за все те вещи, что я совершил? И Микки сказал, что обработает тебя.

Джекс ничего не знал о Софии Биттер.

— Джекс, ты это и хотел мне рассказать? Это отнюдь не значит, что он бы в меня выстрелил! Думаю, он намеревался со мной сотрудничать.

— Но ты же сказала о покушениях на тебя и сестру…

— А что насчет жены Микки?

— София? Сомневаюсь, что она вовлечена. Она просто женщина.

— Звучит сексистки. — Я встала. Разговоры с Джексом пустая трата времени.

— Подожди! Аня, не уходи! Когда ты упомянула об этом, я вспомнил, что впервые встретился с Софией Биттер прямо накануне отравления.

Я медленно опустилась на стул.

— Она прибыла в Нью-Йорк где-то на неделю-две раньше. Ни о чем таком в то время я не думал, но возможно, ты права. Может быть, ее прикрыла зашита Микки. — Бледное лицо Джекса начало розоветь. — Быть может, этот олух единственная причина, почему я здесь! — Он спросил у меня о доказательствах причастности Софии Биттер и рассказала ему об обертке и том факте, что она из тех нескольких людей, знавших о местонахождении меня и моих родных.

— Она не сделала бы этого в одиночку, — сказал Джекс. — У нее должен был быть сообщник.

Тут у меня был очевидный выбор.

— Юджи Оно?

— Уверен, он. Но я имел в виду кого-то изнутри.

— Ее мужа.

Этот разговор зациклился.

— Да, но дело в том, Анни, и может быть ты этого не понимаешь, но от отравления Микки больно как никому другому. Он следующий в роду наследует Шоколад Баланчина. Отравление уверило всех, что он и Юрий слабы. — Джекс пробежался пальцами по незримым волосам. — Что насчет Толстого? Нет, Толстый бы никогда. Слишком сильно любит шоколад. И тебя. А адвокат, работающий на вас?

— Мистер Киплинг? — спросила я.

— Нет, Саймон Грин.

Последнее имя, которое я ожидала услышать от Джекса.

— Откуда ты знаешь Саймона Грина?

— Встречал его годы назад в лагере, когда мы оба были детьми.

— В лагере? Где это ты был?

— Нигде. Вероятно, в этой семье я не единственный бастард.

— Что ты такое говоришь?

— Ты разве не подозревала?

— Подозревала о чем?

— Что Саймон Грин связан родством с Юрием. Или даже твоим отцом. И если это правда, можно поверить…

Я встала и треснула Джекса по его обезображенному поломанному лицу. Я стала сильнее за месяцы ручного труда и ощутила, как от моей руки сминается щека.

Ко мне подбежал охранник и оттащил подальше от Джекса. Меня попросили покинуть остров Рикерс.

— Все хорошо, Аня! Мне жаль. Я не хотел выказать неуважение к твоему отцу, — отчаянно заорал мне в спину Джекс. — Я больше не могу здесь оставаться! Ты знаешь, что я не имею ничего общего с отравлением и не должен быть здесь. Ты должна мне помочь, Анни. Я могу здесь умереть, Анни! Попроси отца твоего парня помочь мне!

Я не обернулась, потому что охранник толкал меня в сторону выхода. Будь даже я физически в состоянии это сделать, то не стала бы.

Это проблема Джекса. Он сболтнул что в голову взбрело. Папа говорил, что людей, которые говорят что угодно, следует игнорировать.

Но что папа знал? Став старше, я стала удивляться тому, что многое из сказанного им оказалось наугад.

Только взгляните, как успешно Джекс впрыснул в мою голову яд.

Дейзи Гоголь поджидала меня снаружи помещения для посетителей.

По пути домой, в автобусе, в котором я ехала, холодно не было, но я задрожала.

— Что такое, Аня? — спросила она.

Я сказала ей, что человек, с которым я виделась, сказал гадость о моем мертвом отце.

— Этот человек, безусловно, преступник, — сказала Дейзи.

Я кивнула.

— И лжец?

Я снова кивнула.

Дейзи пожала своими покатыми плечами.

— Думаю, безопаснее выбросить его из головы.

Дейзи порывисто обхватила меня своими мускулистыми руками и прижала к груди.

Она права. Слова Джекса не могли быть правдой. Я не хочу расспрашивать мистера Киплинга об этом. Я не хочу вспоминать. Не хочу, чтобы сестра это слышала. Хотелось стереть это из своего мозга. Поместить с вещами, о которых узнала за школу и которые мне не понадобятся: линию Гекаты в Макбете, теорему Пифагора и собственную преданность отцу. Прошло, все прошло.

(Примечание: если у меня будет дочь, первым делом я дам ей совет, что злостное невежество почти всегда есть ошибка.)

Добравшись до дома, мне нужно чем-нибудь занять мысли или хотя бы руки. Я решила разобрать вещи Имоджен. Много у нее их не водилось — книги, одежда, туалетные принадлежности — но полагаю, ее сестра хочет их вернуть. Случись такое с Нетти, я бы тоже захотела забрать ее вещи (А что случилось с вещами Лео?)

В тумбочке Имоджен я обнаружила экземпляр «Холодного дома» Нетти, я дарила ей на день рождения. Сколько воды утекло. Это был довольно длинный роман, Имоджен прочитала всего около двухсот страниц. Бедная Имоджен больше никогда не узнает конец этой истории.

Я только собиралась бросить сумочку Имоджен в коробку, как заприметила в ней книгу в кожаном переплете. Я открыла обложку. Тот самый дневник, о котором упомянула Нетти.

Я полистала страницы. Ее каракули выглядели знакомыми — крошечный, женственный и наклонный почерк.