Лоуренс Эванс - Смертельное солнце [Сборник]

Судя по тем представителям, с которыми он успел познакомиться, вряд ли здесь стоило ожидать чего-то хорошего.

— Знаете, — произнес Мицопулас, — по-моему, есть смысл пройти немного по центру города, и тогда все станет на свои места. То есть, если мой офис все еще стоит на Полис-Плаза, то значит, этот мой мир.

— Что за Полис-Плаза?

— В самом центре, — кивнул Мицопулас.

— Первый раз слышу, здесь такой нет, — возразил Фитцуотер.

— То есть, нет у вас, в вашем мире, — ответил Мицопулас.

— Я у себя, и это мой мир, — огрызнулся Фитцуотер.

— Докажи, — огрызнулся в ответ Мицопулас.

— А ты хитер, — произнес Фитцуотер. — Наверно, вздумал выбраться наружу, а там бежать.

— С какой стати мне бежать? — возразил Мицопулас. — Вы ведь, если не ошибаюсь, не собираетесь причинять мне зло.

— Разумеется, нет, — задумчиво произнес Фитцуотер и пристально посмотрел на Мицопуласа.

Первый заговорил Мицопулас.

— Послушай, — произнес он, — к черту все твои штучки. Вы ведь убиваете всех, кто попадет к вам? Что бы вам и дальше притворяться, что все это наваждение, и что ничего серьезного не происходит?

Фитцуотер выхватил пистолет и прицелился Мицопуласу между глаз. Тот поднял руку.

— Подожди, — произнес он, надеясь, что голосом не выдал испуга, — всего одну минутку. Подумай хорошенько. Ведь тебе нет никакой нужды меня убивать, по крайней мере, — пока. Мои ребята, которые ждут меня на улице, вооружены и умеют постоять за себя. И они не станут разговаривать с вами, пока не получат от меня соответствующий приказ. И как бы ты ни был уверен, что это твой мир, почему бы тебе не проверить, думаю, вреда от этого не будет. Позвони кому-нибудь, идет? Попробуй связаться по телефону или по радио, и тогда станет ясно, чей это мир. Если твой, — Мицопулас ощутил, как дрогнул его голос, глубоко вздохнув, он продолжал: — и если это твой мир, что ж, я позову сюда моих ребят и мы сдадимся, при условии, что вы гарантируете нам жизнь. Отправьте нас в ссылку куда-нибудь к черту на кулички, например, в Австралию, куда угодно, но — обещаю, мы не раскроем рта и вам не придется нас убивать. Клянусь, вот увидите. Но сначала давайте проверим, идет? Воспользуйтесь телефоном.

— Телефоны молчат, — огрызнулся Фитцуотер. — Они молчат с самого утра. Во всем здании — в кабинетах, в казармах, в офицерских квартирах — везде. Как нам кажется, где-то поврежден кабель.

В груди Мицопулуса затеплилась надежда.

— Значит, телефоны вышли из строя — ну неужели вам непонятно? — произнес он. — Они не работают у вас с пяти утра, я ведь прав?

Фитцуотер слегка опустил дуло. Его лицо приняло каменное выражение.

— А как насчет радио? — поинтересовался Мицопулас.

— Мы не пользуемся радиосвязью, — ответил Фитцуотер.

Мицопулас с минуту пытался придумать чтонибудь еще, а затем воскликнул:

— Эй, послушай, а вот мы пользуемся! Давай, я поговорю со своими людьми, давай я скажу им, чтобы они позвали подмогу. Неужели непонятно? Если им ответят, то это наш мир!

Фитцуотер прижал пистолет к плечу.

— А если нет?

— Тогда мы сдадимся. Если, конечно, вы гарантируете нам безопасность.

Он вполне мог обойтись и без этого условия.

Можно подумать, ему не понятно, что ни на одно из обещаний Фитцуотера нельзя положиться. И если это действительно чужой мир, то в таком случае, он и его ребята покойники. Если только их не спасет какое-то чудо.

Фитцуотер задумался, а Мицопулас тем временем молился, чтобы это чудо все-таки произошло.

— Ладно, — наконец произнес Фитцуотер. — Договорились.

И он первым вышел из комнаты, направляясь в обшарпанный коридор. Затем Мицопулас, вслед за ним — оба охранника с пистолетами наготове, не спускавшие глаз с пленника, — теперь уже никто не притворялся, будто он здесь гость. В дверях Фитцуотер отступил в сторону и приказал:

— Поговори с ними. Если ты сделаешь из двери хоть один шаг, мои люди убьют тебя на месте.

Мицопулас кивнул.

— Эй, Орландо! — крикнул он, поднеся ладони рупором ко рту. — Вызывай подмогу! Чем больше, тем лучше!

Он увидел, как Орландо, навострив уши, помахал рукой в знак того, что все понял. Мицопуласу показалось, что он услышал треск радиопомех.

А затем ему не оставалось ничего другого, как ждать.

Так он и стоял в дверях, ощущая, как в затылок ему упираются два пистолетных ствола, и ждал.

— Эй, — не выдержал он спустя минуту, — взгляните, как следует — неужели это похоже на ваш Нью-Йорк? Неужели и у вас есть Святая Агнесса?

— Разумеется, а ты как думал, — рявкнул Фитцуотер, даже не утруждая себя посмотреть в сторону церкви.

Он взглянул лишь спустя несколько секунд — как раз тогда, когда па Третьей Авеню раздались первые полицейские сирены.

Затем донеслось пронзительное завывание еще одной, на этот раз откуда-то с запада, со стороны Сорок Второй улицы.

Фитцуотер явно оторопел.

К тротуару, сверкая мигалкой, сначала подкатила одна до боли знакомая сине-белая машина, затем вторая, за ней еще одна, и Мицопулас был вынужден сдержать себя, чтобы не расхохотаться, видя, как у Фитцуотера отвисла челюсть.

Да, с этими типами, наверняка, придется повозиться. Ведь это вам не безобидные бедолаги, вроде заключенных концлагеря или так называемых чародеев. С другой стороны, их не назовешь отъявленными преступниками, вроде тех лагерных охранников, которые заодно отбывали срок за разбой, избиения, похищения людей и еще не одну сотню злостных правонарушений. Да, эти были опасны, по с точки зрения законности преступниками их никак не назвать.

Господи, вздохнул про себя Мицопулас, ну и вещички забрасывают к нам бури.

— Не волнуйтесь, — произнес он. — Мы не собираемся никого убивать. У нас здесь никто никогда не притворялся, будто эти бури — не более чем наваждение, мы все здесь, черт возьми, слишком гуманные и сердобольные по сравнению с вашим братом.

Фитцуотер, видя, как к тротуару подъезжают все новые и новые машины, из которых выскакивают все новые пачки нью-йоркских копов с пистолетами наизготовку, издал какой-то странный, булькающий звук.

— Я предлагаю вам, — вслух заявил Мицопулас, — сложить оружие и выйти из здания, держа руки за головой.

Последовала минутная пауза, показавшаяся однако ему вечностью, по, наконец, трое в черном повиновались, и Грегори Мицопулас медленно сошел по трем невысоким ступеням назад на родной тротуар его родного Нью-Йорка.

Как здорово снова оказаться дома. Разумеется, он никогда отсюда и не уходил. Он ни на мгновение не покидал свой родной мир.

— Мой мир, — прошептал он себе под нос, смакуя каждое слово. — Мой мир, — а затем, вздохнув, добавил: — На этот раз.

Вся земля вдоль северной границы звездного порта Майерса была усыпана сухими листьями. Шло время, зима сменяла осень, а они так и лежали под сенью склонившихся деревьев.