Александр Лонс - Музей богов

Мне тогда вдруг почему-то сделалось немного стыдно, и я вообще перестал говорить. Хотелось просто молчать, зато моя собеседница принялась обсуждать блюда, что собиралась заказывать на завтра. Я хотел одного, она — другого, в результате ни до чего мы не договорились. Зато на следующий уик-энд решили смотаться в Питер, в гости к нашему общему другу — веселому пьющему скульптору, что давно уже нас звал, обещая предоставить ночлег в своей мастерской. В этой-то мастерской и довелось мне заприметить тот самый эмалированный таз.

С тех пор прошло много времени, но разговор наш запомнился очень хорошо. В результате вот сижу я у следователя в кабинете, вижу тревожную сигнальную надпись на футболке Маши, а сама она, в качестве возможной жертвы, участвует в этом любительском видеоролике, присланном каким-то неизвестным маньяком. И сидит она в том самом тазу, что использовал для технических надобностей мой приятель — скульптор Сильвестр. Еще мне вспомнилась ночь на хлебах у Зинки-Блохи, молодой вдовы тогда уже покойного Сильвестра. Кажется, этот же таз там тоже присутствовал. Или его там не было, а видел я его раньше, совсем в другом месте, и это все очередной коварный обман памяти?

Честно говоря, просто не помню, как оказался тогда дома. Не особо долго думая, я тут же купил электронный билет на ближайший экспресс до Петербурга.

Говорят, — Санкт-Петербург — это город-музей. Северная столица. Культурная столица России. Город белых ночей. А если подумать, то Петербург — город, сложенный из серых низких туч, пронизывающего ветра, нитей дождя, свинцовой безысходности, надрывного кашля, призрачных разочарований и мрачных дворов. Город бесконечных заводов и глухих заборов. Город таинственный и хмурый, иногда жестокий и высокомерный, смотрящий на суматоху мироздания с бездушной надменностью мертвеца. За фасадом Петербурга среди сплетений бесцветных улиц, в гулких недрах хмурых парадных и узких дворов-колодцев, в одряхлевших коммуналках прячутся безумные гении, приверженцы сумасшедших культов, беглые преступники и извращенцы всех мастей. Бездарные писатели, уличные музыканты и вечно голодные поэты. Этот мегаполис поражает воображение, околдовывает и постоянно убивает чужие жизни, превращая людей в подобия привидений, а привидения делает похожими на людей. Здесь скрыто ядовитое нечто, не доступное трезвому пониманию. Тем не менее, я стараюсь приезжать сюда. Я люблю этот город. Город, однажды и навсегда отравивший мою кровь своим очаровательным безумием, больше уже не отпускает. Петербург — это город-миф. Не в смысле, что в действительности не существует, а в том значении, что миф — он миф и есть. Говорят, по питерскому мифу кто-то даже диссертацию пытался защитить. Его, мифа, наличие много чего объясняет: и волнующую цельность сочинений питерских писателей на протяжении почти двухсот лет; и ощущение сна, фантасмагории, ужасов и предчувствий, связанных с этим городом; и ставшая неодолимой для многих тяга приезжать сюда снова и снова…

Кто-то давно и случайно установил, что путешествовать полезно для умственного здоровья, что также снижает риск сердечных приступов, инсультов, артритов и депрессий. Верю, очень похоже на истину. Мое путешествие из Москвы в Петербург началось неожиданно, сам не заметил как, и вот я уже на Невском.

Первое, куда традиционно направился в Питере, была уличная выставка-продажа картин. Похоже, это у меня уже входит в обычай. Тут часто тусовался один сведущий человек. Он, возможно, знал, куда подевалось барахло из мастерской того самого скульптора. Если и не знал, то мог хотя бы указать на тех, кто знает. Один раз он вот так же меня выручал. Сегодня картин было мало, зато почему-то тут оказались лотки с книгами. Не повезло.

Я остановился у одного такого развала и стал внимательно разглядывать разложенные издания. На месте торговца топтался крепкий дядька, похожий на типичного мотоциклиста. Одет он был в черную бандану с серыми черепушками, черную кожаную куртку с блестящими заклепками, такие же штаны и высокие, круто навороченные берцы с шипами. Именно так показывают байкеров в приключенческих сериалах и голливудских боевиках о жизни американских преступников. Правда, эмблема на куртке у него оказалась уж слишком добрая: не оскаленный волк, не злой медведь или рычащий тигр, а солнышко во всю спину, и ярко-желтый значок на груди с детской надписью: «Пусть всегда будет солнце!». Вообще, выглядел он как-то нарочито театрально. «Байкер» переминался с ноги на ногу и с надеждой посматривал на меня.

— Книгу купите! — в конце концов, не выдержал и начал напирать похожий на мотоциклиста мужик. — Если купите любое из этих изданий, то двадцать процентов от ваших денег пойдет на развитие мотоспорта в нашей стране. Во, обратили внимание на плакатик?

Над лотком действительно висел небольшой плакат с призывом всемерно содействовать мотоспорту в нашей стране. На постере абсолютно голая, коротко стриженая блондинка на черном мотоцикле вызывающе смотрела на зрителя. Фоном служил комплекс небоскребов Москва-Сити. Все это меня, конечно, интересовало, но не так чтобы очень. На самом же прилавке оказалась разложена всякая разная полиграфическая продукция. О мотоциклах и запчастях к ним, об экипировке, об интересных перспективных маршрутах… и какие-то дорогущие глянцевые альбомы с каталогами… календари на следующий год.

— Ну и как? Заинтересовало что-нибудь? — с надеждой в голосе спросил байкер.

Вместо ответа я молча взял одно из знакомых изданий. Примерно половина объема занимали иллюстрации. То была прекрасно оформленная книга Феликса Торна — «Сексуальные извращения как вид искусства» с цветной фотографией связанной обнаженной девушки восточного типа. В свое время она (книга, а не девушка) вызвала целую бурю откликов, причем как в средствах электронной информации, так и в бумажной прессе. И дело даже не в скандальности самой темы и не в болезненном интересе читателей к содержанию книги. Автора ругали все. Искусствоведы и художники — за «опошление» искусства и приравнивание некоторых его видов к самым отвратительным деяниям натуры человеческой, психиатры, сексопатологи и судмедэксперты — за раскрытие профессиональных секретов и «возвеличивание и поэтизирование» сексуальных отклонений и болезненных перверсий. Некоторые народные депутаты обвиняли автора, да и само издательство, в открытой пропаганде порнографии, «развращении читателя» и нарушении некоторых федеральных законов. Грозили судом. Феминистки и правозащитники — за «унижение женщин» (но не мужчин!) и «эксплуатацию нездоровой темы». Религиозные фанатики угрожали автору расправой. Сам же автор — известный в узких профессиональных кругах специалист, под псевдонимом «Феликс Торн», организовавший несколько персональных выставок и выпустивший в издательстве «Разбитый Кувшин» отлично исполненный художественный альбом своих работ. В конце концов, под тем же псевдонимом автор издал прекрасно иллюстрированную книгу — результат многолетних исследований, личных наблюдений и собственных экспериментов. Ту самую книгу, что я сейчас держал в руках. К настоящему моменту противники добились своего — издание попало в реестр запрещенной литературы. Было изъято из продаж и библиотек. На сегодня даже интернет-ссылки исчезли, оказались исключены из раздачи поисковиков. Лишь немногие счастливчики могли похвастаться наличием в собственности. На нелегальном рынке книга продавалась за сумасшедшие для современного издания деньги. Автор книги — специалист, который при изложении материала допускал очень много условностей, задавал вопросы, нагромождал концепции, многие его вопросы так и остались без ответа, но и масштаб освещаемой проблемы был достаточно велик. Так что любителям конкретики, возможно, книга и не понравилась бы, это не научный труд и не художественное произведение. Книга читалась достаточно легко, но иногда хотелось перелистнуть несколько страниц, когда автор принимался философствовать и писать одно и то же разными словами.