Кира Измайлова - Чудовища из Норвуда [litres]

– Так выходит… – Грегори рывком сел, отстранив меня, – как бы я ни поступил, все равно… Нет, Триша, постой, что за чушь! Помнишь браконьера? Думаешь, я так уж расстроился, когда он попал медведю в пасть? А лепесток упал…

– Может, и не расстроились, а заноза осталась. Или вовсе пожалели, что это не вы оторвали ему голову, главное, это вас задело. Вы подумайте, припомните, из-за чего еще роза теряла лепестки… Вот из недавнего – я уехала за покупками, а вы рассердились! Но дело было вовсе не в вашей злости, ведь так? – тихо спросила я, глядя в темные глаза.

– Нет, – честно ответил он, – или не только в ней. Мне было… не знаю, как это описать! Я доверился тебе, а ты… Я подумал, что ты сбежала, воспользовавшись моим опрометчивым разрешением, и мне стало настолько горько… Я же ничем тебя не обидел, хоть и пытался! Но то все было притворством, и ты прекрасно это видела, так ведь? А ты вернулась, заговорила со мной как ни в чем не бывало, и тут уж я вспылил!

– Значит, я права, и дело только в вас… И теперь вы, чтобы избавиться от меня… – тихо выговорила я, не отрывая взгляда от его лица.

– Да, я рвал себе душу по-живому, – без тени иронии промолвил Грегори. – Я только хотел, чтобы ты ушла подальше от этого проклятого места, и пусть бы я потом свихнулся от боли, лишь бы тебе ничто не угрожало, лишь бы ты была счастлива…

– Глупое чудовище, – серьезно сказала я и поцеловала его в мною же разбитый нос. – Ну что за чушь вы несете? Как же я смогу быть счастлива без вас? Нашли, понимаете ли, проходимца с большой дороги и решили, что я им соблазнюсь?

– Он хорош собой и обходителен.

– И вы решили, что я польщусь на этакий сладкий леденец, каким он себя выставлял? Не спорю, человек этот Мейнард, может, и неплохой, но пусть уж по нему служанки вздыхают. А от меня вы не избавитесь, можете и не пытаться!

– Больше не стану, – пообещал Грегори и, устроившись поудобнее, обнял меня как-то особенно уютно. – Могу я хоть последние дни прожить…

Он умолк.

– Ну же, договаривайте, – попросила я, заглядывая ему в лицо. – Как именно?

– Да как угодно, – ответил Грегори и грустно улыбнулся. – Лишь бы с тобой… Триша, я в самом деле не хотел, чтобы ты видела, как это будет. Но иначе, кажется, не получится.

– Что-то вы рано сдаетесь, сударь…

– Посчитай, сколько лет прошло… Ты же читала хроники? Посчитай и скажи, много это или мало, рано или поздно!

Я промолчала, потому что Грегори не нужны были утешения, а переубедить его смог бы разве что Джонни – копытом по лбу, и то еще неизвестно, что оказалось бы прочнее…

– Я слышала, вы были злы на отца, – сказала я, помолчав.

– То есть?

– От Моди я слышала, вы осердились на него за то, что он принуждал вашу матушку пытаться родить еще сыновей или хоть дочерей.

– О, ну конечно, – мрачно произнес Грегори. – Слуги слышали кое-что, толком не поняли, домыслили невесть что! Ну да что теперь скрывать? Не было такого. Отец знал, что тягаться с феями не просто бессмысленно, но и опасно, и после очередной неудачной попытки зарекся иметь других законных детей, кроме меня. А матушка вот не сдалась… – Он тяжело вздохнул. – Отец рассказывал мне, когда я вошел в тот возраст, когда уже самому пора думать о наследниках: он и уезжал надолго, и старался ночевать один, но он любил матушку, и по возвращении, сама понимаешь, удержаться не мог… А она, как он ни убеждал ее, как ни старался уберечься, всеми правдами и неправдами ухитрялась понести снова. Так она видела свое предназначение, и не мне ее судить…

– И что же такое с ним сталось? Что вы увидели? Моди сказала, вы не успели, но на похоронах, должно быть, присутствовали?

– Да. – Грегори помолчал. – Я приехал так скоро, как только мог, загнал трех лошадей, но все равно опоздал. Я не мог успеть: даже родной Норвуд будто ополчился против меня – разлился овраг, упало дерево, конь сломал ногу, угодив в яму… Когда я ворвался в дом, отец едва-едва испустил дух. Но я, право, не узнал его. Он был немолод, но еще силен и крепок, как все Норвуды, и в те годы даже седины у него было немного!

Он вздохнул, потом добавил:

– А увидел я иссохшего древнего старика, которого даже ребенок смог бы поднять на руки. Слуги сказали, отец истаял за считаные дни, и все это время он исступленно писал и писал, а когда не мог удержать перо, приказывал Хаммонду привязать его к пальцам… А я, Триша, не могу вспомнить ни слова из его прощального письма!

– Думаете, на нем тоже лежало проклятие, и оно подействовало именно так? – после паузы спросила я.

– Уверен. Но не знаю, не могу представить, какое именно! И если мне предстоит подобное, я не желаю, чтобы ты смотрела на это… Ладно еще иссохнуть, но что, если я начну разлагаться заживо? – его передернуло. – Хотя… если действительно будет так, то прошу – добей меня, Триша, не заставляй мучиться…

– Я вас прямо сейчас придушу, если вы не прекратите жалеть себя, – мрачно сказала я. – Духи сказали, нужно дотянуть до того времени, как откроются врата Зимы, с той минуты у фей не будет прежней силы. А до того, сударь, нам нужно найти кое-что…

– Что же?

Я шепнула ему на ухо, но он только рассмеялся:

– Брось, это сказки!

– Да вы ведь живете в сказке, сударь, не забывайте! Только больно уж она страшная, – усмехнулась я. – Скажите лучше, где ключи от усыпальницы?

– Они-то тебе зачем? – поразился Грегори. – Я там уж много лет не бывал. Что толку смотреть на пыльные надгробия? Я и так помню родителей и деда с бабкой, а забуду – вон портреты…

– А все же?

– Не помню я! Надо спросить у Хаммонда, у него ничего не пропадает. А теперь прекрати болтать! Сама же говоришь, нужно дотянуть до начала зимы, а до нее еще так далеко…

«Лето и осень пролетят быстро и даже слишком, – подумала я, отдаваясь ему полностью, без остатка. – Но если даже у меня ничего не выйдет, то запомнятся хотя бы эти безумные ночи с Норвудским чудовищем!»

Кензи Мейнард прижился в Норвуде, хотя обоих нанятых слуг Грегори отослал прочь. Этот же юноша очень опасался возвращаться по крайней мере в ближайшее время: кажется, на него имели зуб не последние люди в округе, и ему представлялось более безопасным отсидеться в Норвуде, куда чужим путь заказан, пускай даже и рядом с чудовищем, чем отправиться обратно в большой мир с риском быть повешенным. Грегори послал его на конюшню, и там Кензи неплохо себя показал: он любил лошадей и не чурался грязной работы. Видно было, что за свою не столь уж долгую жизнь он успел сменить не одно занятие!

От меня, а уж тем более от Грегори Кензи шарахался, и немудрено… Однако он был мне нужен, поэтому однажды вечером я подстерегла беднягу прямо на конюшне – он как раз чистил денник Джонни.