Роберт Беннетт - Город лестниц

368. Полка С5–158. Стекло Киврея: небольшая мраморная бусина, в которой, как считается, заключено спящее тело Святого Киврея, жугостанского священника, который каждую ночь менял пол (одно из чудес Жугова). Чудесная природа не подтверждена.

369. Полка С5–159. Железный ключик: точное имя неизвестно, но с его помощью любая дверь может открыться (а может и не открыться) в тропический лес. Механизм работы не выяснен. Сохраняет чудесные свойства.

370. Полка С5–160. Бюст Аханас: некогда источал слезы, обладающие целительными свойствами. Те, кто ими воспользовался, также могли левитировать. Чудесные свойства утрачены.

371. Полка С5–161. Девять каменных чаш: если их поставить на солнце, каждое утро они будут наполняться козьим молоком. Чудесные свойства утрачены.

372. Полка С5–162. Ухо Жугова: покрытый резьбой каменный дверной проем, в котором нет двери. Укреплен на железных колесиках. Считается, что у него есть проем-близнец, и вне зависимости от того, где находится другое Ухо, и при условии соблюдения правил использования, можно войти в одну дверь и выйти из другой. Мы полагаем, что проем-близнец уничтожен. Чудесные свойства утрачены.

373. Полка С5–163. Эдикты Колкана, книги с 783 по 797: пятнадцать томов, в которых излагаются взгляды Колкана на танцы. Суммарный вес: 378 фунтов. Чудесных свойств не имеют, но содержание представляет большую опасность для населения.

374. Полка С5–164. Стеклянный шар. В нем находились маленький пруд и нависшее над водой дерево, Аханас удалялась туда, когда находилась в расстроенных чувствах. Чудесные свойства утрачены.

И так далее и тому подобное на двадцати страницах. Больше двухсот предметов, обладающих чудесными свойствами. Многие чудовищно опасны до сих пор.

– Ох ты ж мама дорогая… – бормочет Мулагеш.

И падает на стул, неожиданно почувствовав себя старой развалиной.

В сумке у Шары звякает и брякает, звенит и бабахается. С грохотом и звоном она заходит в переулок. Сумку она собирала почти до вечера, складывая туда кусочки серебра, жемчужины, пакеты с лепестками маргариток, стеклянные трубки и колбочки. И хотя она все как следует сложила и упаковала, звук от нее – как от человека-оркестра в поисках уголка для выступления. Наконец-то она дошла до нужного переулка – можно остановиться и перестать терзать собственные уши.

Шара внимательно осматривает переулок. Он ничем не отличается от сотен других: позабытая людьми узкая каменная щель. Правда, этот переулок – не прямой, он огибает круглую стену дома с западной стороны. Отсюда до усадьбы Вотровых – рукой подать, каких-то три квартала.

Шара приглядывается к мостовой: так, вот извилистый тормозной след на камне, вот тут машина пошла вразнос – черные полосы словно неумелой кистью прорисованы. Вот тут они свернули за угол. И поехали по переулку. Шаг, еще шаг, под ногами канализационная труба, так, огибаем кучу отбросов. Здесь черный след резины не так четко виден, хотя по-прежнему заметен. Они переехали через эту кочку, через трубу – она поднимает взгляд, так, вот опрокинутый мусорный бак, осколки стекла, значит, тут они разнесли помойку, а тут…

А вот тут след шин прерывается.

– Он вышел из машины, – бормочет она, – вышел и…

И что? Как человек может просто взять и раствориться в воздухе?

Шара, в отличие от Сигруда той ночью, когда напали на дом Воханнеса, не тратит время на обстукивание и ощупывание стен и мостовой. Она вынимает кусок желтого мела и проводит от стены до стены длинную линию. Где-то на этой линии располагается дверь. Вот только как ее отыскать?

И она опускает свой мешок наземь. Начнем с самого простого и старого фокуса: берем банку, высыпаем в нее лепестки маргариток, посвященных Аханас, – кстати, потом эти лепестки сами собой вернутся в пакет, – встряхиваем банку и высыпаем лепестки. А потом берем щепоть кладбищенской грязи, размазываем ее по дну банки, протираем насухо и приставляем горлышко к глазу на манер телескопа.

Что с банкой, что без банки переулок выглядит одинаково. Ага, через линзу донышка можно по-особому увидеть мирградские стены: вот это зеленовато-голубое фосфоресцирующее свечение в вечернем небе – это они.

Так, убираем банку. Естественно, теперь стены не светятся: они прозрачные, как всегда. Банка – это линза, через которую видны божественные артефакты, а стены – именно такой артефакт, вот и меняют облик, если смотреть через стекло.

Однако это значит вот что: дверь, через которую сбежали нападавшие, сделана не руками Божеств.

А ведь это невозможно. Они исчезли, растворились в воздухе – значит, у них был артефакт. Артефакт может быть только Божественным по природе.

Шара принимается мерить переулок шагами. Уже четыре ночи подряд Шара наведывается сюда и в другое место, где на глазах Сигруда исчез человек. Она пробует трюк за трюком, ставит эксперимент за экспериментом – и все безрезультатно. А что ей еще остается делать? Сигруд следит за Торской. Та сидит в своей квартире. Питри, Нидайин и еще несколько сотрудников посольства проверяют компании, куда в этом году Уиклов вкладывал деньги. Работы у них невпроворот. Шара очень хотела бы сидеть с ними, такие вещи нужно отслеживать, но она имеет опыт обращения с Божественным – и потому должна заниматься тем, чем занимается сейчас.

Ах да, вот еще странность: после того как Уиклов уволок с собой госпожу Торскую, его в Мирграде не видели. На запрос о его местопребывании в конторе ответили: «Хозяин уехал в загородное имение под Жугостаном. По семейным делам».

Одним словом, люди исчезают, один за другим, а куда – поди пойми. Шара снова склоняется над своим чудо-мешком. Возможно, в переданном Воханнесом белом чемодане ответы на все вопросы лежат грудами, подобно алмазам в сказочной пещере. Но нет, открыть чемодан – значит навлечь на себя гнев Виньи. К этому Шара пока еще не готова. Во всяком случае, сначала она хочет разгадать загадку переулка.

Так, попробуем еще кое-что. Шара высыпает на мостовую маковые зернышки – мимо, они не ложатся в вытянутую фигуру, указывающую на прореху в реальности, какую обычно оставляют Божества. Шара пишет на пергаменте первые строки гимна Вуртье и проносит его из конца в конец переулка – если она наступит на освященную Вуртьей землю, гимн сам собой допишется до конца, свирепым размашистым почерком богини. Впрочем, то, что этот трюк не срабатывает, вполне ожидаемо: ни одно чудо Вуртьи, даже самое незамысловатое, не работало после Ночи Красных Песков.

Попробуем-как теперь вот это…

Как же вы исчезли, господа хорошие?..

А теперь вот это…

Как вам удалось провернуть такую штуку?..

И вот это…

Но как, как?!