Дэниел Полански - По лезвию бритвы

Я чередовал глотки виски с дозами быстро скудевшего запаса амброзии. Только к одиннадцати часам агенты закончили исследование места убийства и погрузили тело на повозку гробовщика. Мать и сестра Криспина умерли несколько лет тому назад, и я вдруг подумал о том, кто же теперь позаботится об организации похорон или о нелепом, монстроподобном строении, в котором он вырос. Трудно было представить, что его разрушат, старинные вещи продадут с аукциона, а древний титул передадут какому-нибудь откупщику, у которого достаточно средств, чтобы позволить себе подобную роскошь.

Я выбрался наружу из заброшенного дома, когда на улице уже не было видно ни прохожих, ни агентов, ни еще кого бы то ни было, и отправился в долгий обратный путь до «Пьяного графа». Отчаяние, как кровоточащая рана, давало о себе знать даже сквозь отупение наркотическим ядом.

На другое утро, проснувшись, я обнаружил, что подушка насквозь промокла жидкостью, похожей на рвоту. Мне очень хотелось надеяться, что я ошибся. Гоня из глаз сон, я потер нос и почувствовал под ним корку запекшейся крови. Во рту не ощущалось желчи, лишь обычное похмелье после тяжелой ночи с амброзией. Я не знал, хорошо это или плохо.

В ночную вазу плюхнулся сгусток мокроты, за которым туда же отправились прочие естественные отбросы, затем я раскрыл окно и выплеснул ее содержимое на улицу, морщась от леденящего воздуха. Небо над городом заволокла мрачная туча, пожиравшая свет, так что было трудно даже примерно определить время. Внизу, на улице, я заметил нескольких несчастных душ, принужденных плотнее кутаться в теплые одежды и пробиваться вперед сквозь порывы ветра.

Я ополоснул лицо водой из таза. Она была холодной и несвежей, поскольку стояла со вчерашнего или позавчерашнего дня. Отражение в ручном зеркальце смотрело на меня покрасневшими зрачками, вены заметно набухли.

Я выглядел как кусок дерьма, а чувствовал себя еще хуже. Оставалось только надеяться, что я еще успею на кофе с яичницей.

Пивной зал внизу пустовал из-за мерзкой погоды, отбившей клиентов. Адольфус с женой были заняты делами на кухне. Я уселся за стойку бара и, достав добытый Криспином список, пробежался по именам магов в надежде, что какое-нибудь из них, возможно, разбудит воспоминания.

Безрезультатно. За исключением Брайтфеллоу, чье имя не было настолько распространенным, чтобы предполагать наличие его двойника где-то поблизости, ни об одном из указанных в списке магов я никогда не слышал. Я перешел ко второй колонке. Из оставшихся двенадцати — восемь скончались, трое продолжали служить. Получить нужные сведения от покойников сложно, и едва ли кто-нибудь из состоящих еще на королевской службе имел бы желание рассказывать мне о секретном магическом опыте, который они проводили десятилетие назад. Единственный, кто остался из списка, — Афонсо Кадамост, мирадский переселенец, судя по имени.

Помощь Селии была бесценна, даже необходима, но она не могла сказать мне всего. Я должен был точно узнать, с чем имею дело, понять природу ужасной твари, созданной колдуном Брайтфеллоу, и как остановить ее. Чтобы выяснить все это, мне надо было поговорить с кем-то, у кого запятнаны руки. По моему представлению, сей Кадамост вполне подходил для этой цели.

Все это прекрасно, только вот я не имел ни малейшего представления о том, где искать этого типа. Я мог бы поднять свои связи, но вряд ли это принесло бы мне много пользы. Совсем не обязательно, чтобы маг находился где-нибудь в Ригусе или вообще среди живых. Если правительству неизвестно, что где-то что-то произошло, то это вовсе не означает, что где-то что-то не случилось, в этом могу поручиться доходами от собственного предприятия.

Рассуждения подобного рода занимали меня в тот момент, когда Адольфус, с дрожащим пепельно-серым лицом, подошел ко мне, явно намереваясь поведать страшную новость и тем самым снять тяжесть с души. Похоже, практика сообщения по утрам плохих новостей входила в исключительно неприятную традицию.

— Все в порядке. Я слышал.

— Слышал о Криспине?

Я кивнул.

Адольфус имел озадаченный вид, который сменился выражением облегчения, затем сожаления. Лицо Адольфуса легко передавало чувства.

— Мне жаль, — сказал он без прикрас.

Сам факт того, что он действительно подразумевал то, о чем говорил, дороже всяких попыток блеснуть красноречием.

— Если хочешь утешить меня, будь добр, попроси Аделину приготовить яичницу. — Я остановил его на полпути к кухне. — Как ты узнал? — спросил я.

Очевидный вопрос не казался столь очевидным после ночи приведения мозга к покорности.

— Пока ты спал, к нам заходил агент. Сказал, что заглянет попозже.

— Представитель Короны? И меня даже не вытащили из постели?

— Он приходил неофициально. Сказал, что это только визит вежливости.

Вряд ли визит вежливости предполагал лучшее положение дел.

— Как его имя?

— Он не представился, а я не спрашивал. Молодой, белобрысый, слегка глуповат на вид.

Какое дело имел ко мне Гискард? Месть? Яне мог бы даже представить, чтобы Криспин раструбил на весь белый свет о крайне секретном задании, которое выполнял для меня.

Адольфус возобновил путь в направлении кухни.

— И заодно сделай кофе, пока ты там, — прокричал я, когда за ним захлопнулась дверь.

Борясь с головной болью, я пытался обдумать сложившееся положение. Спустя несколько минут гигант вернулся с завтраком.

— Это приготовила Аделина?! — возмутился я, прожевывая кусок подгорелого бекона.

Адольфус покачал головой.

— Она пошла с Воробьем на рынок. Это моя работа.

Я выплюнул кусочек яичной скорлупы.

— Поразительно.

— Если тебе не нравится, можешь приготовить себе завтрак сам.

— Боюсь, наш друг — неважный повар, — прозвучал голос из-за моей спины.

— Закройте дверь, — потребовал я.

Гискард выполнил мою просьбу, и завывания ветра снова умолкли. Выглянув из-за моего плеча, Адольфус с выражением нескрываемого раздражения уставился на вошедшего.

Агент присел на табурет рядом со мной. Он выглядел усталым и обессилевшим, светлые волосы растрепались. На правом лацкане камзола даже было небольшое жирное пятно от пищи — верный признак растерянности, вызванной смертью нашего общего и теперь уже бывшего напарника. Коротко кивнув мне, Гискард обратился к Адольфусу:

— Черный кофе, пожалуйста.

— Мы еще не открылись, — ответил Адольфус, положил тряпку на прилавок и скрылся в кухне.

Я спокойно потягивал кофе из своей чашки.

— Кажется, он мне не очень рад? — поинтересовался Гискард.

На самом деле у Адольфуса было мягкое сердце и еще более мягкое отношение к посетителям. Вероятно, он обслужил бы даже штатгальтера Дренской Республики, если бы тот вдруг соизволил почтить нас своим визитом. Должно быть, крайняя грубость, с которой Адольфус столкнулся в последний раз, когда агенты Короны ворвались в его заведение, несколько умалила его любовь к стражам закона.