Дин Кунц - Самый темный вечер в году

Тем не менее тревога не отпускала Эми, и она поднялась с кровати, застыла рядом.

Напрягла слух, прося ветер хоть на несколько мгновений угомониться, чтобы прекратился перезвон колокольчиков.

Лампа на прикроватном столике могла включаться вполнакала. Эми нашла соответствующий выключатель, нажала, спальню залил тусклый свет.

Несколькими неделями раньше она совершила поступок, который тогда казался импульсивным, лишним, глупым. Из-за убийства с особой жестокостью, истории о котором заполнили страницы газет и не сходили с экрана телевизора, купила пистолет и взяла несколько уроков, чтобы научиться им пользоваться.

Нет. Не из-за убийства, которое освещали информационные выпуски.

То был самообман, позволяющий по-прежнему верить, что в ее жизни наступила черная полоса, но она не катится под откос.

Если бы она боялась убийц-незнакомцев, которые могли ворваться в дом, то сказала бы кому-нибудь, уж Джеймсу Эвери точно, о покупке пистолета и о взятых уроках. И хранила бы оружие в ящике прикроватного столика, где могла легко до него дотянуться… и где его могла увидеть служанка. Не прятала бы в сумочке, которой не пользовалась, в глубине ящика комода, где лежали сумочки.

С ощущением, что она не в реальном мире, а во сне, в тусклом свете, который едва позволял разглядеть мебель, она добралась до комода и достала сумочку, служившую кобурой.

Когда Эми отворачивалась от комода, она услышала, как едва слышно скрипнула дверная ручка, ахнула, увидев, как он входит в комнату, его глаза светились в сумраке, словно лед на камне в лунном свете. Майкл. Который находился в Аргентине по делам и собирался вернуться только через шесть дней.

Он не произнес ни слова, она — тоже, потому что обстоятельства, глаза и усмешка яснее ясного говорили о его намерениях.

Действовал он быстро и жестко. Ударил Эми, и ее отбросило назад, ручки ящиков комода вдавились в спину. Но она крепко держала сумочку.

Ударил второй раз, кулаком, целил в лицо, но попал в голову, и Эми упала на колени. Но крепко держала сумочку.

Схватив за волосы, Майкл рывком поднял Эми на ноги. Охваченная ужасом, боли она не чувствовала.

Вот тогда Эми увидела нож, увидела, какой он большой.

Майкл еще не собирался пустить его в ход, крутанул волосы, чтобы повернуть ее, и она повернулась, как беспомощная кукла.

Когда Майкл оттолкнул ее, она споткнулась и упала, едва не ударившись головой о туалетный столик. Но крепко держала сумочку.

Дернула за «молнию», сунула руку внутрь, перекатилась на спину и дважды, как ее и учили, нажала на спусковой крючок [37] Дин Кунц Самый темный вечер в году Посвящаю книгу Герде, которую в следующей жизни когда-нибудь поприветствует золотистая дочь: в этом мире она любила ее так искренне и нежно; и отцу Джереми Молокаю, за его доброту, веселый смех, дружбу и преданность первичному, истинному и бесконечному. .

Пуля что-то разбила, в Майкла не попала, но он в шоке отпрянул от нее.

Эми выстрелила вновь, он побежал и уже в дверном проеме между спальней и коридором вскрикнул от боли, потому что третья пуля все-таки настигла его. Пошатнулся, но не упал, а потом исчез.

В самозащите и защите безвинных убийство — не преступление, колебания аморальны, трусость — единственный грех.

Она последовала за ним, в уверенности, что рана не смертельная, с твердым намерением следующей пулей отправить его на тот свет.

В коридор падал свет из комнаты Никки.

В часах сердца Эми заводной ключ ужаса так сильно затянул пружину, что та лопнула, и с губ сорвался молчаливый крик, словно она внезапно перенеслась в безвоздушный мир. Вакуум возник в легких, вакуум окружал ее.

Держа пистолет перед собой обеими руками, она вошла в комнату Никки, но Майкла там не было.

Он побывал там раньше, и увиденное было столь жутким, что Эми отбросило назад, а от горя она едва не приставила пистолет ко рту, чтобы проглотить четвертую пулю.

В этот момент ее не заботило, что этим выстрелом она могла отправить себя прямиком в ад. Но еще больше ей хотелось отправить туда его.

Она буквально слетела по лестнице, в пустом холле увидела распахнутую входную дверь.

Забыв о том, что несколькими мгновениями раньше ей хотелось умереть, Эми выскочила из дома на крыльцо, сбежала со ступенек в ночь.

На востоке, за домом, яркий луч света вырывался из фонарной комнаты на вершине маяка, мощный и молчаливый, как ее крик, предупреждающий моряков, плывущих по Атлантике, о местонахождении берега.

Дуга движения луча составляла сто восемьдесят градусов, чтобы свет не мешал жителям материка, так что на западе маяк ночь не разгонял. Свет чуть отражался от снега, слишком слабый, чтобы Эми могла что-нибудь разглядеть.

Оглядывая ночь в поисках Майкла, она не могла увидеть его… а потом увидела. Он бежал к лесу.

Она выстрелила в четвертый раз, чайки в испуге поднялись в небо, улетели на запад, потом развернулись, над ее головой промчались на восток и ввысь.

Майкл был слишком далеко, чтобы она смогла попасть в него из пистолета. Поэтому Эми бросилась в погоню, решив сначала сократить расстояние, а потом уж стрелять.

Она настигала его, не сомневаясь в том, что так и будет. Он был ранен, она — нет. Он бежал в страхе, она — в ярости.

Когда Майкл добрался до леса, Эми выстрелила вновь, но он не упал, а деревья сомкнулись вокруг него и скрыли в своей тьме.

Теперь ей уже казалось, что сон ее обожаемой дочери реализовался наяву, сон Никки о том, как заблудилась она в заснеженном лесу. Родной отец отнял у нее не только жизнь, но и душу и теперь собирался бросить ее в лесу, где ей предстояло бродить веки вечные, босоногой и испуганной.

Вот эта безумная мысль заставила Эми войти в лес на десять шагов, потом на двадцать, прежде чем она остановилась. Видела перед собой тысячи троп, уходящих сквозь ночь в лабиринт деревьев.

Она прислушалась, но ничего не услышала. То ли он где-то залег, чтобы внезапно напасть на нее, то ли успел убежать достаточно далеко по тропе, и до нее уже не доносился шум его шагов.

Если он затаился, чтобы внезапно напасть, она бы пошла на такой риск, потому что могла убить его в борьбе.

Если он убежал, торопясь к автомобилю, который оставил на другой стороне леса, где проходила местная дорога, ее преследование сыграло бы ему на руку.

С неохотой, но не видя другого выхода, она вышла из-под деревьев и побежала к дому, чтобы позвонить в полицию.

Уже практически добралась до крыльца, когда осознала, что на выстрелы никто не выбежал ни из домика, ни из особняка. Ни Джеймс и Эллен Эвери, ни Лисбет, служанка, ни Каролина, няня.

Они все погибли, то есть она осталась единственной выжившей.