Адам Нэвилл - Пропавшая дочь [litres]

Когда Отцу освободили лодыжки и столкнули со стула, он упал на колени на полиэтилен, рядом с бесчувственным телом жены, и попытался дотянуться до нее связанными руками. Но она была слишком далеко, как и почти все последние два года. Поэтому он стал думать о дочери. Вспомнил, как держал ее за руку, когда они давным-давно шли по красному песку далекого, продуваемого всеми ветрами пляжа в поисках раковин.

Свет в помещении замерцал.

– Папочка любит тебя, – сказал Отец, перед его глазами стоял образ девочки, не перестающей улыбаться. При всей ее близости она никогда еще не была так далеко, как сейчас.

А затем он закрыл глаза на весь проклятый мир.

Потолочные светильники погасли.

Каждое мгновение, казалось, тянулось из центра его разума, гудя как высоковольтный кабель, и Отец продолжал ждать, когда холодная сталь рассечет ему шею. Он держал голову опущенной, крепко зажмурившись и стиснув зубы из страха, что вскоре сможет увидеть свое стоящее на коленях тело с того места на полу, куда скатится его голова.

Отец попытался остановить карусель своих последних мыслей, поскольку тот единственный образ, который он будет лелеять, умирая, сохранит в нем бодрость до самого конца. Он до последнего будет оставаться с ней .

Из-за спины раздался голос с сильным акцентом:

– L’Homme devant la mort . Йона Аберджиль.

Дверь снова открылась, и в гараж ворвался запах сырости и свист ветра.

Послышался удаляющийся звук шагов по бетонному полу.

Два выстрела потрясли воздух, затем последовал резкий удар по дереву. Звук падения чего-то тяжелого завершил интерлюдию.

Шелест одежды у него за спиной намекал на поспешность движений и сопровождался сиплым дыханием.

Со стороны первого залпа раздалась короткая череда выстрелов, слабым эхом отразившаяся от бетонных стен.

За спиной послышался чей-то удивленный возглас, за которым последовало низкое кряхтение. Потом что-то зашуршало, и раздался мясистый шлепок об пол.

Кто-то тихо пробормотал несколько слов на иностранном языке.

И наступила тишина.

Наконец Отец сдвинулся с места. Повернул голову и огляделся. Один из «Королей», тот, который был в кожаной куртке, лежал, распластавшись, на сером полу. Отец поднял голову, чтобы разглядеть что-нибудь в полумраке, там, куда через дверь и одинокое оконце над ним падал серый свет. Соленая корка на лице треснула, и он заметил второго мужчину, сидевшего, прислонившись к стене возле двери; его закрытое маской лицо поблескивало чем-то черным и будто дымилось. Они оба были застрелены: его похитители, его палачи.

– Ты не смог бы сделать это в одиночку. Я ж тебе говорил. – В глубине комнаты, прислонившись к стене слева от Отца, стоял Олег Черный. Жутко ухмыляющийся, бледный тощий силуэт. Он держал в руках автоматическую винтовку, которую Отец видел в сумке для инструментов. – Еще я позаботился о телохранителе сучки, там, на улице, а потом об этой парочке. – Олег плюнул в сторону трупа. – Сучка и ее дружок не захотели смотреть, как ты умрешь, поэтому юркнули в свой домик, как пташки. Думаю, я оставлю одного из них тебе. Того глупца. Но сучка, мне очень жаль это говорить, – моя. Это не обсуждается. Она заплатила за убийство Симми и станет моим последним знаком. Твоя дочь жива, и сегодня ты вернешь ее себе, так что, думаю, мои доводы берут верх.

Отец сглотнул и снова посмотрел на мертвеца у себя за спиной.

– Зачем?

Костлявое лицо ненадолго застыло в гримасе боли. Олег посмотрел на потолок и, казалось, на этот раз сплюнул, чтобы избавиться от страданий.

– Думаешь, я не знаю, что такое потеря? Может, мы с Симми так и не избавились от того, кем мы были раньше. В этой жизни вполне естественно быть использованным и убитым. Мы знали это. – Он повернулся к Отцу и отошел от стены. – Но можно ли отказать любовникам в мести? Неужели это исключительное право отцов? Ты пришел, чтобы отомстить не только за себя, но и за меня. Подумай об этом – никто из нас не смог бы сделать это в одиночку. То, что ходит рядом с нами, заточенное между нашими знаками, сблизило нас. Разве мы оба не были готовы на все ради нашей мести? Разве мы не одинаковы, мы с тобой? Разве мы не отказались от себя ради тех, кого любим и кого потеряли. Мы два года ползали по краю адской бездны. Это очень мощная магия, мой Красный Отче. В другом месте мы были раскалены добела.

Некоторое время Отец молчал, потеряв способность говорить от шока, чувства облегчения и растерянности. Истинный вопрос, возникший у него в голове, был уже не в том, кто стоит перед ним, а что? Он не мог позволить себе верить Олегу. Его теория была бредовой и неправдоподобной, как и идея о том, что этот человек, только что спасший ему жизнь, смог уйти из жизни, а потом вернуться по собственному желанию. Воскрес из мертвых с целью мести. Но он также не мог объяснить, откуда Олег узнал о нем и как предвидел его прибытие в ту адскую часовню. Он не позволил бы себе поверить в то, что Олег сказал о покровителях послесмертия.

По телу у него пробежал холодок от нового откровения: сейчас Олег мог бы убить его вместе с женой. Что будет, когда он утолит свою жажду мести в отношении Карен? Олег мог бы полностью закрыть этот старый счет, убить его, его жену и дочь. Разве не это они делали, убивали без разбора, чтобы замести следы? Такова их природа. Более того, этот человек был сумасшедшим, и Отец никогда не встречал кого-то столь опасного, как Олег Черный. На самом деле Олег, будучи у него в плену, мог убить его в любой момент – ведь он освободился, чтобы попасть сюда. Если он все время, пока корчился от ломки, мог избавиться от уз, самообладание у него, похоже, было колоссальным.

– Ты освободился.

Олег захихикал.

– Думаешь, я когда-нибудь усну без припрятанного в заднице инструмента? Тюрьма научила меня многому. Но мне интересно, должен ли я убить тебя сейчас или мы можем отодвинуть наши разногласия в сторону до тех пор, пока этот ритуал не закончится и наша связь не будет смыта кровью? Боюсь, если мне придется быть заточенным в том ужасном проходе, наш маленький ритуал потребует последнего знака. И думаю, ты бы предпочел, чтобы я принес в жертву кровь этой суки и ее глупца, чем твою… и твоей жены.

Отец посмотрел на мачете в руках мертвеца, пальцы которого были черными от вытатуированного погребального свитка.

– Согласен.

– Отлично. А ты видел девочку?

Отец кивнул.

– Тогда мы заберем ее после того, как вместе завершим здесь наше дело. Сегодня мы разорвем узы, связывающие нас. – Олег улыбнулся. – Разрубим их.

Эйфория от того, что он все еще дышит и так близок к своей дочери, едва не охватила Отца, но использованное Черным слово «разрубим», казалось, эхом отозвалось в его голове, как и этот разговор о крови и жертвоприношении. У него не было другого выбора, кроме как последовать за этим человеком и поддержать его в его мистических заблуждениях.