Айван Зорн - Гнев [litres]

Первым очнулся Вачовски, завопив на всю долину:

– Неожиданный, но не такой уж невозможный поворот!!! Еще один сын великой матери, на лодке с таким магическим названием!!! Трибуны тоже очнулись, по ним прокатила волна:

– Аааа…

Амико кивнула:

– Жалкий ход, ребятки. Но что же вам еще остается?

Дирижабль накренился вперед и пошел на снижение. Гай повернулся, сжал Амико в объятиях, неловко уткнулся ей в плечо, прошептал:

– Ты нереальная!

И в это мгновенье в сером таротском небе прорезался яркий солнечный луч. Он светил всего минуту или две, озарив потусторонним блеском золотые звезды на спускающемся дирижабле.

Когда «Ихтиос» коснулся земли, к ним со всех сторон уже бежали люди. Гая поздравляли, жали ему руки, Амико, чужеземки, немного стеснялись, в суете разбили бутылку шампанского. С каждой минутой на площадке финиша прибывало все больше людей. Пришвартовался и Тамерлан. Выйдя из кабины, он долго топтался у дирижабля, к нему бросились журналисты, окружили, он только улыбался надменно краешками губ и ничего не говорил. Показалась Долорес, она прошла мимо Тамерлана, сказала ему что-то на ходу, тот весь вспыхнул, осклабился.

Гай старался не смотреть в ту сторону. Напряжение утра спало, атмосфера стала непринужденной и расслабленной. Долорес подошла к Гаю, все расступались перед ней, она развела руки для объятия. Гай неуклюже обнял мать, отступил.

– Поздравляю, – сказала она, – как разумно было взять «Ихтиос». – И улыбнулась.

Гай смотрел на Амико, которая стояла поодаль от толпы и провожала взглядом уходящую Долорес. Шумная компания поздравляющих налетела, как вихрь, с гамом и шуточками надела на них венки из полевых цветов. В венке Амико выглядела, как лесное божество, у которого Гаю вдруг захотелось попросить всего: жизни, любви и даже смерти.

– Ты обещал рассказать, насчет книги, – напомнила она, стаскивая с головы венок и отбрасывая его в куст жимолости.

Он вздохнул, наваждение закончилось:

– Идем.

Им пришлось пройти через весь шатер, через все праздничное шествие. Этажерки с канапе пустели на глазах, официанты сбились с ног, стараясь не опрокинуть в толпе подносы, уставленные шампанским. Говорили все сразу, обсуждали острые моменты гонки: падение лодок, пожар, подсчитывали ставки. Несколько иностранцев поставили на Гая и теперь выиграли изумительно. Амико чувствовала, что женщины смотрят на нее, как на одежду, а мужчины – как на еду.

Утренний выход Сесиль с белкой произвел на женскую часть гостей тяжелое впечатление. Светские львицы напустили на себя томный вид (мы, дескать, знали, просто не наш стиль…) и кусали губы от досады. И вот теперь во время коктейля случился новый удар: баронесса фон Валентайн поменяла туалет. Теперь на ней было длинное, в пол, коктейльное платье в общем-то непримечательного кроя. Но вот на плечах, в виде эполет, дремали две крошечные чернявенькие летучие мыши, слегка подрагивая в своем наркотическом сне. Они были скованы тончайшей золотой цепью, которая непринужденно спускалась по спине графини. Миниатюрные браслеты смотрелись умопомрачительно на бархатных лапках.

Дамы окружили баронессу:

– Это Версаче? Готье? Гуччи? – Тыкали пальцами в мышей, мыши вяло кочевряжились и сучили лапками.

Появилась Сесиль, бросила небрежно:

– Контрабанда? Трогать не стану, еще куснут спросонья – вдруг заразные. Откуда доставка? – Не слушая, сама себя перебила: – Видела такое же у Бруши Гобчинского, но в белом цвете. На мой вкус, слишком драматично. Почем брали?

Глаза баронессы подернуло туманом:

– За сто.

– А… Ну, по деньгам, по деньгам, биткоин нынче дешев. – Сесиль пошлепала пухлыми губками и утратила интерес. Поманила официанта, как сирена – взглядом, официант млел, покачиваясь с пятки на мысок, но пробиться через толпу не мог.

Сесиль вздохнула, взвизгнула:

– Шампанского, человееек! – И мрачно поправив челку, добавила: – Закуска градус крадет.

В центр шатра вышла Долорес, и все смолкли, рядом с ней стоял Тамерлан. В наступившей тишине Долорес сказала:

– Это была честная и опасная гонка, и мой младший сын победил. Но мы должны также помнить, что «Ихтиос»…

Следом за этой фразой Гай вдруг как будто оглох. За его спиной нарастал гул, не все до конца слышали, что говорит Долорес, задние ряды начали напирать, сперва по чуть-чуть, потом ощутимо сильнее. Гай не мог разобрать ни слова: в ушах стоял плотный глухой шум. Мать закончила говорить и как-то странно посмотрела на него. В этот момент Амико тронула его за рукав. «Все хорошо», – прочитал он по ее губам.

И тогда звуки обрушились на него все разом. Мужчины хлопали его по плечу, женщины игриво улыбались. После официального комментария Долорес – Гай победил, потому что тоже сын, да и «Ихтиос» не просто лодка, а явление святого духа – двусмысленность победы как будто была принята.

Амико кивнула в сторону выхода.

Гай улыбался в ответ на поздравления, обнимал кого-то на мгновенье, жал руку. Праздник шел своим чередом. Темными и быстрыми тенями они выскользнули из шатра, чуть не бегом пересекли лужайку и свернули через парк к поместью. На деревьях тут были развешаны огромные светящиеся шары – бумажные фонарики, которые освещали все вокруг дрожащим, неверным светом.

– Зря ты думал, что она тебя сдаст, – сказала Амико.

– А… бросила кость, она так любит. Теперь я ей в каком-то смысле должен.

Амико пожала плечами:

– А по-моему, все прекрасно прошло. Итак, какой план?

Солнце село, и на глазах сгущалась тьма, в тишине парка голос Гая звучал глухо и неуверенно.

– Как я и говорил, – начал он – книга открывается шифрованным голосовым ключом. Мы увидели книгу, когда нам было лет четырнадцать. Нас одели в выходные костюмы и привели к Долорес в кабинет. Она сидела за столом и что-то писала, увидев нас, поднялась, открыла ящик стола и что-то над ним сказала. Потом вытащила книгу, дала знак, чтобы мы подошли ближе. Я листал страницы, не помню сколько, недолго. Мне разрешили. Тамерлан сидел рядом в кресле и сопел. Текст менялся: что-то на французском, на латыни, греческом, несколько фрагментов на старославянском – это из тех языков, что я узнал. У меня с детства склонность к лингвистике, матери это не нравится. В конце книги я увидел рисунки растений, каких не существует в реальности, они были как из страшных детских снов, по-детски и нарисованные: с когтистыми корнями, с корнями в виде безголового тигра и земляных червей, цветы с зубами. Цветные картинки, потускневшие от времени, но от этого не менее отвратительные. А потом… Я почувствовал, от книги вдруг пошла волна холода, и я услышал голос: Гай, я знаю, ты хочешь сбежать отсюда – ты можешь, надо украсть меня, освободи меня… Я захлопнул книгу и увидел, что мать пристально смотрит на меня.