Айван Зорн - Гнев [litres]

– Ты действительно не знаешь, кто такой Шекспир?

– Ты сказал, что поэт. Литература меня никогда не интересовала, тем более, поэзия.

– Но ты права: есть такая историческая сплетня, что они – одно лицо.

– Они оба писали сонеты?

– Тогда все писали сонеты, – улыбнулся Гай. – Только Джон Донн из вредности писал элегии.

– Это что, игра такая была? Писать сонеты?

– Да. Но игра только для своих, потому что у нее очень непростые правила: в сонете должно быть ровно четырнадцать строк и нельзя повторять слова. А сами строки рифмуются между собой в строгой последовательности: первая с третьей, вторая с четвертой, а последние две – между собой.

– Сонет тоже, что ли, шифр? – спросила Амико.

– В каком-то смысле. Видишь? – сказал Гай, доставая правой рукой початую бутылку виски откуда-то из недр книжного шкафа, а левой пытаясь вытащить ручку из-под кучи бумаг, записок и книг. – Мы имеем схему рифм, шифр Бэкона и 154 сонета Шекспира, то есть в нашем голосовом пароле два ключа – сонетный и цифровой.

Теперь вернемся к нашему коду: 4a – смотрим первую строку в сонете номер четыре: Thy bosom is endeared with all hearts. [22]Нам нужна первая буква первой строки – это “Т”. Теперь, открывай сонет номер 33, вторая строчка: Each trifle under truest bars to thrust, нужная нам буква – «E». [23]Далее в коде поставлен самый первый сонет и первая строчка 1а: A women’s face with nature’s own hand painted. [24]Сейчас получается TEA… Идем дальше… Сонет 7, первая строчка: My glass shall not persuade me I am old. [25] My glass shall not persuade me I am old, So long as youth and thou are of one date; Лгут зеркала, – какой же я старик! Я молодость твою делю с тобою. И опять сонет 10, но первая строка, читаем: Since brass, nor stone, nor earth, nor boundless sea. Осталось дописать четыре буквы: сонеты 31, 57, это буквы O (Or as sweet-season’d showers are to the ground [26]) и L (Let not my love be call’d idolatry). [27]

И последние буквы сонета 11 и 100 «V» [28] Vaunt in their youthful sap, at height decrease. And wear their brave state out of memory; Что смолоду в нас бродит сок весенний, Но вянет наша сила и краса,– и «O». [29]Сложим все выбранные буквы и получим “teamsolvo”. Полагаю, это и есть слово, которое откроет книгу.

– А если не сработает, какой у нас план Б? – Амико сидела ногу на ногу и недовольно смотрела на Гая.

– Запасного плана нет. Придется попробовать. Или попробовать несколько раз, у меня, в сущности, вечность в запасе. Так что план Б для меня неактуален. А теперь лучше поспешить, если мы опоздаем на торжественный обед по поводу окончания гонок, нам придется объяснять всю нашу жизнь.

Они вошли в «Лисий зал» в тот момент, когда оркестр заканчивал играть таротский гимн. Все стояли вокруг круглых столов, расставленных по всему залу. «Лисий зал» находился в центральной точке поместья, это совпадало с центром Тарота, и, согласно расчетам местных представителей трех конфессий, с древним центром мира до Заката. Под потолком небесного цвета было с десяток огромных золотых шаров, покрытых патиной. Зал был круглым, по его границе шла колоннада, а внутри располагалось девять дверей, на каждой – герб одного из девяти таротских кланов. Как и всегда, у дверей стояли гвардейцы, сегодня они были в парадных мундирах и ушанках из черного бархата.

От каждой двери к центру были организованы проходы между тесно расставленными столами, в центре оставалась небольшая круглая площадка, вымощенная серо-голубой мозаикой. Здесь сейчас стоял миниатюрный китаец с колокольчиком в одной руке и мечом в другой. Амико дернулась, забыв, что ее меч лежал спрятанный под кроватью в ее комнате, а сама она была в черном до пола узком платье с белым, похожим на взбитые сливки, воротом под самый подбородок, в котором чувствовала себя отвратительно.

– Не нервничай. Это просто Цзэ.

– Кто?

– Мастер Ритуалов. Занимается рассадкой… Ох черт, – вдруг сказал Гай и потер лоб ладонью, – совсем забыл. Танец. Древняя таротская традиция после гонок.

– Традиция? Танец? – Амико яростно посмотрела на Гая.

– Говорю же, забыл… Мне точно было не до этого. Я не думал, что мы выиграем. Ну хоть какой-то танец ты знаешь? Японский?

– Я? Мы что, должны танцевать? – Амико начала не на шутку злиться. Гай чувствовал жар в ее руке, которую он не давал вырвать из своей.

– В общем, – продолжил он примирительно, – по традиции выигравшая команда должна исполнить танец. Считается, это поддерживает порядок во вселенной, по-моему, ничего страшного, Цзэ сейчас объявит.

И, действительно, Мастер ритуалов вышел в центр и для начала крутанулся на месте вокруг самого себя, с мечом в руке. Вышло довольно эффектно, и многие зааплодировали. Цзэ подпрыгнул, перекувырнувшись в воздухе, приземлился на ноги, прочертив в воздухе дугу мечом, и замер. Теперь уже все смотрели на него, тогда он поклонился и произнес:

– Приветствуем победителей.

Он отошел назад, освобождая место для Амико и Гая.

– Послушай, – он притянул ее к себе на мгновенье. – Просто поверь: танцевать – не сложнее, чем убивать. Очень, в сущности, интуитивная вещь.

– Не знаю, что я с тобой потом сделаю, – пообещала Амико.

Они прошли вперед под самый купол. Наступила тишина.

– Что будете танцевать? – спросил Цзе, выполнив какие-то замысловатые движения руками.

– Вальс, – кивнул Гай.

– Вальс! – объявил Цзе и зазвонил в колокольчик.

– Это еще что за…

Но Амико не успела договорить.

– Делай в точности, что я тебе скажу. – Он обнял ее, прижимая к себе, и начал тихо шептать: – Шаг назад с правой ноги, поворот, теперь в сторону с левой… и снова поворот, на мой счет: раз, два, три, раз, два, три…

Со стороны казалось, что он говорит ей что-то очень важное, потому что она слушала с огромным вниманием. Они медленно двигались внутри круга, и все смотрели на них. Вот лицо Тамерлана, его сжатые в презрительной полуулыбке губы, бесцветная Лора, стоящая за его плечом, Долорес с отстраненным, немного сонным лицом, рядом с ней Базиль, его белесые глазки смотрят как будто сквозь тебя. Но Амико не замечала их, впервые в жизни потеряв контроль над тем, что происходит. В руках Гая и под эту музыку, которую она никогда не слышала раньше, она чувствовала, что ее влечет какая-то мягкая и непреодолимая сила и можно просто расслабиться и отдаться этому потоку. И Амико не могла сказать, что ей это не нравится, а когда музыка прекратилась и все стали аплодировать, она испытала вдруг разочарование.

– Хорошо получилось, – сказал Гай. – Ты правда никогда раньше не танцевала?

– Нет, я и не уверена, что это был танец.

Гай и Амико остановились ровно на круглой мозаике в виде перекрещенных ключей. Под торжественную барабанную дробь гвардейцев мэр де Бюсси надел им на шею ордена на широких атласных лентах и пожал руки. Потом, слегка нервничая, произнес прочувствованную речь по поводу заслуг Долорес перед отечеством и о важности сохранения гонок как искони таротской традиции, а также роли традиционного таротского спорта в постижении национальной самоидентичности. Добавил, насупившись, что для него лично большая радость, что сегодня к этому освященному предками обычаю смогла прикоснуться иностранка.