Айван Зорн - Гнев [litres]

Потом они в глухой тишине шли по узкому коридору, он опирался о ее плечо, и коридор казался бесконечным. Лампочки горели через одну и, когда они входили в полосы света, Мэй шепотом считала номера.

Возле одной двери она, наконец, остановилась, приложила карту, электронный замок прошуршал, и дверь открылась. В номере Мэй помогла Зорну сесть в кресло, и он закрыл глаза. Открыв их в следующий раз, обнаружил себя на кровати. Плечо было туго забинтовано, а в кресле напротив таяла в вечернем сумерке фигурка Мэй.

Зорн закрыл глаза. Когда открыл их снова, в номере было светло. Мэй сидела в кресле в той же позе, ровно выпрямившись.

– Ты могла бы быть его аватарой, – сказал Зорн, улыбаясь, пытаясь оценить перспективы, в номер ворвутся автоматчики или дрон сбросит бомбу.

– Сэ никогда не взял бы аватару-женщину. А вот Майки Майк – да, одна из его личин. Он не дурак, но, по-моему, до конца не понял настоящих возможностей моих настроек. Я выключила его, как только стала сомневаться в правильности заданных целей.

– И почему ты передумала? – Зорн не особо рассчитывал на ответ. Он больше ничего не ждал, игра окончена, он проиграл.

– То, что ты сделал… взломало мою систему. Технически она должна самооптимизироваться. Но пока ничего не помогает и мне… я… последние несколько часов дезориентирована. Часть меня говорит все вернуть назад и предоставить тебя обстоятельствам. Но другая часть меня как будто знает, что это неправильно. Видимо, мне нужно больше времени на программинг, – она снова вздохнула. – И пока ты спал, я слила в интернет флешку с видео растений из подвала Сэ вместе с фотографиями сада смерти из Таротской обители. Крупный скандал, заголовки один лучше другого: попытка таротской биологической атаки, новый виток апокалипсиса. С каждый минутой все больше визга о карантине. Так что Сэ сейчас не до нас.

Она встала с кресла:

– Жалеешь, что спас меня?

– Может быть, Мэй, вы и вправду будете лучше нас, – сказал Зорн.

– Да-да. I think this is a beginning of a beautiful friendship [37] Цитата из фильма «Касабланка». Я думаю, это начало прекрасной дружбы (англ.) .

Он встал, чтобы обнять ее, но она покачала головой:

– Обниматься не будем. Прощай, – она вышла и хлопнула дверью.

Мэй, безупречная Мэй. Но когда он на прощанье заглянул ей в глаза, понял: той Мэй больше нет. Он чуть не подумал, что ее глаза стали больше похожи на человеческие. В них появилась темная глубина, и в этой глубине мерцали искорки гнева.

Отель «Черная дыра», Тарот, 15 января, 10:35. Парадоксально голубое небо было сегодня в Тароте, и по нему неслись огромные белые облака. Зорн сидел в кресле, спиной к окну и смотрел в стену прямо перед собой.

Если заказчик был Сэ, значит, книга изначально была у него. Но это была копия. О чем он и сам не подозревал. Это знал Карл, который и сделал копию по заказу Евы – вот зачем они тогда застряли в Венеции. А потом Карл слишком понадеялся на себя – гордыня – сказала Мэй.

Зорн складывал факты с той минуты, как ушла Мэй.

Если у Сэ никогда не было оригинала, а Амико точно не врала, что она отвезла портфель напрямую Сэ и по дороге нигде не останавливалась. Тогда вспоминай, Зорн, вспоминай, когда и где Ева могла спрятать книгу. Он прокручивал на ускоренной перемотке все повороты их бегства, как киноленту в голове. Стоп. Ну конечно. Та внезапная доставка в Копенгаген. Не было никакой другой доставки. Там Ева спрятала оригинал книги и, судя по всему, один из самых опасных гримуаров в истории сейчас преспокойно лежит в камере хранения копенгагенского музея искусств.

Он вынул из кармана браслет Евы, нажал замок и вытащил бумажку с цифрами и датой. Дата была та самая, когда они были в Копенгагене, а набор цифр – видимо, шифр от ячейки хранения. В конечном счете все вставало на свои места. Но если Ева жива, то она уже забрала книгу. Был только один способ это проверить.

Зорн смотрел на пистолет в руках и вспоминал слова Мэй: «Симун Сэ обманул тебя, но не во всем. Последний рыцарь, он нанял тебя, потому что ты человек своего слова и не можешь не выполнить обещания. Только смерть может остановить тебя. Если книга где-то есть, ты найдешь ее. Это была еще одна причина, по которой я должна была убить тебя. Вы, люди, считаете, что благородство – это ошибка, а хороший человек – неудачник. Поэтому ты всю жизнь думал, что с тобой что-то не так».

Еще несколько дней он провел в номере. Но на каком-то по очереди рассвете пришел в себя, собрал вещи и, заплатив, выпал из черной дыры в стылое январское утро. Судорожно глотнув воздуха, заторопился от одной мысли, что может сейчас вернуться обратно. Поймал машину на обочине трассы и хрипло сказал в лицо водителю:

– В аэропорт.

Из Тарота Зорн вылетел в Париж. В Париже сел на поезд и с двумя пересадками добрался до Копенгагена. И вот этим солнечным холодным утром он оказался в музее искусств и стоял перед ячейкой камеры хранения.

Он медлил. Потом все же достал бумажку с шифром и набрал код.

Если книга там, все начнется сначала.

Если книги нет, ее забрала Ева.

Спустя несколько долгих секунд он нажал на кнопку. Замок щелкнул, и дверца приоткрылась. Зорн толкнул ее, увидел портфель, потянул на себя и почувствовал, всей рукой почувствовал книгу внутри. Ему и не нужно было его открывать. Но он, конечно, открыл черный портфель с красной биркой. Достал обернутый в ткань фолиант, развернул темно-зеленый, с затертыми проплешинами бархат и открыл заветную страницу.

По хранилищу прошел тихий тяжелый стон. Он захлопнул книгу, и в это мгновение из желтых рыхлых страниц выпал белый, как снег, новенький конверт.

Он поднял письмо. На конверте значилось размашистое краткое – «Зорну». Это был почерк Евы. Почерк Евы был таким же, как и она сама: стремительным, уверенным и безжалостным. В нем была не свойственная жизни искусная безупречность.

Над головой затрещала и перегорела лампа. Он закрыл портфель, сунул письмо во внутренний карман пиджака и пошел к выходу.

Медленно и твердо ступая, как моряк по качающейся палубе, он прошел через пустой музейный холл, вышел на улицу и сел на туристической лавке рядом со статуей улыбающегося слепого каменного льва. И так он сидел какое-то время. Со стороны могло показаться, что он кого-то ждет.

Потом он аккуратно, как бомбу, положил портфель на колени, а на портфель – конверт. Последнее письмо Евы. Он думал о том, каково это: знать, что еще предстояло прочесть. И он прочитал строчку за строчкой то, что она написала для него, не зная точно, получит ли он это письмо:

Дорогой Иван! Раз ты читаешь эти строки, значит, ты все знаешь, и оригинал книги у тебя в руках. Я оценивала эту вероятность в 56,7 процентов. Можешь считать, что на оставшиеся 43,3 я просто поверила в тебя.