Оливия Штерн - Князь моих запретных снов [litres]

– Внимательнее, пожалуйста, – мягко журил Винсент, а сам руку и не думал убирать, а я, пунцовая, блеяла что-то невразумительное, но в мыслях была не с очередным славным правителем и его добродетельной супругой, а с этим искусителем – да пусть он хоть трижды князь Долины.

Мне хотелось закрыть глаза и просто ощущать мягкие, порхающие прикосновения. Это было так приятно, так необычно. Вспоминая, как хватал меня Дэвлин, а потом – ар Мориш, я не могла уяснить: как же так? Почему прикосновения одних вызывают лишь отвращение, а легкие, прямо-таки манящие касания Винсента делают тело мягким и совершенно безвольным? Вывод напрашивался только один, и он совершенно не утешал.

Это какая-то ненормальная любовь и неправильные встречи – только во сне и без обещания что-то изменить… А спрашивать я не решалась. Наверное, у Винсента были очень веские причины оставаться в Долине Сна.

– Ну прямо затишье перед бурей, – сказала Габриэль.

Она в одной сорочке сидела на краю кровати и, расчесывая на ночь волосы, болтала босыми ногами. Горящая свеча – единственная, у нее на тумбочке – выхватывала из темноты лицо подруги и отражалась золотыми бликами в глазах. Я, свернувшись калачиком под одеялом, подперев ладонью щеку, наблюдала за ней. Глаза слипались. Мастер Брист еще утром выжал нас досуха, остаток дня я бродила по замку как хворый индюшонок, они вечно всем болеют в деревне. Но в одном Габриэль была права: как-то подозрительно спокойно и тихо стало в Бреннене. То неведомое зло, что убило ученицу, словно затаилось. И те, кто подбросил мне записку, не давали о себе знать. Ар Мориш, хвала Всем, тоже словно забыл о моем существовании.

– Я вот думаю, надолго ли все это, – задумчиво продолжила Габриэль, – вот такое спокойствие… Оно мне не нравится.

Помолчав, она жалобно посмотрела на меня и сказала:

– Это все предчувствие, Ильса. Дурное, сидит под сердцем. Мне все кажется, что скоро произойдет что-то неприятное… Тебе так не кажется?

Я мотнула головой. Не знаю, что думать. Я ведь здесь с самого первого дня как на иголках, столько всего. А после того, как нашла кулон – тут я механически нащупала его под сорочкой, – так и вообще, даже предположить не могу, что будет завтра. Габриэль отложила на тумбочку расческу и принялась заплетать косу – толстую, почти в руку толщиной.

– Я никогда тебе не рассказывала раньше, – ее голос звучал приглушенно, огонек свечи подрагивал от легкого сквозняка, и тени прыгали по стене, бесшумные черные тени. – У меня был брат, Ильса, старший братик. Я его очень любила. Он был единственным, с кем можно было подурачиться. Или когда он меня водил в парк, то позволял играть с другими детьми, понимаешь? С самыми обычными детьми… В общем, мой любимый братик.

Она судорожно выдохнула и, резко дунув, погасила свечу. Комната погрузилась во мрак.

– Я его очень любила, – повторила Габи, и по дрожанию голоса я поняла, что она вот-вот расплачется. – Однако… Он крайне любил выпить. Когда выпивал, никого не обижал, просто засыпал – и все. Но пару раз ему становилось плохо, и лекари запретили ему пить. У него была какая-то болезнь, я сейчас даже не объясню, какая именно. Что-то с сердцем. В общем, Ильса, пить он и не думал бросать, но, знаешь, как-то настало такое время, когда Мишель всегда был трезвым. Это было так… необычно и так приятно. Мне казалось, что весь он светится, до того хорошо и здорово с ним было. А потом… – Тут она всхлипнула, уже не таясь, и выдохнула: – А потом он умер. Вот так, прямо за завтраком. Упал со стула на пол. И уже не дышал. И все тело синими пятнами пошло.

Я затаилась. Вот ведь беда, я совершенно не умела высказывать сочувствие. Мне казалось, что любые сказанные слова будут лишними и глупыми.

– Мне жаль, – прошептала я, зная, что Габриэль меня услышит.

Это все, что пришло в голову. У меня никогда не было людей, которых я бы любила.

– Это я к чему, – шмыгая носом, добавила Габриэль, – такое затишье… не к добру, попомни мои слова.

Потом она повозилась в кровати, все еще всхлипывая.

– Давай спать, Ильса.

– Давай, – тихо согласилась я.

…Не знаю, сколько прошло времени. Я лежала, зарывшись в одеяло, но сон не шел. В первый раз в Бреннене у меня не получалось уснуть, раньше все было просто: как только голову к подушке – и проваливаюсь прямиком к дому с розами. Я ворочалась с боку на бок, и из головы не шли слова Габи о том, что впереди нечто плохое. И я как будто заразилась от нее этим ожиданием. Ступни зябли под одеялом, подушка казалась жесткой и неудобной. Бред! Я раньше вообще обходилась без подушки, и мне это не мешало. И так я лежала, таращась в темноту, слушая тихое сопение Габриэль – до тех пор, пока в углу не раздался едва различимый шорох, а взгляд не уловил смутное движение.

Во рту мгновенно пересохло. Я хотела закричать – и не могла, вопль застыл в горле. Получился слабый хрип, который и Габи не разбудил. Кто это? Убийца?

В комнате было темно, но сквозь окно все-таки сочился слабый свет убывающей луны. На мгновение крупный силуэт заслонил окно, а я… словно очнулась. И, набрав побольше воздуха, все же закричала.

Закричала бы.

Но неизвестный молниеносно метнулся вперед и закрыл мне рот ладонью, так, что я просто подавилась собственным воплем. Его лицо склонилось в темноте к моему, парой серебряных монет блеснули глаза, похоже, не совсем человеческие.

– Тише, Ильса, тшш…

И я попросту обмякла в кровати, перед глазами все завертелось.

– Прости, я тебя испугал, – мрачно заключил Винсент.

Он торопливо убрал руку, но тут же заменил ее своими губами. Я тяжело дышала, с трудом приходя в себя. Выходит, дышала вместе с ним, чувствуя его тепло, невольно вцепилась в воротник его сюртука, пальцами запуталась в густых волосах…

– Ильса, – он быстро отстранился, заглядывая в глаза, – не сердись. У меня совсем нет времени, чтобы тебя предупреждать. Да и сейчас его в обрез.

– Ты… можешь приходить сюда, – с трудом выдохнула я.

– Могу. Мой маленький эксперимент удался, тропа проложена.

Он стоял на коленях рядом с моей кроватью, а я… ну не буду же я лежать, когда Винсент рядом. Потянула на себя одеяло, прикрывая грудь, уселась, стараясь не шуметь.

– Мне очень хотелось с тобой повидаться, – шепотом сказал Винсент, – с настоящей тобой.

Внезапно он поднялся, пересел рядом на кровать и, обхватив меня за плечи, притянул к себе. Так властно, что и не возразишь.

– М-м-м, – его пальцы огладили мои волосы, спину, плечи, беззастенчиво приспустив ворот сорочки, – так ты гораздо лучше… Гораздо. Моя сладкая, моя самая лучшая девушка на свете.

Он снова целовал меня, целовал макушку, жадно и почти одержимо зарываясь пальцами в распущенные волосы.